Каменный век
Шрифт:
За все достижения его крепко любила крепкотелая блондинка Алиса, переведшая с помощью гормонов остаток сала в рельефные мускулы. Она тоже не хотела быть такой, как все. По утрам жених и невеста занимались кик-боксом в спарринге. Заработав от прекрасной дамы по морде, дядя Витя приговаривал, сплевывая: “Попробуй не полюби тебя”.
— Совершенный ты наш,— уважительно называл его Николай Епифанович и прикалывал ему к майке почти настоящие медали за покорение воздуха, воды, земли и огня.
И даже Маша сменила гнев на милость, ласково приговаривая:
— Сделали
Блок 19
Бациллу и Буку вскоре отпустили. Свидетелей их многочисленных преступлений не нашлось, поэтому братков не сосватали со статьей. Однако Бацилле и Буке хотелось есть и все такое.
На привокзальной площади друзья-бандиты повстречались с Меланией — все трое заходить в фешенебельное здание опасались. Братки рассказали Мелании, кого и за что посадили. Кожаный закосил под психа и едва не ушел из сачка. Но так увлекся, что его отправили на перепрограммирование мозга. Сверхтонкой иглой ввели ему в мозг диффузный киберимплант, короче приконнектился и начал шарахать по нейронам… Короче, пахан сбрендил по-настоящему, с гарантией и надолго. Остальным членам банды навернули срока на полную катушку.
Мелании тоже жилось не просто. Но она уже научилась смотреть на все происходящее издалека, без пристального внимания и тонких переливов эмоций. Из этой дали она дистанционно управляла телесным объектом по имени “Мелания”. Телесный объект жил там, где не требовали документов — на дне общества. Там и не пахло оболочками, но зато обитало сонмище сомнительных ароматов.
Днем объект “Мелания” функционировал в ассенизационной артели — в люках, трубах и коллекторах. Ночью — наводил макияж на трупы. Товарищи по бригаде вытаскивали и укладывали жмуриков рядком, а Мелании предстояло окатить их из шланга специальным косметическим раствором. От него бывшие граждане становились глянцевые и яркие, будто красавцы с журнальных обложек. Если переборщить с раствором — то как глазированные сырки.
Сидя в такой экологической дыре, не скажешь, конечно, что рулишь собственной жизнью. Однако, ты уже не в чужой колоде карт, и не в ряду пешек на чужой доске. Обстоятельства не трогали Меланию, она обитала внутри нуля. И Кот, и светлой памяти Петух давно превратились из защитных приспособлений в меньших братьев. Ей казалось, что она понимает их. Может, и не казалось. Иногда подойдет Кот, потрется о ногу, мурлыкнет, дескать, не горюй. А то и стащит где-нибудь для нее конфет, хоть она и не просила.
— Про должок не забыл, Бацилла? — спросила Мелания.— Или тебе тоже продули мозги? Где роллер, где браслет? Отвечай, когда дама спрашивает.
Конечно, Бацилла сейчас помнил только о том, что в следственном изоляторе “дамы” назначаются местным блатным авторитетом. Но голос Меланьи был агрессивным. Примерно так с Бациллой разговаривала женщина-следователь. К тому же из сумки выглядывала, прицельно прищуриваясь, злобная физиономия Кота.
— Не ершись, красотка, лучше улыбнись нам, — Бацилла кончил жевать губы и ощерился.— Роллер в аккурат вернется к тебе, будешь довольна. А браслетик твой, наверное, у ментов, с них и требуй. Возьми да приголубь меня душевно, я тебе новый куплю. Сука буду, не совру.
— Ты лучше купи себе носовой платок, а то сопли по лицу текут, подбирать пора,— отрезала Мелания.
Представителям “фраерского” сословия Бацилла никогда ничего не отдавал, поэтому краснел и мялся, когда выкатывал роллер из укрытия.
— Вот ты и совершил свой первый добрый поступок,— нахваливала Мелания.— Чувствуешь, как радостно бьется сердце — новый человек в тебе рождается. Теперь подсчитай количество своих нехороших поступков и составь план добрых дел на пятилетку. Когда-нибудь станешь примером для юношества.
— Ну, мы пошли, — торопливо сказал Бацилла.
— Горючее-то на нуле,— сказала Мелания,— ты за чужой счет неделю забавлялся, теперь заправляй.
— Вот пристала, клещ энцефалитный. Где я тебе деньги-то возьму? Это ты можешь в любой момент на панели заработать. Вон какие ноги красивые, не то что у меня.
— Тогда кати роллер сам. И ты, Бука, присоединяйся. Вперед, бурлаки, с песней-стоном.
Бандиты ругались грязно, но шепотом. Они прокатили роллер метров сто, когда рядом с ними неожиданно остановилось такси. Из него вышел задумчивый шофер и стал пускать табачный дым, время от времени отвешивая пощечины своей машине.
— Кто тебя обидел, мужчина? — поинтересовался Бука.— “Крыша” не нужна?
— Ничего не понимаю,— с нарастающей интонацией несколько раз повторил таксист.
— А кто понимает? Я, что ли? Или вот он? — успокоил таксиста Бука.
— Меня машина не слушается. Мне надо на проспект Совестливых, а автопилот все время мешает. Дескать, ситуация аварийная. И везет, везет куда-то. Вот я уже здесь оказался, около аэропорта.
Блин, а у меня вызов на проспект Совестливых… Нынче, если не смотаешься в какой-нибудь дальний конец — туда, где робобусы не ходят — то и навара не будет, день впустую.
— Это судьба, кореш, против судьбы никак,— уверенно определил Бацилла.— Но мы твои ангелочки-хранители. Ты сейчас нам турбинного топлива нацедишь, а мы твоего автопилота замочим.
— Ага, сейчас девка скажет: “Посмотри на воробушка”, а тот громила мне по кепке гаечным ключом. И ни топлива, ни машины,— насупя брови, произнес таксист.
— Ты чего, мы же правозащитники. Разве не видно? — спросила Мелания.
— Ага, намедни меня как раз надрали двое, блин, правозащитников. Едва я браслет уронил, как этот профессор со своей бабой прямо из-под ног драгоценность выдернули. И давай права свои качать.
— Ну ты врать, — похвалил Бацилла, — да у такого как ты, жадюги, хрен что выдернешь, у тебя ж клещи вместо ног.
А Мелания уже проверяла борт-компьютер такси.
— Эй, таксер, тут у тебя вирус сидит, поэтому автопилотская программа глючит… Сейчас я его грохну… Так кто у тебя сокровище увел?
Таксист охотно рассказал про жлоба-профессора, который даже безделушку отберет, а у самого двухэтажная хата на улице Платона, с лужайкой, где не картоха подрастает, а цветочки по три рубля.