Камень
Шрифт:
— Серёжа, полевой сезон не кончился. Завтра нам вместе работать.
Теперь он не сомневался, что сегодня на неё пало неземное провиденье. Отсюда и грусть, отсюда и слёзы.
— Серёжа, грусть — это предвестник счастья, — сказала она скорее для себя, чем для него.
Грусть — это предвестник счастья… Разумеется. До конца полевого сезона осталось две недели.
Рябинин не мог говорить, словно укладывал её слова в своём сознании. И они почему-то не укладывались. Он смотрел на Жанну растерянно и ждуще, но она молчала, играя смутной улыбкой. Для чего? Чтобы доказать пустячность её признания,
— Что за бриллиант?
— На колечке.
— А чьё колечко?
— Ах, какая разница…
— Колечко личное или государственное? Разные статьи кодекса.
— Какого-то сослуживца.
— Значит, кража личного имущества. Сколько бриллиант стоит?
— И это нужно?
— Да, крупная или мелкая кража…
— Вроде бы четыре тысячи.
— Вы хотите сказать, что вашего Георгия подозревают в краже четырёхтысячного бриллианта?
— Именно, — беззаботно согласилась Жанна.
Рябинин перевёл дух, хотя не бежал, не поднимался по лестнице и уже несколько часов не двигался. Что-то перехватило дыхание. Её слова о подозрении в краже; о том, что подозревают именно её мужа; о цене бриллианта?.. Нет, дыхание перехватила мысль о роковом совпадении. Почему этого дурацкого Георгия не заподозрили в краже денег, автомобиля или шубы? Алмаз…
— Расскажите подробности.
— Я их почти не знаю.
— Ну, со слов мужа…
— Он проведывал больного сослуживца. А когда ушёл, у того пропал этот бриллиант. Заподозрили Георгия. Вот и всё.
— Уж очень скудно.
К Рябинину вдруг подкатила зудливая и знакомая волна — просветлели стёкла очков, зорче стали близорукие глаза, нетерпеливо заныли пальцы рук, сухо стянуло щёки и отринулось всё ненужное. Он сейчас походил на грузовик, болтавшийся по кочковатому полю и наконец-то въехавший в дорожную колею. Допрос. Рябинин повёл допрос…
— Не знаю я деталей, — легко повторила Жанна.
А если допрос, то этим словам он не поверит; человека заподозрили в серьёзной краже, он должен быть потрясён, посылает жену за него хлопотать и — ничего ей не рассказывает, кроме десятисловного скелета.
— Почему Георгий сам не пришёл?
— Стесняется.
А если допрос, то и этим словам он не поверит человек, который не постеснялся иметь любовницу, открыто не уважать жену, жить за счёт папы, быть подозреваемым в краже, вдруг застеснялся пойти за консультацией.
— Ну хоть что-то он ещё сказал?
— Я могла забыть. Вы спрашивайте…
А если допрос, то он должен выбрать маску. Человек, идущий к следователю, всегда представляет его — по книгам, по фильмам, по рассказам… И контакта может не выйти, если живой следователь не совпадает с придуманным. У Рябинина был случай, когда некурящая женщина попросила закурить только потому, что в кинофильмах следователи частенько предлагают сигарету. Но каким видится следователь Жанне Сысоевой? Какую маску надеть? Поздно, они слишком долго сидят; да и знала она о нём достаточно, чтобы рядиться в маски.
— Квартира у сослуживца отдельная?
— Да.
— А сколько комнат?
Жанна почти не задумалась:
— Две.
— На каком этаже?
— На третьем.
Рябинин ощутил деревянную усталость. Такое на допросах с ним бывало только в одном случае — когда обвиняемый признавался, когда организм брал самовольный отдых. Но тут не было обвиняемого и не было признания. Неужели догадавшееся подсознание опередило сознание и отпустило все его силы, сочтя их уже ненужными?
— Сергей Георгиевич, я думала, вы будете учитывать психологию. А вы про этажи…
Рябинин слабо улыбнулся. Учитывать психологию… А ведь недавно в «Следственной практике» он прочёл статью с таким названием: «Учёт психологии на допросе». Господи, что ещё делать на допросе, как не изучать психологию сидящего перед тобой человека. То есть учитывать.
Жанна, словно догадавшись о потерянных следователем силах, заговорила каким-то расслабленно-воркующим голосом. Видимо, искала сочувствия. Или сочла, что он уже сочувствует, коли ослабел.
— Была бы недостача денег или что-нибудь подобное… Бриллиант же всех шокирует. Драгоценный камень, старинная огранка, игра света…
— А бриллиант старинный?
— Вроде бы.
— Вы знаете, что бриллианты приносят несчастье?
— Разве?
— В истории много случаев…
— Например, какие?
Рябинин помедлил, сомневаясь, нужны ли ей сейчас мрачные замшелые рассказы. Нужны. Да и ему нужен порожний разговор для какого-то обдумывания; он пока не знал, для какого. Рябинин заговорил тягуче, выбирая из памяти истории, услышанные там, в скрытых приморскими туманами годах.
— Ну, хотя бы история бриллианта «Южная звезда». Невольница нашла на прииске крупный алмаз и отдала хозяину за свою свободу. А хозяин её не отпустил. Она с горя утонула. Но оказалось, что алмаз найден не на земле этого хозяина. Ему пришлось судиться, он разорился и покончил с собой. За большие деньги алмаз купил торговец, хотел отшлифовать и перепродать. Но бриллиант оказался не чистой воды, его не купили, и разорённый торговец умер с горя. А вот один банкир потерял на улице редкий синий бриллиант Гоппе так этот банкир поседел. А моя знакомая купила бриллиант, положила на стол, а кошка его проглотила…
Рябинин глубоко вздохнул — последнюю историю, им придуманную, он бросил ей на одном дыхании.
— И что с этой кошкой?
— Моя знакомая сутки трясла её за хвост.
— К чему вы это говорите? — вспыхнула она, видимо задетая не самими случаями, а его загудевшим голосом.
— Пугаю.
— Зачем?
— Чтобы наконец-то вы сказали правду.
Жанна смотрела на него, не находясь. Он знал, что теперь она и не найдётся, да и не надо ей давать на это время.
— Не понимаю! Пришла за советом, добровольно, к знакомому, и вот несколько часов кряду гонит чистую туфту. Зачем?
— Что гоню?
— Лепишь горбатого, заправляешь фуфель, мажешь чернуху… Короче, врёшь! — разозлился Рябинин, перейдя вдруг на «ты», перейдя вдруг на жаргон, которым с преступниками никогда не говорил, а тут с удовольствием бросил эти засиженные слова на французские духи, на коралловые бусы, на перламутровый маникюр…
Она не обиделась — лишь размазанной улыбкой попробовала защититься от его напора:
— Я правду…
— Правду? Как заподозрили Георгия, почему заподозрили, кто заподозрил, как фамилия сослуживца, посещал ли его кто другой… Ничего не знаешь!