Камень. Книга вторая
Шрифт:
Тем не менее, Голицын отыгрался, но не так идеально, как в первый раз, – мне хоть и пришлось ставить мост на борту, но удар наносить было вполне удобно. Через полчаса не было забито ни одного шара – мы демонстрировали друг другу «красоту отыгрыша». Я даже удостоился похвалы от Глеба Алексеевича:
– С вами очень приятно играть, Алексей Александрович! Вы понимаете игру! Как бы не закончилась наша встреча, всегда буду рад составить вам компанию на бильярде!
– Взаимно, Глеб Алексеевич! Всенепременно воспользуюсь вашим предложением! – кивнул с улыбкой я.
За эти сорок минут для меня стало окончательно понятно, что Голицын не «берёт меня измором», а просто играет в свою игру, в своём привычном темпе. Первая партия, длившаяся без малого полтора часа, закончилась со счётом шесть-восемь в пользу моего противника. «Закатал» он меня знатно, практически ничего не подставляя, а сам реализовывал всё, что я ему «оставлял» после моих ошибок. Вторая партия началась после того, как мы выпили по чашечке кофе, успев обсудить отдельные позиции и лучшие варианты из решения. По правилам старой «Сибирки» разбивал опять Голицын, как выигравший прошлую партию. Начальный удар он опять выполнил идеально – пирамида практически не потревожена, биток на борту. Но я уже приспособился к стилю его игры, чувствовал себя спокойно и уверенно. Вторая партия закончилась со счётом восемь-три в мою пользу. При разбое в третьей партии, биток у меня застрял в лузе. Пока Голицын рассматривал варианты для продолжения, подошли мои дядья, сообщили, что выиграли свои встречи, и поинтересовались нашим счётом. Услышав, что мы успели сыграть всего две партии, они не удивились.
– Глебушка, ты в своём репертуаре! – прокомментировал игру Голицына Григорий.
– Как умею… – хмыкнул тот.
Бросив чехлы с киями на диван, мои дядьки встали недалеко от нас, и принялись наблюдать за игрой. Вскоре к ним присоединились их соперники по игре, а минут через тридцать, когда счёт у нас с Голицыным стал три-три, подтянулись и остальные игроки из бильярдной, в том числе и мой отец. Послышались предложения о пари, причём везде фаворитом был Голицын, который, в один прекрасный момент, попросил у меня прощения, хитро подмигнув, и обратился к присутствующим:
– Ваше Императорское высочество, господа! Раз уж так сложились обстоятельства, и наша игра с князем Пожарским вызвала такой интерес, прошу делать ваши ставки, учитывая наши с Алексеем Александровичем десять копеек! – это означало, что мы продолжим игру, гарантированно имея на двоих десять процентов от общей суммы ставок. – Мы подождём.
После слов Голицына маховик азарта раскрутился на полную – Цесаревича усадили на соседний диван и поставили перед ним стол, дружно выбрав ответственным за приём ставок, вооружили его бумагой и ручкой, и понеслось! Суммы звучали в десятки тысяч рублей, с предпочтением в сторону Глеба Алексеевича, которого, как я понял, считали очень сильным игроком. Когда кто-то из особо азартных озвучил сумму в сто тысяч, мой отец быстро высказал ему «фи», посоветовав держаться в рамках приличий, а лишние деньги, если таковые имеются, отдать на благотворительность. Сказанное возымело эффект – народ чуть успокоился. А со мной рядом встал Голицын, и сказал:
– Выигрывает, как водится, только казино… Так что мы с вами, Алексей Александрович, в накладе не останемся в любом случае! Деньги –пыль, но согласитесь, что такие деньги дорогого стоят! – он, с улыбкой, мотнул головой в сторону двух с лишним десятков азартных аристократов, не обращающих на нас никакого внимания.
– Полностью с вами согласен, Глеб Алексеевич! – кивнул я.
