Камень. Книга восьмая
Шрифт:
— Родственница-то твоя на трассе Монако-Ницца отожгла совсем не по-детски, — прошептала мне на ухо Женя Демидова, — всех сделала, даже Джузи и наших хваленых великих князей. Как мы поняли, Лена вдоль государственной границы между заставами с отцом чуть ли не с младенчества на мотоцикле рассекала.
— Ясно…
И заметил, как совершенно по-другому на Панцулаю стали смотреть арабские и немецкие принцы, особенно в этом выделялся Фриц, который тут же бросился выяснять, кто у Елены родители и где, собственно, она учится. Сама девушка засмущалась еще больше и украдкой посмотрела на меня, получив в ответ ободряющий кивок, мол, отвечай как есть,
— На юриста учусь, вместе с Андреем, — указал на Долгорукого, «спрятавшегося» за Марией, — Ингой и Натальей.
— Как на юриста? — искренне удивился Диаб. — Нам родичи говорили, ты в военном училище службу проходишь, как и мы.
Вилли же с Фрицем никакого удивления не выказали, видимо, были в курсе изменений в моем учебном плане.
— Уволился из училища по моральным-этическим соображениям, — пожал плечами я.
— Стесняюсь спросить, по каким?
— Пацифист я, как оказалось, мухи не обижу, — пришлось тяжело вздохнуть. — Короче, я за мир во всем мире, чтоб все люди братья и тому подобное. Peace, brothers and sisters, — и изобразил пальцами рогатку.
Первыми засмеялись Николай с Александром, а дальше и все остальные.
— В военную прокуратуру мечтаю пойти служить, Диаб, — пояснил я арабскому принцу, когда все успокоились, — а на казарменном положении жить, как выяснилось, не способен.
— На казарменном положении? — ухмылялся Николай. — Да Алексей с гауптвахты у нас не вылезал, — курсанты дружно закивали. — На рекорд училища шел, чуть-чуть не хватило… Диаб, а у вас как служба проходит?
После краткого описания ужасов учений в пустыне, когда песок набивается буквально повсюду, внимание к себе привлек махавший телефоном Джузеппе:
— Дорогие друзья, две фуры с байками уже подъезжают к Ницце и сразу же будут разгружены. Я распорядился, чтобы в салоне все бросали и проводили техническое обслуживание доставленной техники. По заверениям директора салона, завтра после обеда байки будут полностью готовы.
— Спасибо, Джузеппе! — взревел Багратион и повернулся ко мне. — Алексей, ты не против, если мы завтра организованно смотаемся до Ниццы?
— Без вопросов.
— Нас с братом с собой возьмете? — улыбался Вилли. — В Ницце не только салон Ducati представлен, но и BMW.
— И нас, — это был Заид. — Хочется посетить оба.
— Тогда и мы поедем, — вмешалась Стефания. — Алексей, отпустишь сестер и остальных девочек с нами?
— С вами поеду, — кивнул я. — Надо же проследить, чтобы вы на обратной дороге себе шеи не посворачивали, а все православные к вечеру все-таки добрались на рождественскую службу. Кстати, Мария, напишешь в общем чате про платки и юбки для девочек, а для мальчиков про приличный и трезвый вид?
— Уже, — старшая сестра потянулась за телефоном.
— И отец просил про пожертвования не забывать.
— Напишу…
— И помните ту великолепную яхту под названием «Звезда», что сегодня не давала вам покоя?
Телефон был забыт!
— Лешка, неужели?.. — чуть ли не взвизгнули Мария с Варварой.
— Ужели, — широко улыбался я, косясь при этом на Стефанию. — Экипаж полностью укомплектован, и яхта с завтрашнего утра поступает в наше полное распоряжение.
— Класс!!! Но в Ниццу все равно поедем…
Следующий медляк танцевал с Женей
После медляков за стол вернулись только мы с Николаем и Александром — все остальные остались плясать. Братья молча наполнили бокалы вином и уселись рядом со мной:
— Леха, не томи! Что там тебе царственный дедушка насчет нас сказал? — буквально потребовали они.
— Я с отцом разговаривал, но он только предупредил, что, если Гримальди нас попытаются кинуть, разбираться с ними буду лично я. Вплоть до… — и провел ногтем большого пальца по шее.
— А кого из нас… на закланье? — нахмурился Николай.
— Даже спрашивать не стал, — вздохнул я. — И вам звонить не советую.
— Это-то понятно… — протянул Александр. — Сразу же терпилой назначат и фамилии не спросят. А ты чего думаешь, Леха, будешь на предложение Гримальди соглашаться?
— Еще не знаю, но, похоже, выхода нам с вами любимые родичи не оставили. В конце концов, Ева не такой уж и плохой вариант, а пока дело до свадьбы дойдет, успеете на родине оторваться по полной, — попытался я их подбодрить.
Братья только поморщились, а я продолжил:
— И вы это… на всякий случай ведите теперь себя в Монако поприличнее, не ставьте будущую супругу в неудобное положение.
— Мог бы и не напоминать, — отмахнулся Александр. — Джузи уже принес нам свои «соболезнования» и сказал примерно то же самое, но отметил, что не в интересах князя Гримальди делиться с внучками подробностями наших тайных развлечений.
— Я ничего не слышал, а вы мне ничего не говорили. Главное, в отрытую баб не таскайте в берлогу итальянца, а остальное… ерунда.
— Ну, хоть так… — переглянулись они. — И еще, Леха, держи нас в курсе развития ситуации, пожалуйста, а уж мы… будем очень благодарны.
— Без вопросов…
Уже под утро, укладываясь спать на роскошной койке в спальне, окна которой выходили на море, прикинул и решил, что ночь, определенно, удалась: импортные принцы как-то незаметно стали своими в нашей компании и свободно общались не только с Романовыми, Гримальди, Бурбон и Медичи, но и с «менее знатными» аристо. Среди девушек отличилась Аня Шереметьева, пообещавшая арабам и немцам отдельный материал про них в российской прессе и взявшая у всех четверых под это дело короткие интервью. Когда я пригласил на танец эту «акулу пера», Аня попыталась проделать подобный финт и со мной, ссылаясь на то, что Маша с Варей и Ева с Кристиной ей уже интервью дали, но получила с моей стороны решительный «от ворот поворот», обличенный в интеллигентную формулировку: «Анечка, ты же у нас умница, придумай что-нибудь сама». После нескольких упреков, сводящихся к обвинениям в непонимании трудностей и тягот журналистской работы, Шереметьева сменила гнев на милость, обещала изобразить что-то с упором на мою тоску по родине и в ультимативной форме потребовала у меня договориться с арабскими принцами о предоставлении ей фотографий роскошных интерьеров их яхты, которыми они так отчаянно перед ней хвастались.