Каменный великан

Блэйлок Джеймс

Но он не мог позволить дядюшке Хелстрому превзойти себя по части великодушия. По крайней мере, надлежало сделать вид, будто он сопротивляется. В конце концов, рядом находилась Лета, которая, вероятно, надеялась, что в недрах души Эскаргота таятся неразработанные месторождения, изобилующие изумрудами благородства и рубинами самопожертвования.

– С моим делом, – твердо сказал Эскаргот, – придется подождать до утра. До позднего утра. Наш Стоувер встает поздно. Поэтому, сэр, поведайте мне о своем деле. Я полностью к вашим услугам.

Гном на мгновение задумался, словно борясь с лучшими своими побуждениями, а потом кивнул:

– Моя племянница много рассказывала мне о вас, молодой человек. – Он немножко

помолчал, заглянул в чашечку своей зажженной трубки и еле заметно улыбнулся, словно был рад увидеть, как просветлело лицо Эскаргота при упоминании о племяннице. – Она говорит, что у вас с ней много… как бы получше выразиться?.. скажем так, общих интересов. И что вы вели серьезные разговоры об искусстве и философии.

Эскаргот кивнул, страшно довольный, что его назвали философом. Это был поистине замечательный дядюшка. Его странная наружность объяснялась просто эксцентричностью. А в эксцентричности Эскаргот не видел ничего плохого. Ему и самому нравилось считать себя слегка эксцентричным.

– Она упомянула, любезный, о некоем мешочке с шариками. Красными агатовыми шариками. Размером чуть больше среднего; такого рода шарики дети обычно называют «пульками». Кажется, Лета сказала, что вы купили их у бродячего торговца.

– Совершенно верно, – подтвердил Эскаргот, смутно встревоженный неожиданным поворотом разговора Он невольно похлопал по мешочку, спрятанному под курткой.

– Я считаю своим долгом сказать вам, что это очень ценные шарики, молодой человек. Очень ценные шарики. Берегите их как зеницу ока.

– Спасибо, – сказал вдвойне озадаченный Эскаргот и слегка подскочил от удивления, увидев, что Лета стоит рядом с ним, вырисовываясь черным силуэтом в дверном проеме.

Туман снаружи вдруг рассеялся и теперь бледными клочьями кружился на ветру. Внезапно серебристая луна на мгновение проглянула сквозь туманную завесу, похожая на исчезающую под водой рыбу-туманку, и темные волосы Леты засияли слабым отраженным светом. В тот миг показалось, что кожа у девушки почти прозрачная, что она не живой человек, а призрак или изящная фарфоровая кукла столь тонкой работы, что фарфор напоминает матовое стекло. Туман снова сгустился, застлав мерцающую луну, и Эскаргот обнаружил, что Лета положила руку ему на плечо и сморит на него пристальным многозначительным взглядом. Он ухмыльнулся дядюшке Хелстрому и потупил глаза, с ужасом заметив, что язычки обоих ботинок у него предательски выбились из-под шнурков и что отворот на одной брючине оторвался и волочится по земле.

– Моя дядя хочет сказать… – серьезно начала Лета.

– Лета, девочка моя, – перебил ее дядюшка Хелстром голосом, полным сомнения. – Я действительно не…

– Он хочет сказать, что эти шарики очень пригодились бы ему сейчас. В настоящее время он проводит разные опыты, крайне важные опыты, и по причинам, мне не вполне понятным, именно эти шарики имеют для него огромное значение.

– Именно так, – вставил дядюшка Хелстром, принимая серьезный вид.

– На самом деле, – продолжала Лета, – меньше трех месяцев назад шарики принадлежали ему. Они были украдены у него из лаборатории, расположенной в окрестностях Города у Высокой Башни, и, по всей видимости, проданы бродячему торговцу, о котором вы мне тогда рассказали в таверне.

– Ох, ну надо же, – пробормотал Эскаргот, толком не зная, что еще сказать.

– Я отправилась вниз по реке, если хотите знать правду, чтобы предупредить дядюшку. – Тут Лета залилась слезами и закрыла лицо ладонями.

– Ну полно, полно, – сказал Эскаргот, обнимая девушку за плечи и слегка прижимая к себе. Дядюшка Хелстром вновь заглянул в чашечку своей трубки.

