Камень Юноны
Шрифт:
— С кем Олеся дружила? Со мной и с Верой. С коллегами по работе поддерживала хорошие отношения, но дружбой их назвать нельзя. У Сырниковой было полно знакомых и приятелей. Она могла с ними сходить на выставку, в театр, в кафе, просто болтать ни о чем. И все равно, ближе нас никого у Олеси не было. С кем она дружила больше? Эта тема никогда не поднималась. Мы все очень разные, у каждой свой характер, жизненные позиции, взгляды. Я нацелена на семью, Вера мечтает о красивой жизни, а Олеся была карьеристкой. Что значит, красивая жизнь? Это когда не надо идти на работу ради зарплаты потому, что денег столько, что не знаешь, куда их девать. Вместо тесной комнатушки в хрущевке огромный дом на теплом побережье, а в гараже парк автомобилей. Вы осуждаете Верино стремление к лучшему? Чтобы стать очень богатой, получить все и сразу, знаете, сколько труда нужно приложить? Просто так на блюдечке никто замок с видом на океан не принесет. Верка — герой. Она так упорно идет к своей цели, что обязательно ее достигнет. Знали бы вы Веру, так бы не говорили.
Вера
Как надоели Олеськины нравоучения: «Надо получить образование, от знаний не полнеют, без диплома никуда…». Зануда. Как у нее округлились глаза, когда Вера сказала, что поступила
«А как же карьера актрисы?» — напомнила Олеся ее предыдущую идею-фикс. — «Мировой кинематограф задыхается без блистательной Веры Байнарович». «Между всеми не разорваться», — не замечая сарказма, непринужденно ответила несостоявшаяся звезда. Два года назад Вера грезила театром. Она всерьез намеревалась поступать в Театральную академию, но, узнав, что опоздала с возрастом, планы перекроила. Это ей ни в коем случае не помешало мечтать о большой сцене — чтобы Верку остановили непонятно кем придуманные правила приема? Никогда! «В Швеции есть студия при театре, туда принимают всех желающих. При наличии таланта, разумеется. Мне девочка по Интернету написала, она за шведа замуж вышла, теперь живет в Стокгольме и чтобы хоть чем-то заниматься, ходит в театральную студию». «Тебе осталась самая малость: найти шведа, выйти за него замуж, ну, еще, желательно, выучить шведский язык». «Язык — фигня, я уже самоучитель купила, шведов полно в Интернете, замуж — не проблема — мне предлагали двое, правда, один из Уругвая, а второй америкос. Но америкосы — не мой профиль — они сплошь все самодовольные эгоисты». Олеся в ответ опять лишь кивала — несмотря на чудовищную безалаберность и детскую наивность, Вера ей нравилась. С ней было легко и весело, она заражала своей неиссякаемой энергией и заставляла забыть о мелких насущных проблемах — что там какой-то нагоняй от начальника на фоне таких грандиозных планов. Шире надо на жизнь смотреть, а не посвящать ее бездушным компьютерным программам. Вот взять бы и тоже куда-нибудь уехать, только, конечно, не так, как Верка, а нормально, по рабочей визе.
Вера считала Олесю неудачницей — каждое утро та ходит на работу и торчит там целый день. Судя по ее рассказам, выслушивает нравоучения начальника — недоумка, ко всему прочему, урода (Вера видела его на общей фотографии с корпоративки), и за это получает гроши (по меркам Веры), к тому же, живет в одной квартире с сестрой — старой девой. И главное, не желает браться за ум — ее, видите ли, все устраивает. О чем тут говорить? Каждый достоин того, к чему стремится. Потолок Сырниковой — зарплата в три рубля, платье из OGI и муж — владелец девятки. Но на этот счет Вера предпочитала не высказываться — дружба с Олесей была для нее удобной, и портить отношения язвительными замечаниями не стоило. Вера лишь снисходительно улыбалась, слушая, как Олеся мечтает об отпуске. «Целых две недели в Синявино. Обалдеть!», — усмехалась она про себя. — «Об этом, действительно, стоит мечтать пол года». Вера никак не могла взять в толк, как люди могут кому-то позволять решать за себя, когда и на какой срок им ехать отдыхать. Вот она, захотела куда-нибудь поехать — купила билет, оформила визу и все — уже там. А эта клуша может себе позволить поездку лишь раз в пол года и то, если отпустят с работы.
