Каменный пояс, 1975
Шрифт:
Когда Аграфена Степановна кончила, Андреев сказал:
— Не был здесь Косолапов, из истории известно.
— Много ты понимаешь. У народа память крепкая.
— В конце концов это не важно, был на Увильдах Косолапов или не был, — возразила Огнева. — Это народное творчество. Давайте, бабушка, еще что-нибудь.
— Какая я тебе бабушка? Зови Аграфеной. Меня даже Танька, внучка моя, по имени-отчеству кличет.
Они просидели со старухой до вечера. Кариха устала, да и выговорилась вся. Андреев и Огнева ахнули: совсем забыли про редактора. Он, наверно, сбился с ног — ищет.
Вернулись
— Вот это да! — присвистнул Андреев. — История, однако! — Бабка Кариха, узнав о их затруднении, предложила переночевать у себя. Но неожиданно воспротивилась Огнева.
— Не выйдет! — заявила она. — Не могу отказать себе в удовольствии прокоротать ночь у костра единственный раз в жизни. А вы, товарищ Андреев, спите в избе.
— Ночи нонче с воробьиный нос и теплые, — поддержала Огневу Кариха. — С богом!
По утрам падает холодная роса. На этот случай Кариха принесла старый полушубок и телогрейку. Андреев выпросил топор и спички, и они уплыли на остров.
Григорий Петрович до темноты успел найти сухостойную сосну, свалил ее. и приволок на берег. Обрубил сучья и завел из них костер.
Огнева внимательно следила за его работой, скрестив на груди руки и накинув на плечи телогрейку. Спросила:
— Вы что ж, хотите всю сосну рубить?
— Зачем? И так сгорит, — и Андреев подтянул лесину к костру и сунул комель в огонь.
Огнева поначалу хотела ему чем-нибудь помочь, но он усмехнулся: не бабье дело! Позднее, когда уже пылал костер, вспомнил про свою резкость, когда отверг помощь: Огнева могла обидеться. Но она молчала. Незаметно было, чтобы сердилась. Андреев подкатил к костру камень и сказал:
— Садитесь.
Ей вроде нравилось ему подчиняться. Она села. Наломала тоненьких сучков и поджигала их по очереди. Наблюдала, как огонек бежал по тощей палочке. Лиловый отблеск качался в ее очках.
Григорий Петрович подбросил в костер сушняку. Стайка искорок взметнулась в темное небо. На короткий миг огонь уменьшился, его придавил сушняк, и темнота незамедлительно приблизилась к ним. В смутной дали того берега тоже мигал красный огонек. Вода, хотя и налилась чернотой, все же слегка отсвечивала и лениво покачивалась мертвой зыбью. Она налезала на прибрежную гальку, шуршала ею, сонно бормотала всякую несуразицу и не могла заснуть.
Однако же через минуту бойкие красные струйки огня оплели сухое дерево и взметнулись чуть не до самого неба. Огнева откинулась — ей стало жарко.
— Вы поминали о каком-то Силантии Сугомаке.
— Ничего не слыхали о нем?
— Нет.
— Это один из вариантов легенды о Сугомаке. Наиболее распространен вариант про батыра по имени Сугомак и про девушку Егозу. Сугомак похитил Егозу, бежал с нею в тайгу. Но злой волшебник настиг их и превратил в горы.
— Слышал.
— А про Силантия могу рассказать...
Григорий Петрович уселся поудобнее, подкатив свой камень поближе к Огневой. Она сняла очки, близоруко щурилась на костер. Без очков выражение лица ее было непривычным. Она снова
— Кыштыма еще не было. На его месте шумела тайга. С Невьянской каторги бежал сюда рудокопщик Силантий Сугомак. Пробирался по кочковатым болотам, обдирал одежду о бурелом, лез по лесистым горам и со змеиных шиханов осматривал таежную глушь. Искал свою счастливую дорогу. Наслышался от бывалых людей, что где-то на юге Каменного пояса есть глухомань — край несметных богатств, и до той глухомани еще не дотянулась жадная рука невьянского царька.
Тайге не было конца и края. Одна к другой теснились темные сосны, цеплялись друг за дружку ветвями и цедили через лапник солнечный свет. А иногда разбушуется вольный ветер и пойдет жуткий стон. Однажды столкнулся с медведем, да слава богу, обошлось без беды. Вновь побрел дальше — хотелось пить, язык прилипал к небу. Лес поредел. Пахнуло сыростью. До озера добрался уже ползком и жадно прильнул к воде. Напившись, отполз в мелкий сосняк и затаился. Дремотно билась о берег волна, шелестел береговой камыш, плескалась рыба.
И вдруг на той стороне озера, на вершине горы, зажегся факел, свет был необычный — тускло-золотой, без трепета и отблеска. Кто зажег? Люди? Но Силантий бежал от них. И больше уже не мог — силы оставляли его.
К утру факел исчез. Силантию сделалось совсем плохо. Жизнь уходила.
Ночью на горе снова зажегся факел. Тогда Силантий побрел вдоль берега, еле передвигая ноги. Падал, вставал и снова шел. К утру выбился из сил и потерял сознание. Но когда очнулся, ничего не мог понять. Лежал он в пещере со сводчатым потолком. Потолок и стены облицованы малахитом, яшмой, рубином. Силантий приподнялся на локтях и увидел овальный выход из пещеры и солнечный свет на воле. К Силантию спешила девушка — высокая, стройная, в розовом сверкающем платье до пят. Золотая коса билась за спиной. Он опустился на лежанку и прошептал: «Святая мать богородица, неужто я на том свете?»
Девушка наклонилась над ним, положила холодную руку на лоб.
— Где я?
— Дома, желанный человек.
— Чей это дом?
— Великого хранителя сокровищ. Я дочь его — Золотая.
...Огнева смолкла, кажется вслушивалась в звуки ночи. Андреев тоже прислушался. В гулкой темноте четко работал мотор баркаса. К острову, покачиваясь, приближался белый электрический светлячок. Видимо, рыбаки припозднились, на Сайму торопятся. Мотор стучал все громче. Уже проглядывается черная громада баркаса и электрический фонарь на носу. Мелькали огоньки папирос.
Баркас вошел в протоку. Через минуту мотор, взревев напоследок, умолк.
— Значит, попал Силантий в пещеру к Золотой...
— Да, и стала Золотая ухаживать за ним. Отпаивала его настойками, кормила рыбой и птицей.
Когда совсем поправился, рассказала ему о богатствах здешнего края. Завела на гору, и открылась ему таежная ширь и громада гор. Золотая сказала ему такие слова:
— Отныне эти края принадлежат тебе, Силантий. Мой отец, уходя на север, наказал ждать людей и отдать им богатство. Пусть сокровища принесут людям счастье. Я ждала долго, ночами стояла здесь и зажигала золотой факел.