Минут через десять ставки были сделаны, а мы продолжили игру. Тишину в бильярдной нарушали лишь звуки соударяющихся шаров, щелчки пальцами, когда нам с Голицыным удавались особенно красивые «отыгрыши» и сложные «проводки» (удары, при которых биток прикатывается в неудобное место для противника, по дороге не задевая других шаров, кроме того шара, от которого «отыгрываются». Основная сложность – правильно рассчитать всю траекторию, не задев при этом рассыпанные по столу другие шары), наши с Глебом Алексеевичем заказы – «свой к себе», «от борта в угол», «чужой от борта в середину», да вздохи разочарования при не забитых шарах. Третью партию мы заканчивали «в последних шарах», при счёте семь-семь. Мне понадобилось всё моё терпение, чтобы пару раз не «бросится» на сложные шары. Проиграл я её, пытаясь забить чужого «по отыгрышу» – играешь по лузе, но удар наносишь таким образом, чтобы биток после удара, двигаясь по инерции, в любом случае оказался на борту. Чужой шар элементарно застрял в губках лузы, и мой противник, не целясь, закончил партию. Один-два, не в мою пользу. Не повезло. Четвёртую партию выиграл, не дав Голицыну ни единого шанса – злость на себя добавила куража. Разбой в пятой оказался результативным, и я на контровую партию обеспечил себе фору в шесть шаров, забив ещё пять своих «с руки». Надо отдать должное Глебу Алексеевичу – он не «отъехал» (психологически не сдался), и продолжил бороться, умудрившись «разгрузить» меня на четыре шара после моей ошибки на «отыгрыше», но потом «подставился» сам, и я закончил партию и встречу комбинацией из двух чужих в середину.
Среди зрителей пронёсся вздох разочарования – большинство из них «ставили» на Голицына.
– Поздравляю, Алексей Александрович! – он с улыбкой протянул мне руку. – Вы играли очень достойно и одержали заслуженную победу! Может ещё и встретимся на этом турнире. Постараюсь через «подвал» по турнирной сетке на вас выйти и потребовать реванша!
– Очень на это надеюсь, Глеб Алексеевич! – кивнул я. – Спасибо за доставленное удовольствие! – поблагодарил я его, нисколько не покривив душой, – играть с Голицыным было хоть и очень долго, но достаточно комфортно.
Дальше дело коснулось вещей меркантильных – денег. Оказалось, что нам с Голицыным полагалась на двоих сумма в районе сорока тысяч рублей. Он сразу же перекинул через приложение на телефоне тысячу на мой счёт. Следующие полчаса, под руководством Цесаревича, за соседним столом решались финансовые вопросы зрителей – отец указал присутствующим счёт, на которые они должны были перевести ставки, потом с этого счёта перечислили наши с Голицыным «десять копеек», затем четырём победителям – моим дядьям и ещё двум мужчинам, которые, как я понял, поставили на меня из чувства противоречия.
– Мы с Костей в тебе и не сомневались! – сказал Григорий, отведя меня в сторонку. – С нас причитается. Да и Глеба надо отблагодарить – умеет он на ровном месте денег заработать! И другим даёт.
– Лёшка, может в следующий раз посидим? Поздно уже… – Константин глянул на часы. – Тебе же завтра в Университет твой. – дядька и не подумал скрывать нежелания со мной общаться, да и лёгкое призрение при произнесении им слова «Университет» говорило о многом.
– Успокойся, Костя! – одёрнул младшего брата Григорий. – Отец нам с тобой что в прошлый раз сказал?
– Не лезть, куда не просят. – криво улыбнулся Константин. – Извини, племяш… – прозвучало не вполне искренне.
– Ничего страшного, я всё понимаю. – кивнул я. – Это вы меня простите, что не соответствую высоким требованиям Рода Пожарских. Семьям привет! – я развернулся и направился на выход.
Да… Ничего не меняется… Хорошо, что Гришка без жены был, которая всегда очень переживала по поводу моего наследства – стану совершеннолетним, и буду управлять имуществом мамы без оглядки на жену будущего Главы Рода. Очень хозяйственная была женщина, как выразился однажды Прохор.
Уже когда выехали со стоянки «Метрополии», практически одновременно, пропиликали два сообщения – дядьки прислали по тридцать тысяч рублей с пометкой «Твоя доля от выигрыша». Деньги эти отправил им обратно, указав в комментарии: «В подачках не нуждаюсь!» Только собрался убрать телефон, как поступил вызов от отца:
– Поздравляю с победой, Алексей!
– Спасибо!
– Чего так быстро убежал?
– Алексию сегодня в тур провожаем. – можно сказать, что и не соврал совсем.
– Понятно. Завтра, после учёбы не задерживайся, а иди прямо домой. Прохор предупреждён. Поедем к генералу Нарышкину, командиру Корпуса, заново знакомится будем. На вечер тоже ничего не планируй, нас ждут в Жуковке. Договорились?