Не смотря на все недостатки вроде не желания видеть бесперспективности своего существования, Олеся была интересна. С ней было приятно поболтать, вслух помечтать о том, как она, Вера, станет экс-женой наивного олигарха, оставившего ей в качестве отступных половину своего состояния. Кто еще ее будет так слушать? Ритка? Эта точно не станет. Если Олеська — просто неудачница в силу своей твердолобой упертости, то Ритка — неудачница безнадежная, хотя бы потому, что мозгов у нее, в отличие от Сырниковой, нет. Но, наверное, из-за их отсутствия, Ритка такая простодушная — всегда выручит, что не попроси и поверит любому вранью. Однажды Вере прислали с оказией из Турции посылку, и нужно было ехать в аэропорт, ее встречать, а тут, как на зло, в этот же день предложили контрамарку в закрытый клуб, где собирается золотая молодежь. Отказаться от перспективы завести выгодное знакомство, Вера не могла, да и в аэропорт ехать совершенно не хотелось. Она попросила Ритку помочь — наврала с три короба, сама уже не помнила про что. Так расписала ситуацию, словно решался вопрос жизни и смерти. Вера обладала потрясающей способностью сгустить краски так, что отказать ей мог не каждый, а уж о сердобольной Рите и говорить нечего.
Недавно у Олеси появилось еще одно преимущество перед Ритой — ее старшая сестра Элина устроилась работать за границей. Теперь в гостеприимный дом Сырниковой стало наносить визиты куда приятней — никакой вечно недовольных старшей сестры, а, главное, ее кислолицего кавалера. Веру особенно бесило присутствие Николая, который чувствовал себя в чужой квартире хозяином. Когда Эла впервые уезжала в Голландию, Коленька не счел нужным убраться — отсутствие подруги — не повод съезжать с ее квартиры. Эла возражать не стала, пусть живет, кому он мешает? Олеся была не в восторге от его присутствия, но настаивать не стала, решила, пусть пока поживет, а там будет видно: надоест — выгонит. Она так и сказала Вере. На что Верка отреагировала очень бурно. С присущей ей безудержной энергией она развернула деятельность по вытеснению противника с территории. Борьба шла по всем направлением: Олеси внушалась необходимость выдворить Колясика тут же — «еще не понятно, чем он будет здесь заниматься в твое отсутствие», Элине Вера недвусмысленно намекала, что ее сокровище не прочь скрасить свой досуг обществом легкомысленных красоток; Николаю Вера открыто заявляла, чтобы он катился куда подальше. Если на Коленьку Веркины фырканья действовали, как на мертвого припарка, то Эла очень даже забеспокоилась. Она и сама не раз замечала, как ее милый заглядывался на смазливые мордашки. Пометавшись между желанием угодить жениху и нарастающей ревностью, Эла приняла решение отказать Николаю в жилье. «Как ни крути, Верка права, — рассуждала про себя Элина, — оставлять мужика без надзора, да еще и в свободной квартире крайне опрометчиво. Пусть живет у себя в коммуналке, туда не очень-то девок поводишь — соседки-маразматички свое дело знают».
— Вот, змея! — шипел Николай, лежа на диване в своей коммунальной квартире. Вокруг валялись пустые бутылки из под пива и рыбьи очистки вперемешку с окурками. Под змеей он подразумевал как Олесю, выставившую его из квартиры, так и Элину, не сумевшую настоять на своем.
