Камень. Книга вторая
Шрифт:
Да и как мне им сказать, что те же самые Романовы сами плохо представляют, о чём идёт речь, и пользуются родовым архивом.
Коллеги разочарованно повздыхали и разошлись.
– Пошли, Камень, полковнику сдаваться… – усмехнулся Васильев. – Он тебе быстро про тайну рода пояснит.
Орлова мы застали на полигоне в обществе Вяземской, которая очень эмоционально и в красках описывала всю пропасть в подготовке присланного женского контингента:
– Да из них половина на полосе в норматив не укладывается, Иван Васильевич! – услышали мы издалека. – Я в шестнадцать быстрее была! С рукопашкой полная беда! А доспех? Скорлупа яичная! Понабрали, тоже мне!
– Вика, Вика, успокойся! Всё не так плохо! Не сгущай краски, я тебя очень прошу!
– И ничего я не сгущаю! Всё так и есть!
Перепалка прекратилась, как только они заметили нас.
– Что, Васильев, Камень опять начудил? – вздохнул Орлов.
– Да, Иван Васильевич, – кивнул тот.
– Ведьма, иди дальше зачёты принимать. И без лишней жестокости там! Поняла?
– Да, Иван Васильевич, – кивнула Вика и, уходя, послала мне воздушный поцелуй, но так, чтобы никто не видел.
– Докладывай, – опять вздохнул Орлов, обращаясь к Васильеву.
Надо отдать должное штаб-ротмистру, отозвался он о моей «работе» только в самых лучших выражениях. Не стал скрывать и свою «промашку» с этим дверным проёмом.
– А потом повеяло от Камня чем-то, и Воробей на полу без сознания лежит… Мы его вынесли на улицу, там он и отошёл, – закончил Васильев.
– Понятно. Свободен, – кивнул полковник. – И?.. – спросил он меня, когда штаб-ротмистр удалится на достаточное расстояние.
– В первый раз такое получилось, Иван Васильевич, – честно признался я. – Подробностей рассказывать не буду, надо самому понять, что произошло и с чем это едят.
Орлов разглядывал меня с минуту, потом сказал:
– Хорошо, Алексей. Учитывая твой особый статус, отложим этот разговор на потом. Сейчас иди в столовую, пообедай, и в тир. После занятий в пятницу ждём тебя на пару-тройку часов тренировок. И не влипай в неприятности!
Уже вечером, когда мы с Прохором выехали с базы корпуса, воспитатель спросил:
– Что там опять у тебя произошло? Просто с Викой успел парой слов перекинуться, она и сказала, – пояснил он. – Кстати, Ведьма наша обещалась сегодня приехать. Так что случилось?
Пришлось рассказывать.
– Повторяюсь, конечно, но я тебя на полном серьёзе бояться начинаю, твоё императорское высочество! – хмыкнул Прохор. – Получается, самую настоящую монстру воспитал, на свою голову! Что Орлов?
– Ничего. Я ему сказал, что не буду пока с ним разговаривать на эту тему.
– Правильно сказал. Пусть отец твой разбирается.
– Ты хотел Виктору Ивановичу позвонить.
– Точно!
Переговоры Прохора с финансистом не заняли много времени.
– Вечером человечек нужный будет. Самолёты есть.
– Теперь ты расскажи, что там у вас за валькирии собрались? А то Вика крыла их всех, полковник еле успокоил.
– Сразу скажу, Лёшка, лиц не видел, но фигурки у некоторых просто отпад! – ухмыльнулся он. – А если серьёзно, не так всё плохо, как казалось на первый взгляд. Есть отдельные экземпляры, которых поднатаскать, и с пивом потянут. До кондиций «волкодавов» им, конечно, расти и расти, но в качестве поддержки и в виде будущих тактических перспектив – вполне сгодятся.
Добравшись до дома, ужинать не стали, решили дождаться Лесю и Вику, да ещё и человечек от финансиста приехал, оказавшийся моим завхозом, вернее, управляющим имуществом. Представился он Зыкиным Владиславом Петровичем. В отличие от маленького и пузатого Виктора Ивановича, Владислав Петрович был высок и худ. Его попытка достать планшет и начать зачитывать весь список вверенного ему в управление моего имущества была пресечена на корню:
– Всё потом, Владислав Петрович. А сейчас меня интересуют только самолёты. Так что с ними?
Оказалось, что у меня их пять! ИЛ-96 в роскошной отделке с гербами Гагариных, ЯК-42 на тридцать комфортабельных мест, два ЯК-40 на пятнадцать, и ЯК-40 на шесть. Все они сейчас стояли во «Внуково-3». Экипажи в наличии, Тайная канцелярия с ними уже закончила, но лучше б было, конечно, со слов завхоза, чтобы за штурвал сели пилоты специального Императорского лётного отряда. Когда мне Владислав Петрович начал перечислять ещё и вертолёты, я его опять прервал:
– С этим тоже потом решим. В субботу в Сочи я могу вылететь на каком-нибудь «ЯКе»?
– Безусловно, Алексей Александрович! – кивнул он. – Хоть сегодня ночью! Один звонок, и… – он изобразил рукой взлёт самолёта.
А мысль у меня опять за что-то зацепилась.
– Прохор, а если за Алексией самолёт закрепить? Всё равно ведь пока стоят…
– Алексей Александрович! Можно вас на минутку? – воспитатель встал с дивана и кивнул в сторону кабинета. – Ты что творишь, романтик хренов? – громким шёпотом заявил он, когда я закрыл дверь. – Бабки, новый статус с самолётами в голову ударили? «Всё равно стоят»! – передразнил он меня. – Что родичи скажут? Что Николай Второй по балеринкам с ума сходил, а теперь Лёшка, в добрых традициях предков, от певичек тащится?
– Да мне наплевать, что родичи скажут! – выпалил я. – Знаю их четыре дня! А Леся для меня не чужой человек, и она, как ты выразился, проект моего отца! Вот всё и совпало! Дай хоть чуть-чуть всеми этими возможностями насладиться!
– Да ну тебя, Лёшка! – Прохор махнул на меня рукой. – Смотри, сильно не зарывайся! Пошли уже, романтик!
Зыкова вскоре отправили дальше управлять имуществом, пообещав, что Прохор ему позвонит и озвучит мои хотелки. Около восьми приехали девушки, с которыми мы спустились в ресторан. Моё предложение выделить Лесе на всё время гастролей самолёт под предлогом экономии времени и для возможности хоть иногда прилетать к нам в Москву было встречено коротким изумлением девушек, которое переросло в их дружный визг. Когда Леся с Викой немного успокоились, я официальным тоном пригласил Вяземскую и Белобородова на концерт Алексии в Сочи в эту субботу. Личный самолёт для перелёта прилагался.