Каменное Сердце (Каменное Сердце - 2)

Эмар Густав

Вакеро в сопровождении дона Торрибио, въехали в лес.

Путь продолжался три часа и привел их к берегу дель-Норте, откуда была хорошо видна асиенда дель-Кормильо, являвшая собой очаровательный оазис с ивами, смоковницами, лимонными и померанцевыми деревьями и цветущим жасмином.

Здесь дон Торрибио остановился и, обратившись к своим проводникам, сказал:

– Здесь мы должны расстаться. Благодарю вас, больше ваша помощь не потребуется. Отправляйтесь по своим делам, сеньоры, и помните, о чем мы договорились. Надеюсь на вашу исполнительность. Прощайте!

– Прощайте, кабальеро, - ответили они, церемонно кланяясь.
– Не беспокойтесь за нас.

Они повернули лошадей, въехали в реку, словно бы желая переправиться на другой берег, и вскоре исчезли за возвышенностью.

Дон Торрибио остался один.

Семьи его и дона Педро де Луна, обе по происхождению испанские, и бывшие, как считалось, в дальнем родстве, всегда поддерживали самые дружеские отношения. Дон Торрибио и донна Гермоса почти воспитывались вместе. Поэтому когда красавец родственник приехал проститься перед отъездом в Европу, где ему предстояло продолжить образование, донна Гермоса, которой тогда было двенадцать лет, ужасно опечалилась.

С детства они любили друг друга с той юной непосредственностью, которой будущее представляется сплошным безмятежным счастьем.

Дон Торрибио увез с собой свою любовь, не сомневаясь, что донна Гермоса тоже будет бережно хранить ее в сердце.

Вернувшись в Веракрус, молодой человек быстро привел в порядок свои дела и поспешил в Сан-Лукар, горя желанием поскорее увидеться с той, которую он любил и которую не видел целых три года. Несомненно, прелестный ребенок Гермосита стала еще более прелестной девушкой.

Удивление и радость дона Педро и его дочери не знали границ. Особенно была рада Гермоса. Надо сказать, что все три года она изо дня в день думала о доне Торрибио и постепенно к ее детским воспоминаниям стало примешиваться чувство, исполненное тоски и сладострастия.

Дон Торрибио каким-то образом почувствовал это при встрече. Он догадывался, что любим, и счастье его было безмерно.

– Ну, дети, - сказал дон Педро, улыбаясь, - поцелуйтесь, я разрешаю.

Донна Гермоса, краснея, подставила дону Торрибио лоб, которого он почтительно коснулся губами.

– Что это за поцелуй!
– воскликнул дон Педро.
– Полноте лицемерить, поцелуйтесь как следует, черт побери! Ты, Гермоса, не притворяйся, пожалуйста, а вы, Торрибио, свалились словно снег на голову и думаете, что я не догадался, что заставило вас проскакать несколько сот миль во весь опор? Разве вы для меня примчались из Веракруса в Сан-Лукас? Вы любите друг друга, поцелуйтесь же как помолвленные и, если будете благоразумны, вас скоро обвенчают.

Молодые люди, тронутые этими добрыми словами и веселым тоном дона Педро, бросились ему на шею, чтобы тем самым скрыть охватившее их волнение.

Вскоре после этого дон Торрибио был официально объявлен женихом донны Гермосы и в этом качестве стал часто навещать ее.

Справедливости ради скажем, что донна Гермоса искренне думала, что любит дона Торрибио. Их детская дружба, окрепшая за время долгой разлуки, говорила в пользу этого брака. Тому же в немалой степени способствовал и отец донны Гермосы.

Она терпеливо ждала своей свадьбы и лелеяла мечты о прочных семейных узах.

Хотя подобное утверждение способно вызвать протест у большинства наших читателей, мы просим учесть, что первое любовное чувство девушки редко бывает истинным, оно диктуется скорее рассудком, а не сердцем. И объясняется это легко ощутив первые порывы своего сердца, девушка естественно начинает испытывать влечение прежде всего к тому, кто уже успел приобрести ее доверие и симпатию, следовательно, эта любовь не что иное, как дружба, которая дополняется романтическими мечтами, пока еще смутными и неопределенными, и определяется в значительной мере отсутствием опыта и способности сравнивать, а потому и отношением к браку, как к чему-то заранее предопределенному и не подлежащему переменам.

Таковы были мысли донны Гермосы по поводу дона Торрибио. Разные причины, и прежде всего возраст донны Гермосы, вынуждали откладывать брак, который дон Педро считал весьма желательным и по причине огромного состояния его будущего зятя, и потому что верил - он окажется счастливым для дочери.

Таковы были отношения молодых людей, и ничто не нарушало их благоприятного развития до того происшествия в пустыне, о котором мы рассказывали прежде. В первое же свое посещение после этого молодой человек заметил, что донна Гермоса приняла его не столь восторженно, как прежде.

Молодая девушка казалась печальной, задумчивой, она вяло поддерживала беседу и, по-видимому, совсем не радовалась скорой свадьбе.

Поначалу дон Торрибио приписывал эту перемену нервному напряжению, пережитому донной Гермосой, и не подозревал, что ее сердцем, которое он считал целиком принадлежавшим ему, завладел другой.

Притом ему даже в голову не могло прийти подобной мысли. Дон Педро вел уединенный образ жизни, лишь изредка принимая только старых друзей, женатых по большей части или давно перешедших возраст, когда можно жениться.

Предположение же, что в течение двух дней, проведенных донной Гермосой в степи среди краснокожих, она могла встретиться с человеком, способным поразить ее сердце, казалось нелепым. Но так или иначе вопреки своей воле дон Торрибио должен был признать, что холодность, поначалу казавшаяся ему капризом, представляла собой иное. Словом, если донна Гермоса еще и питала к нему дружеские чувства, то о любви не могло быть и речи. Она исчезла безвозвратно.

Это открытие не могло серьезно обеспокоить дона Торрибио. Его любовь к кузине была глубока и искренна. Он слишком долго был ей привержен, чтобы вот так вдруг отказаться от нее. Он с ужасом понимал, что рушатся все его надежды, и, совершенно отчаявшись, решил объясниться с донной Гермосой, чтобы стало ясно, что его ждет.

Вот почему, вместо того чтобы вернуться домой в Сан-Лукас, он отправился в дель-Кормильо. Однако, подъехав к асиенде, он почувствовал, как мужество покинуло его. Предвидя результат предстоящего объяснения, он колебался, ибо, как все влюбленные, дон Торрибио, несмотря на очевидную холодность донны Гермосы, предпочитал тешить себя сумасбродными химерами, нежели услышать правду, способную разбить ему сердце и навсегда лишить надежды.

Терзаемый противоречивыми мыслями, он попытался повернуть лошадь, однако в конце концов рассудок сдержал верх над страстью. Дон Торрибио понял, что не в силах пребывать долее в подвешенном состоянии и решился на трудное, но совершенно необходимое объяснение с донной Гермосой. И, вонзая шпоры в бока своей лошади, которая жалобно заржала от боли, поскакал к асиенде. Он знал, что если не осуществит своего намерения немедленно, потом у него уже не хватит на это силы воли.