С отдельной квартирой Сырниковых Колясик уже сроднился. Он считал ее почти своей и от этого выдворение казалось особенно несправедливым. Сомнений быть не могло: это Олеська со своей подругой-оторвой мутят воду. Они и Элину против него настроили, теперь у нее свое мнение стало появляться. Раньше его слово для Элки было непререкаемо: как он скажет, так и будет. Мужик в доме хозяин, а не полоумные тетки. Элина легко поддавалась манипуляции, ей можно внушать все, что угодно — совсем ручная. Если бы не младшая сестра, он давно бы продал их квартиру. Олеська мешала во всем, словно кость в горле: слишком стервозная, слишком упрямая и слишком умная. По началу Коленька ее недооценил, всерьез не воспринял. Думал, раз старшую сестру в оборот взял, так с младшей тем более справится. С ней пытался совладать по-всякому — ничего не вышло. Олеся угрозы не воспринимала, от фальшивой приветливости кривилась. Мужские чары Колясика, перед которыми, по его мнению, устоять было невозможно, не возымели никакого эффекта — Олеся взглянула на него, как на убогого. Николай не ожидал такого пренебрежения к своей персоне и оскорбился. В тот вечер он выместил злобу на покладистой Элине. Эла устроила скандал Олесе и сестры поссорились, на радость Колясику.
Николай был охоч до женского полу, и любил окружать себя толпой подружек. Но ни одной из них не принадлежала квартира в центре, а главное, никто не дорожил им так же, как Эла. Он знал, другой такой дуры ему не найти. Поэтому упускать свой шанс Коля не собирался. Всего-то надо было, чтобы исчезла Олеся. «Уехала бы куда, что ли», — мечтал он. — «Хотя, эта, пожалуй, не уедет. Если и уедет, то все равно какую-нибудь пакость предпримет и завалит все планы».
По любому выходило, что ситуацию надо было брать в свои руки. В его сознании стало смутно вырисовываться решение проблемы.
Марат не мог поверить своим глазам. Он открыл электронную почту и пришел в недоумение: письма, полученные вчера, которые он еще не успел просмотреть, были отмечены, как прочитанные. На душе стало противно, будто залезли к нему в карман и вытащили зажигалку. К этому чувству добавились тревога и смятение. Почтовый ящик был корпоративным, письма — деловыми. В силу занимаемой должности Марата — финансовый директор — его почта содержала секретную информацию, разглашение которой не допускалось. Он пробежал глазами вчерашние письма — четыре вполне безобидных, не представляющих собой ничего конфиденциального, пятое от партнеров. В нем шла речь об условиях контракта. Конкуренты не отказались бы взглянуть на их переписку. Кроме этого письма, в ящике было масса других, содержащих не менее важные сведения. Марат покрылся испариной — с его руки тайны холдинга «СтальМет» стали доступны посторонним.
Он попытался очертить круг лиц, которые имели доступ к его компьютеру. Таковых оказалось двое: он сам и системный администратор. Руководствуясь логикой, системного администратора Марат исключил: за пять лет работы тот ни в чем подобном ни разу замечен не был, и зарекомендовал себя, как ответственного и добропорядочного человека. К тому же, чтобы системнику копаться в компьютере финдиректора, ему надо получить пароль у своего руководителя. То есть, в этом случае остаться ни кем не замеченным не получится — возникнет, как минимум, один посвященный. Себя Марат исключил в первую очередь — собственноручно открыть почту и забыть об этом, он не мог. Значит, есть еще кто-то, кто сумел это сделать. Голова шла кругом, но толковой версии в ней не рождалось. Появилась одна, и та бредовая: в компьютер влезли, когда он не надолго отлучился. Выходя на перекур, Марат свой кабинет не запирал. В таких случаях он, обычно, не оставлял открытой страницу электронной почты. Обычно, но не всегда. Вход в его кабинет не оставался безнадзорным — он хорошо просматривался со стойки рецепшен. Но секретарь — тоже человек, она могла отойти или отвлечься. Получалось, что теоретически такой вариант возможен.