Камень во плоти (Бесшабашный) (др. перевод)
Шрифт:
– Как бы ты поступил, если бы у твоего друга стало прорастать каменное мясо?
Ханута поперхнулся водой и уставился на Джекоба, словно желая удостовериться, уж не о себе ли тот говорит.
– Нету у меня друзей, – буркнул он. – И у тебя тоже. Друзьям, им верить надо, а мы по этой части не больно мастаки. Кто это?
Джекоб только покачал головой.
– Ах да, как же это я позабыл, Джекоб Бесшабашный любит скрытничать. – В уязвленном голосе Хануты слышалась горечь. Несмотря ни на что, он считал Джекоба сыном – своего-то
– Четыре дня назад.
Гоилы напали на них неподалеку от деревни, где Джекоб и вправду искал волшебные песочные часы. Он просчитался, не предполагал, что их передовые отряды столь глубоко просочились в тылы императорской армии, а потом у Уилла начались такие боли, что возвращаться пришлось трое суток. Да и куда, зачем было возвращаться? Некуда и незачем. Но сказать об этом Уиллу у Джекоба просто не хватало духа.
Ханута запустил пятерню в седую щетину.
– Четверо суток? Тогда и думать забудь. Он считай что наполовину уже ихний. Помнишь времена, когда императрица их коллекционировала, всех цветов и оттенков? А крестьянина помнишь, который пытался всучить нам гоильского мертвеца, сажей его перемазал и уверял, что это огромный оникс?
Да, Джекоб помнит. Каменнолицые. Тогда их еще так называли, и детишек ими пугали, страшные сказки на ночь про них рассказывали. Как раз когда они с Ханутой стали вместе на поиски выходить, гоилы начали селиться в пещерах над землей, и чуть ли не каждая деревня устраивала на них облавы. Но с тех пор у них свой король появился, сумевший недавних охотников превратить в добычу.
У задней двери раздался шорох. Ханута мгновенно выхватил нож и метким броском пригвоздил к стене подскочившую от испуга крысу.
– Мир катится в тартарары, – пробурчал он, отодвигая стул. – Крысы вырастают величиной с собак. От всех этих фабрик на улице не продохнуть, как в вонючей норе у тролля, а гоилы стоят всего в нескольких милях от города.
Он подобрал дохлую крысу и бросил ее на стол.
– Против каменного мяса средства нет. – Рукавом он отер кровь с ножа. – Но если бы зацепило меня, я бы поскакал к хижине ведьмы и поискал бы в саду куст с черными ягодами. Правда, ведьма должна быть не абы какая, а деткоежка.
– Постой, разве все деткоежки не перебрались в Лотарингию с тех пор, как не только императрица, но и остальные ведьмы на них ополчились?
– Но дома-то еще стоят. И кусты все еще растут, аккурат там, где они детские косточки закапывали. Эти ягоды помогают от заклятий. Сильнее снадобья я не знаю.
Ведьмины ягоды. Взгляд Джекоба остановился на печной дверце, что висела на стене.
– А ведьма из Черного леса – она ведь деткоежка была, верно?
– Еще какая. Из самых прожорливых. Я у нее в дому как-то гребень искал, ну, который, если им причесаться, человека в ворону превращает.
– Помню-помню. Ты меня вперед послал.
– Правда? – Ханута смущенно потер свой мясистый нос.
Он тогда уверил Джекоба, что ведьмы нет дома.
– А потом раны мне водкой поливал.
Следы от ведьминых пальчиков до сих пор красовались у него на шее. Эти ожоги несколько месяцев не заживали.
Джекоб забросил мешок за плечи.
– Мне понадобится вьючная лошадь, провиант, две винтовки и патроны.
Ханута с безмятежным видом разглядывал свои трофеи, словно и не слышал.
– Добрые старые времена, – пробормотал он. – Сама императрица трижды удостоила меня аудиенции. А ты сколько раз сподобился?
Джекоб потер платок у себя в кармане, пока не нащупал между пальцами два золотых талера.
– Два раза, – сказал он, бросая талеры на стол.
На самом деле у него на счету было уже шесть высочайших аудиенций, но он знал, что эта маленькая ложь доставит Хануте огромное удовольствие.
– Припрячь свое золотишко, – пробурчал он. – С тебя я денег не возьму. – Потом протянул Джекобу нож: – Бери вот. Этот клинок режет все на свете. Сдается мне, тебе он сейчас нужнее будет.
6. Влюбленный болван
Уилла не было. Вводя вьючную лошадь в проломанные замковые ворота, Джекоб сразу это почувствовал. Все вокруг дышало таким безлюдьем, словно братец никогда и не приходил сюда сквозь зеркало, словно все снова хорошо и этот мир принадлежит только ему, Джекобу, ему одному. Лишь на секунду он испытал что-то вроде облегчения.
Отправь его обратно, Джекоб. Почему бы и не забыть, что у тебя был брат?
– Он обещал вернуться. – Лиса сидела под колоннами. Ночь перекрасила ее шубу в черный цвет. – Я пыталась его удержать, но он такой же упрямый, как ты.
Еще одна ошибка. Надо было взять Уилла с собой в Шванштайн, а не оставлять тут в развалинах. Уилл хотел домой. Только домой. Но камень-то здесь не оставишь, камень он с собой потащит.
Джекоб отвел лошадь за развалины, туда, где паслись две другие, а сам направился к башне. Его тень отбрасывала на каменные плиты одно-единственное слово: домой. Для тебя, Джекоб, это что нож острый, а для Уилла все еще надежда.
Закопченные стены заросли плющом настолько, что вечнозеленые побеги укрыли вход в башню подобием портьеры. Башня была единственной частью замка, которую почти не повредил огонь. Внутри роились летучие мыши и отсвечивала в темноте веревочная лестница – Джекоб повесил ее там много лет назад, а эльфы посеребрили своей пыльцой, как бы давая понять: они-то помнят, откуда он сюда явился.
Берясь за веревку, он поймал на себе встревоженный взгляд Лисы.
– Как только я вернусь с Уиллом, мы выходим, – бросил он.