Камень
Шрифт:
Я присел на колени и смотрел на Норда, который неуверенно бегал вокруг, немного подвывая и явно не видя ничего хорошего в пребывании на этом месте. Возможно, собака прекрасно помнила своё воскрешение или же от Трюфельного холма в ожидании нас уже исходила какая-то особенная энергия. В любом случае, несомненно, что-то такое всё явственнее чувствовалось в воздухе, чем-то напоминая атмосферу с гигантскими голограммами камней, но здесь было что-то совершенно другое. Зло? Нет. Пожалуй, древность, мудрость и ещё надежда, которая убывала и возгоралась с новой силой. Последняя, впрочем, наверное, всё-таки больше исходила из моей души и являлась сгустком страха и веры в благополучный
– Вот и всё, что я хотела сказать. А ещё – поблагодарить за всё и признаться, что я тебя очень сильно люблю! – сказала Людмила, и голос её окреп.
– Я тоже тебя люблю, и мне очень жаль, что всё у нас так получается, – ответил я, и мы, не разнимая рук, снова приблизились к остальным.
– Ну, что, всё в порядке? – спросил Виталий Александрович, несомненно, зная, что я теперь в курсе событий.
– Да, конечно.
А что мне оставалось ответить? В конце концов, он действительно сделал всё, чтобы наше воскрешение прошло благополучно, пусть это получилось несколько неожиданно и как-то грубо.
– Тогда вот тебе камень. Другие части положены в карманы наших гостей. – Виталий Александрович протянул Людмиле кусочек Трюфельного холма, а значит, потерял способность видеть и слышать нас: – Выводите их!
Тут же двое из его людей подбежали к инкассаторской машине, и вскоре оттуда показались Борис с Верой Павловной, выглядящие измученными, но в сознании и даже неуверенно перебирающие ногами. На них было надето что-то вроде смирительных рубашек, что добавляло ещё капельку безумия всей затее.
– Следуйте за нами.
Виталий Александрович махнул рукой, и мы двинулись туда, где всё началось несколько дней назад. Я отметил, что дождик закончился, и даже выглянуло солнце, словно приветствуя нас и вселяя дополнительную уверенность в правильности происходящего. Я сейчас не мог чувствовать тепло его лучей, которое, без сомнения, было. Однако очень надеялся, что вскоре мне будут доступны и такие привычные радости, которые раньше считались чем-то само собой разумеющимся и приобретали ценность только после смерти.
– Скажи, что им лучше остановиться здесь, – произнесла Наташа.
Людмила исполнила её просьбу, продолжая двигаться вместе со мной вперёд и, кажется, даже начиная видеть то, что было ещё недоступно нам. Говорят, что перед смертью у человека обостряются все чувства – конечно, на своём примере я этого в полной мере не ощутил – так, отдельные проблески, но с девушкой явно происходило что-то подобное. Кажется, я даже чувствовал исходящую от неё силу или нечто, похожее на самопожертвование, адресованное не только мне, а всему миру, который принёс ей столько страданий. Да, наверное, это сходно с чувством безразличия, когда ничего не имеет значения и хочется от всего сердца обратиться к каким-то вечным ценностям и естественным вещам, чтобы сбросить всё то, что накопилось, и войти в новое в мире с окружающими и самим собой.
Мы сделали ещё четыре шага вперёд, и воздух перед нами начал колыхаться. Да, это именно то. Людмила теперь поддерживала Бориса и Веру Павловну, а голос Виталия Александровича громко прокричал откуда-то сзади:
– Удачи! Жду вас живыми!
Я поднял руку вверх и махнул ею, только потом вспомнив, что он меня уже не видит.
– Давайте все обнимемся – кто знает, что ждёт нас впереди, – сказала Наташа, обхватывая меня и Женю за шею.
– А мне можно? – как-то робко и заискивающе спросила Людмила. – Или уже совсем сбросили со счетов?
– Да, конечно, иди сюда, – радушно ответил я.
Мы стояли так какое-то время, не отрываясь, глядя, как перед нами снова предстаёт
– Как грустно и красиво. Что теперь?
– Если все готовы, то, наверное, мы можем заходить, – сказал я, и, на мгновение замерев на самой границе, мы шагнули в другую реальность.
Странные ощущения – как будто находишься дома и в то же время тебе дают понять, что скоро надо уходить, и этого хочется самому. Камни под ногами словно растворялись, не пружиня, а уходя куда-то глубже и мягко вылезая под ступнями в разные стороны. Я держал за руку Людмилу и почувствовал, как её тело расслабляется, а когда посмотрел в лицо девушки, то увидел заинтересованность и даже какое-то счастье. А взгляд ее, конечно, был обращён к Трюфельному холму. По мере приближения к нему чувствовался какой-то сладковатый запах, но не шоколада, а смеси цветов и чего-то ещё – кажется, знакомого, но давно подзабытого. Однако, если побыть здесь подольше, несомненно, это можно вспомнить. Маленькие волны теней тоже были рядом – они словно выпрыгивали из камней и отсюда напоминали маленьких чёрных змеек, на которых не хотелось случайно наступить. Казалось, что это может привести к страшным вещам и, влипнув в такое, освободиться будет совсем не просто.
Людмила отпустила мою руку и решительно пошла вперёд, а рядом с ней двигались Борис и Вера Павловна, кажется, приходящие в себя, но теперь безопасные для нас всех. Наташа и Женя, напротив, замедлили шаг и словно прогуливались, наслаждаясь происходящим вокруг. В самом деле, нас не тянуло к Трюфельному холму – наверное, это была исключительно привилегия живых. Однако где-то начало сначала тлеть, а потом разгораться всё более поглощающим огнём ощущение приближения чего-то очень важного и, пожалуй, самого ожидаемого. Видимо, так и должно происходить воскрешение, а не блёкло, когда в моём случае я просто неторопливо вышел из могилы.
– Кирилл, как ты? – спросила Наташа, и её голос показался необыкновенно чистым и словно свободным от всего лишнего, настоящим.
– Всё в порядке. Что-нибудь чувствуешь?
– Да, это должно скоро произойти! – ответила Женя и, сделав ещё несколько шагов, остановилась.
Похоже, Трюфельный холм теперь не только не привлекал, но и отталкивал, словно указывая нам, что тут есть кое-какие дела, но они никак нас не касаются. Наблюдай, но не вмешивайся. Точнее, конечно, они имеют отношение ко всем, но из-за непонимания происходящего мы можем невольно что-то нарушить или испортить. Поэтому просто хотелось остаться там, где находишься, и наблюдать за всем, чему суждено здесь происходить вечно. Я так и сделал, глядя на большую, зловеще шевелящуюся тень позади Трюфельного холма и догадываясь, что где-то там бродит и Дмитрий, возможно, видя меня сквозь эту пелену мрака и даже крича что-то обвинительное. Ну, ничего – наверное, Людмиле будет о чём с ним поговорить, и мне показалось неожиданно важным, чтобы она его обязательно убедила в том, что произошедшее – всего лишь случайность и наслоение множества событий, которые очень сложно было предсказать. Ведь так на самом деле оно и было?