Камень во плоти
Шрифт:
Клара. Вместе с ее лицом ворвалась память о совсем ином мире, где камень – это только скучные стены, тоскливые улицы.
– Ты не проголодался? Лиса поймала кролика и уже научила меня разводить костер.
Она подошла, нежно взяла его лицо в ладони – такие мягкие, такие бесцветные по сравнению с его кожей зеленого камня. Его всего передернуло от ее прикосновения, но он постарался это скрыть. Он ее любит? Или…
Если бы не эта мягкая, бледная кожа…
– Ты что-нибудь слышишь? – спросил он.
Она глянула на него с изумлением.
– Ну и ладно, – вымолвил он и поцеловал ее, чтобы поскорее забыть о желании вместо ее кожи ощутить под руками аметист.
– Я люблю тебя, Уилл. – Она прошептала эти слова будто заклинание, способное разрушить камень.
Но шепот скалы перекрывал все остальные звуки, и Уиллу хотелось как можно скорее позабыть имя, которым она его назвала.
«И я тебя люблю», – чуть было не ответил он по привычке. Но он толком не помнил, что, в сущности, значат эти слова и можно ли вообще чувствовать такое каменным сердцем.
– Все будет хорошо, – прошептала она, гладя его по лицу, словно надеясь под его новой кожей ощутить прежнюю, такую родную. – Джекоб скоро вернется.
Джекоб. Еще одно имя. С ним связано столько боли… Уилл вспомнил, как без конца выкрикивал это имя в безответную пустоту. Пустые комнаты. Пустые дни.
Джекоб. Клара. Уилл.
Забыть. Все забыть.
Он оттолкнул от себя мягкие руки.
– Нет, – отрезал он. – Не трогай меня.
Как она на него посмотрела… Боль. Любовь. Укор. Он уже видел все это на чьем-то лице. Да, мама… Еще больше боли, больше печали. И любви. Только ему все это уже не нужно. Ему нужен камень – твердый, прохладный. Совсем иной, чем вся эта податливость, ранимость, вся эта мякоть, полная слез…
Он отвернулся.
– Уходи, – бросил он. – Уйди же ты наконец!
И снова стал слушать скалу. Смотреть ее каменные картины. Превращая в камень все, что еще оставалось в нем мякотью.
19. Валиант
Терпевас считался у карликов самым большим городом и был основан, если верить архивам, больше двенадцати столетий назад. Однако рекламные вывески, на все лады расхваливавшие со средневековых стен местное пиво, оптическое стекло и новые модели газовых ламп, не оставляли сомнений: никто не стремится шагать в ногу со временем усердней, чем карлики. Вздорные, ворчливые, вечно твердящие о старине, на самом же деле предприимчивые и изобретательные донельзя, они вели торговлю в каждом уголке зазеркального мира, хотя ростом большинству своих клиентов были по пояс. Кроме того, за ними водилась слава непревзойденных лазутчиков и шпионов.
Движение на въезде в Терпевас было почти столь же оживленное, как по другую сторону зеркала. Только здесь стоял не рокот моторов, а грохот подвод, карет да цокот копыт по серой булыжной мостовой. Покупатели съезжались со всех концов света. Война только оживила карликам коммерцию. Они уже давно торговали что с людьми, что с гоилами, и каменный король многих из здешних купцов сделал своими главными поставщиками. Вот и Эвенауг Валиант, которого Джекоб очень рассчитывал отыскать сейчас в Терпевасе, в полном соответствии со своим жизненным кредо – «Вовремя переметнись на сторону сильнейшего» – давно уже торговал с гоилами.
Остается надеяться, что жизнь не переметнула его куда-нибудь подальше, думал Джекоб, направляя лошадь мимо карет и пролеток прямо к южным воротам. В конце концов, отнюдь не исключено,
Чтобы взглянуть в глаза часовому у ворот, пятерым карликам пришлось бы встать друг другу на плечи. На эту службу они вербовали только самых здоровенных детин из тех, кто мог доподлинно доказать свое происхождение от настоящих великанов. Их так и называли – великанцы, и на них был большой спрос что в охрану, что в наемники, хотя, по слухам, особой сметкой они как раз не отличались. Однако карлики, видимо, настолько хорошо им платили, что великанцы безропотно соглашались напяливать на себя допотопное обмундирование карликовой армии. Даже императорская кавалерия давно отказалась от шлемов с лебедиными перьями, но только не карлики – те любили рядить современность в одежки древних традиций.
Джекоб прогарцевал мимо великанцев вслед за двумя гоилами. У одного кожа была из лунного камня, у другого из оникса. Одеждой они мало отличались от обычных людей вроде купцов, чью пролетку великанцы только что пропустили в ворота, но под полами их длинных сюртуков угадывались рукоятки пистолетов. Широкие воротники расшиты мелким нефритом и лунным камнем, а стекла темных очков, укрывавших глаза от солнца, вырезаны из тончайшего оникса, – ни одной человеческой руке столь филигранная шлифовка была бы не под силу. Оба, казалось, не замечают отвращения и ужаса в глазах людей, попадавшихся им навстречу. На их надменных каменных лицах было недвусмысленно написано: этот мир принадлежит нам. Их король просто сорвал его с ветки, как созревший плод, и те, кто еще несколько лет назад травил гоилов, как диких зверей, теперь хоронят своих солдат в братских могилах и молят о мире.
Тот, что из оникса, снял очки и огляделся. Его напоенный золотом взгляд был настолько похож на взгляд Уилла, что Джекоб невольно попридержал лошадь и еще долго смотрел гоилу вслед, пока тот не скрылся между домами. Лишь сварливая ругань карлицы, чьим крохотным детишкам он преградил дорогу, заставила его очнуться.
Карликовый город, игрушечный мир.
Джекоб оставил кобылу в одной из платных конюшен под городской стеной. Главные улицы Терпеваса были шириной с человеческий переулок средней руки, но по сторонам улицы городу уже не удавалось скрыть, что населяющие его жители ростом не выше шестилетнего чада, а некоторые переулки оказались до того узкими, что Джекоб даже пешим с трудом в них протискивался. Города в Зазеркалье росли как грибы после дождя, и Терпевас не был исключением. Дым бессчетных угольных печей закоптил окна и стены, а шибавшая в нос вонь исходила отнюдь не от прелой листвы, хоть канализация у карликов была и получше, чем во дворце императрицы. Джекоб давно подметил: здешний мир с каждым годом все больше и больше силится походить на своего зазеркального собрата.
Вскоре он окончательно и безнадежно заблудился, а названия улиц прочесть не мог, потому что толком не знал карликового алфавита. Наконец, в третий раз стукнувшись головой о вывеску одного и того же цирюльника, он остановил мальчишку-посыльного и спросил, где лавка Эвенауга Валианта, торговца импортным и экспортным антиквариатом. Ростом мальчишка был ему едва по колено, и его угрюмый, снизу вверх, взгляд мгновенно потеплел, когда Джекоб бросил в его крохотную ладошку пару медных грошей. Мальчишка припустил с такой скоростью, что в узких, заполненных карликовым народцем улочках Джекоб едва за ним поспевал, но в конце концов проводник остановился перед дверью, которую Джекоб сразу узнал: именно в нее он однажды, три года назад, уже протискивался.