Каменный великан

Блэйлок Джеймс

Мужчины производили приятное впечатление, во всяком случае все они широко улыбались. Один из них, бородач в капитанской фуражке, слегка припадал на одну ногу. Он помахал Эскарготу трубкой.

– У вас не найдется щепотки табака, приятель? – спросил он, оказавшись в десяти футах от Эскаргота. – Я уронил свой кисет в воду, когда мы шли через полосу прибоя, а у парней ничего нет. Я буду безмерно рад, если у вас найдется табаку на одну трубку.

Эскаргот остановился. Конечно, у него найдется щепотка табака. Человек не должен оставаться без курева среди ночи. Он оглянулся на городскую стену, почти ожидая увидеть толпу гномов, бегущих по ней. Но там никого не было. Они

будут ждать его у ворот. Пройдет еще не один час, прежде чем они сообразят, что он воспользовался подвесными подмостями. К тому времени Эскаргот уже смоется отсюда, а капитан покурит.

– Конечно, – сказал он улыбающемуся капитану, доставая кисет из кармана куртки. Эскаргот тоже улыбнулся, протянул кисет и получил страшной силы удар по затылку. Он успел увидеть, как серо-коричневый песок стремительно летит навстречу, а потом все померкло у него перед глазами.

Он очнулся в корабельном трюме. Там было хоть глаз выколи: ни день, ни ночь – просто кромешный мрак. Корабль качнулся на волне: сначала взлетел носом вверх, так что Эскаргот едва не проскользил по полу до самой кормы, а потом нырнул вниз, так что Эскаргот, который попытался встать, держась за ушибленную голову, раскалывающуюся от боли, упал на четвереньки, едва не кувыркнувшись на кучу дерюжных мешков.

Его похитили для пополнения судовой команды, вот и все. На галеоне не хватало людей, и они стали на якорь в заливе у Города-на-Побережье, рассчитывая найти там толпы пьяных гуляк, которых можно увезти на корабль. И они не ошиблись в своих расчетах – разве что Эскаргот оказался трезвым. Все случилось именно так, как могло бы случиться в книге Дж. Смитерса. Ему следовало предвидеть такой поворот событий. Но как? Один человек предлагает другому человеку щепотку табака и получает» по чайнику «. Не самая предсказуемая вещь на свете, верно? Но по крайней мере теперь он спасся от стражников и вырвался из лап дядюшки Хелстрома.

Качка не доставляла Эскарготу никакого удовольствия. С каждым взлетом и падением корабля у него все обрывалось внутри. А запахи трюма – застойной трюмной воды, плесени и гнили – заставляли Эскаргота лишь острее чувствовать плачевность своего положения. Он с трудом подавлял рвотные позывы. В том, что его сейчас вырвет, сомневаться не приходилось. Он шатаясь двинулся вперед, налетел на какой-то столб и ухватился за него, когда корабль стремительно нырнул вниз, накренившись на правый борт.

Свежий воздух, вот что ему сейчас нужно, – свежий воздух и прохладный ветер. Он очухается, если только подставит лицо морскому ветру. Он вполне сможет передвигаться, если будет широко расставлять ноги и раскачиваться из стороны в сторону, словно шагая по двум берегам узкого ручья. Внезапно желудок у него словно сорвался с якоря и заколыхался, заболтался внутри в свое удовольствие – и тут корабль снова резко накренился на правый борт. Эскаргота отбросило от столба, он пробежал в темноте несколько шагов, наклонившись всем корпусом вперед, и врезался в кучу джутовых мешков, туго набитых и зашитых. Он заполз на них и лег там, свернувшись калачиком.

Не собирается ли, часом, гнусная шайка похитителей уморить его голодом? Эскаргот очень на это надеялся. В свете недавно поглощенных сосисок с пивом голодная смерть вдруг показалась ему восхитительной и желанной. Зачем, ну зачем он съел в городе сосиски с пивом? Они наверняка были отравленными. Эскаргот на мгновение откинулся на спину, но тут же снова сложился пополам, схватившись за живот. Лишь несколько часов спустя его разбудили.