– Нельзя же просто явиться к человеку и начать требовать, верно? – заговорил гном. – Вы честно купили шарики, и они, как я уже заметил, не имеют цены,

особенно для ученого вроде меня. Где вы их храните, кстати? В банковском сейфе?

– Да нет, – начал Эскаргот, чувствуя тяжесть мешочка на груди. – Не совсем. То есть я собирался сделать нечто подобное, но, честно говоря, в связи с последними событиями и прочими делами…

– Конечно, конечно, конечно, – сказал дядюшка Хелстром. – Я все отлично понимаю. Но надеюсь, вы не потеряли их?

– О нет, нет. Они в целости и сохранности. Прошу прощения. – С этими словами Эскаргот стянул с себя куртку, передернувшись при виде своего локтя, торчащего из дыры на протертом рукаве рубашки, и снял с шеи мешочек с шариками. – Они ваши, сэр. Возьмите. Я заплатил за них гроши. И в любом случае я больше не отношу себя к числу собственников.

– Вы слишком добры, – сказал гном, жестом отклоняя шарики. – Но у вас нет причин выказывать такое великодушие.

– А у вас нет причин великодушно вызываться поговорить с мистером Стоувером завтра утром, верно?

Дядюшка Хелстром пожал плечами:

– Вот что я скажу вам, юноша. Я дам вам один совет. Меня восхищает ваше презрение к собственности – нет ничего более восхитительного, насколько мне известно. Но человеку надо питаться, так ведь? И человек не должен спать на куче сосновой хвои, верно? Поскольку, как бы вы ни уминали свое ложе, все равно с полдюжины иголок впиваются в ваше тело ночь напролет. А это что такое? – спросил он, указывая ногой на глиняный горшочек с засоленной рыбой, стоящий на камне рядом с постелью из сосновой хвои. – Ваш ужин? Похоже, некогда он был живым. Что это было, рыба? Даже гоблины не стали бы есть такое, вы согласны? Нет, сэр, человек может отказаться от собственности. К черту собственность. Но он не вправе губить свое здоровье. Он не вправе отказываться – от чего он не вправе отказываться? – от облагораживающего воздействия хорошей пищи и кружки эля. Вот здесь, сэр, здесь достаточно золотых монет, чтобы вы смогли пережить зиму. А шарики приберегите на черный день. Вот мой вам совет. Если у вас есть голова на плечах, вы сумеете разумно распорядиться ими и хорошо обеспечить себя. Я обойдусь. Скорее всего, я в любом случае не доведу свои опыты до конца. Я… Тише, дитя мое, – сказал он Лете, которая вновь расплакалась, а потом испустил невыразимо тяжелый вздох.

– Возьмите шарики! – вскричал Эскаргот. – В любом случае я из-за них только мучусь по ночам кошмарами. Что, собственно, мне делать с ними – ловить на них рыбу? А эти деньги, сэр… на самом деле в них нет никакой необходимости…

– Конечно, необходимость есть. Потерпи я крушение в жизни и приди к вам за помощью, что тогда? Неужели вы дали бы мне горсть монет, а потом забрали бы? Нет, вы бы так не поступили. Деньги не имеют никакого отношения к шарикам. И не могут иметь. Стоимость шариков нельзя выразить в деньгах. Они волшебные, не побоюсь сказать. Волшебство нельзя купить за деньги, во всяком случае, волшебство такого рода. Но я возьму их, на время. Я настаиваю. Давайте не будем обсуждать это. Вы получите шарики обратно через неделю. А пока в качестве залога возьмите это. – Дядюшка Хелстром залез в карман плаща и вытащил мешочек, перевязанный тонким кожаным ремешком. – Это, мой мальчик, волшебный амулет правды. Вам нужна правда, и вы ее получите – да еще какую!

Эскаргот взял мешочек и потянул за ремешок, задавшись вопросом, как выглядит амулет правды. Он представил себе заводные челюсти, щелкающие зубами, вроде тех, которые вы покупаете в потешной лавке и подкладываете жене на подушку шутки ради.

– Не открывайте мешочек здесь! – воскликнул дядюшка Хелстром, кладя ладонь на руку Эскаргота. – Старайтесь вообще не открывать его. В нем заключается мощная магическая сила, а с магией лучше не связываться без крайней необходимости. Вы меня поняли?