Камень. Книга пятая
Шрифт:
Охренеть! Какая Бутырка? За что? Дед что, совсем умом после правила поехал?
— Э-э-э… — протянул я, невольно обратив внимание, как резко повеселели Дашковы.
— Молчать! — рявкнул Император. — Я сказал, что будешь помещен в Бутырку, значит будешь помещен. А вы чего лыбитесь, родственнички? — он с угрозой уставился на Дашковых. — Могу и вас рядом с внуком в отдельные номера поселить. Хотите?
Ответить те ничего не успели, вмешалась Императрица:
— Коля, для них и домашнего ареста много. Никуда они не денутся из имения, да и с Канцелярией сотрудничать будут. И
— А внука тебе значит не жалко, Маша? — усмехнулся Император, а Дашковых отпустило в очередной раз.
— А чего мне его жалеть? — нахмурилась та. — Его стены Бутырки не удержат. Понравится там — останется, а нет — в любой момент оттуда выйти сможет.
— А бабушка-то права… — ухмыльнулся Император, и посмотрел на меня. — Алексей, слово даешь, что из Бутырки не сбежишь?
— Даю. — буркнул я, все еще находясь в прострации оттого, что мне предстоит заехать на тюрьму.
— Вот и славно. — удовлетворённо кивнул Император и повернулся к Дашкову. — Фрол, если в ходе следствия подтвердится, что Алексей к поджогу вашего особняка не имеет никакого отношения, тебе придется извиняться не только передо мной, но и лично перед Алексеем. Ты меня услышал?
— Услышал, Государь. — кивнул тот. — Но я извинюсь только в том случае, если невиновность Алексея Александровича подтвердит моя сестра.
— Ты что себе… — начал подниматься Император, но был остановлен женой, которая сжала его руку.
— Коля, Фрола тоже можно понять. Ты только посмотри, что от их дома осталось. — она указала на весьма печальное зрелище, особенно уныло смотревшееся при свете фонарей. — Тем более, что я уже пообещала брату лично во всем разобраться.
— Хорошо, Машенька. — Император натянул улыбку. — Будь по-вашему. — он повернулся к Дворцовым. — Голубчики, будьте так любезны, препроводите Великого князя Алексея Александровича в Бутырку.
Двое дедовских Дворцовых сделали один шаг в нашу сторону и встали. Один из них дотронулся до кармана пиджака и вопросительно уставился на Императора.
— Наручники можно не надевать, Великий князь обещал глупостей не делать. — хмыкнул дед. — О выполнении доложите.
Тот, который с наручниками в кармане, молча кивнул и рукой указал мне на одну из «Волг» из Императорского коттеджа. Уже подходя к машине, я не удержался, обернулся и с надрывом в голосе заорал:
— Что, повязали, волки позорные? А пацан к успеху шел! Не получилось, не фартануло! Батя, хоть ты пообещай кровиночку на киче навещать!
Если Дашковы были явно довольны увиденным, а отец с дедом стояли с каменными лицами, то вот бабка, карга старая, с гадливой улыбкой достала откуда-то белый платок и помахала мне «на прощание»…
— И зачем надо было Алексея в Бутырку сажать? — поинтересовался Цесаревич. — Тем более, так демонстративно.
— В целях его защиты. — ответил Император. — Ты можешь гарантировать, что в ближайшее время еще что-нибудь не произойдет, похожее на Афганистан? Например, не появится очередной снайпер, или колдун?
— Не могу.
— Вот ты и ответил на свой вопрос, Саша. И вообще, — усмехнулся Император, — пребывание
— Мама?
— А что ты от меня хочешь, Саша? — пожала плечами та. — Я действительно согласна с твоим отцом, хуже от пребывания в Бутырке Алексею уж точно не будет, может хоть гонор свой поумерит. Тем более, мы должны быть полностью уверен в том, что Дашковых поджог не твой сын.
— Как вот только это всё быстро подтвердить?.. — протянул царевич.
— Есть один вариант. — твердо сказал Император. — Но его мы обсудим в Кремле, после того как сообщим членам Совета Рода о последних событиях.
Во внутреннем дворе Бутырки меня встречал тот седовласый старик, знакомство с которым у меня состоялось в мое прошлое посещение тюрьмы.
— Не могу сказать, что снова рад вас видеть, Ваше Императорское Высочество. — поклонился он мне. — Обстоятельства нашей прошлой встречи мне нравились гораздо больше. Позвольте представиться, Грибанов Федор Ильич. — кивнул старик.
— Алексей Александрович. — кивнул я в ответ и протянул старику руку, которую тот и пожал. — Федор Ильич, а найдется ли у вас для меня комфортабельная камера? А то, знаете ли, привык я к роскоши и соответствующим моему высочайшему статусу удобствам. Или от моего царственного дедушки вы получили противоположные инструкции?
— Нет, Алексей Александрович, противоположных инструкций я от Государя не получал. — улыбался он. — Скорее наоборот, приказано разместить вас со всем возможным комфортом и обеспечить щадящий режим содержания. Пойдемте, Алексей Александрович, для вас уже подготовлены самые лучшие апартаменты.
Самыми лучшими апартаментами оказалась та самая камера, из которой я тогда вытаскивал Пафнутьева.
— Алексей Александрович, мы двери камеры на замок закрывать не будем. — сообщил мне Фёдор Ильич и усмехнулся. — Тем более, они ведь вас все равно не удержат. Да и Государь, когда звонил, сказал, что вы слово дали без разрешения Бутырку не покидать.
— Было дело. — протянул я. — Не переживайте, Фёдор Ильич, неприятности я вам доставлю только тогда, когда у меня не останется другого выхода. Будем надеется, что подобного все-таки не произойдет.
— Я очень на это надеюсь. — кивнул тот и указал мне на кровать. — Белье свежие, генеральная уборка в камере проведена, отдыхайте спокойно. — теперь старик показывал на зарешеченное окно. — С десяти до пятнадцати там солнышко. Ультрафиолет, витамин D, загар от скуки, все дела. И если вы не против, Алексей Александрович, телефон вам отдать все же придется. Не положено. — он протянул мне руку, в которую я и вложил свое средство связи. — Спасибо, Алексей Александрович. Мои люди будут на посту за дверью, если что — или их позовите, или просто выгляните в коридор. Чай, кофе, печенье, любая еда — для вас любое время суток. Кроме того, у нас довольно-таки неплохая библиотека. Правда, для сотрудников, но для вас, Алексей Александрович, мы сделаем исключение.