– Съешь-ка галету, – раздался в темноте голос, и кто-то положил руку Эскарготу на плечо.

– Черт

побери, – с трудом прохрипел он и сбросил руку с плеча.

– Лучше положить в трюм что-нибудь. Балласт, так сказать. Сухой груз, обеспечивающий устойчивость и равновесие.

Эскаргот промычал что-то невнятное. Голова у него болела не так сильно, как раньше, но он чувствовал шишку на затылке, прижатом к джутовому мешку.

– А лампа? – с надеждой спросил он. У него было такое ощущение, будто веки у него намертво привинчены к глазным яблокам. Кромешная тьма начинала действовать на нервы, и Эскарготу вдруг показалось, что он успешнее поведет переговоры с похитителями, если будет видеть их лица.

– Нет-нет. Никакой лампы. Эти галеты лучше есть в темноте. Шесть недель назад, когда мы вышли из Хейли, они еще могли выиграть при удачном освещении, но не сейчас. Наш капитан не гурман.

– Мне что-то не хочется галет, – признался Эскаргот. Собравшись с силами, он сел и сразу же снова откинулся на мешки одним плавным движением.

– Лучше съешь, прежде чем подняться на палубу. И пошевеливайся. За нами уже три часа гонятся подводные пираты. Через час они нас настигнут.

– Передайте им мои наилучшие пожелания, – сказал Эскаргот, снова хватаясь за живот. – Я встану на ноги завтра. Оставьте дверь открытой, чтобы я смог найти ее. И не ждите меня с обедом. Пусть капитан съест мою галету.

– Послушай, приятель, на борту» Бегущего по волнам» не место бездельникам. Дана команда «все наверх», ясно? Так что, если ты не хочешь галету, я ничего не имею против. Но мне приказано доставить тебя на палубу, и я доставлю. Ты пойдешь на своих двоих или мне тащить тебя на закорках?

В темноте Эскаргот не видел, достаточно ли крупен его благодетель, чтобы исполнить угрозу, но мужчина говорил суровым тоном человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Желудок Эскаргота в тот момент говорил примерно таким же тоном. Не в состоянии ни оказать сопротивление, ни последовать за мужчиной, Эскаргот мог только стонать и перекатываться с боку на бок.

– Эй, послушай! – крикнул моряк, потянув его за руки. – Если ты испачкаешь мешки с чаем, капитан даст тебе прикурить. Вид открытого моря приведет тебя в чувство, вот что. Посидишь на корме, посмотришь часок на горизонт – и оклемаешься. Пойдем, живо. Вот так. – И с этими ободрительными словами он рывком стащил Эскаргота с ложа из чайных листьев и повел к двери, поддерживая под руку.

Эскаргот обнаружил, что море успокоилось. Его уже не бросало из стороны в сторону с каждой набегающей волной. Теперь пол просто медленно, плавно покачивался под ногами, и Эскарготу казалось, будто он идет то вниз по отлогому склону холма, то вверх, не зная точно, когда достигнет вершины, и на миг замирая с занесенной в пустоту ногой, прежде чем сделать очередной шаг. Он шел достаточно ровной походкой, но его желудок, похоже, еще не получил сообщения о произошедших переменах и прыгал вверх-вниз как угорелый, проводя половину времени в горле Эскаргота.

Солнечный свет на мгновение ослепил его. С северо-запада дул резкий ветер, разгоняя облака и туман и морща морскую гладь. Галеон шел по ветру вдоль скалистого мыса, являвшегося оконечностью длинного гористого острова. Холодный ветер обжигал Эскарготу шею и ухо; он натянул кепку пониже, поднял воротник куртки и обвел взглядом палубу, заваленную бочонками, свернутыми в бухты канатами и разным барахлом. Седой моряк в одной тельняшке латал грязный парус, лежавший перед ним грудой, а двое других методично складывали пушечные ядра в деревянные лотки, стоявшие у полудюжины колесных пушек, прикрепленных к палубе.