Камера! Мотор! Начали!
Шрифт:
Вместе с Вадимом они немного подтянули катер глубже на берег и тонким канатом привязали его носовую часть к ближайшему крепкому стволу дерева.
«– Вот это, да! А ведь ни черта не видно! – понял Вадим, пока охранники крепили трос, – Там в кустах в такой темноте я наверняка быстро потеряю их из виду. К тому же Расул, может успеть рвануть в сторону после первого выстрела и тогда вообще не известно, чем всё это закончится – пронеслась в его голове мысль и мгновенно привела к замешательству.»
Его сердце гулко забилось в груди. Казалось уже отточенный в сознании до мелочей план, теперь однозначно нуждался в немедленной корректировке. Мысли с неимоверной скоростью закружились в его голове, не давая ухватиться хотя бы за одну из них. В накрывшей его панике, Вадим ощутил сначала сильную внутреннюю дрожь, а затем головокружение. Он едва не потерял сознание и сильно пошатнулся в сторону, с трудом оставаясь стоять на ногах.
– Сейчас, сейчас… – тихо повторил он дважды, подошёл к кромке воды, расстегнул куртку и присел на корточки. Зачерпнув ладонями холодную речную воду, он несколько раз обмыл ей лицо, шею и грудь. Основательно освежившись, он снова выпрямился, поднял с земли лопату и зашагал к охранникам, которые в этот момент о чём-то тихо перешёптывались между собой.
Этого времени Вадиму оказалось достаточно для того, чтобы наконец принять срочное решение. Султанов понял, что стрелять ему придётся не в кустах, как он планировал раньше, а прямо здесь на берегу, где силуэты были ещё различимы.
– Всё, пошли! – с трудом скомандовал он, несмотря на сковавший его горло спазм, а затем сильно и громко прокашлялся несколько раз. – Вон туда, – указал он рукой вперёд, – там между кустов проход есть. Вот туда и идём.
– Мы что там клад искать будем? – осторожно ухмельнулся Альбек, своей интонацией давая понять, что эта история начинает нравится им всё меньше.
– Можешь считать, что его. Потерпите! Скоро сами всё увидите, – прохрипел в ответ Вадим, с трудом скрывая своё неимоверное волнение.
Уловив возникшее замешательство, он махнул рукой и пошёл первым, уводя охранников за собой. Вадим сделал несколько шагов, затем остановился и присел.
– Чёрт! Развязался, кажется. Идите, идите! Я догоню, – приказал он, делая вид, что перевязывает развязавшийся на кроссовках шнурок.
Вадим дождался, пока охранники пройдут вперёд, и приготовился к нападению.
Когда они удалились от него на расстояние пяти или шести шагов, Вадим выпрямился, трясущейся рукой достал из кармана куртки пистолет и снял его с предохранителя. В этот раз ствол показался ему неимоверно тяжёлым. Он поднял пистолет двумя руками и начал целиться в голову охранника, которая уже была едва различима в темноте.
В этот самый момент ему вдруг показалось, что Альбек остановился и уже начал разворачиваться назад в его сторону. И тогда Вадим, чтобы наверняка не промахнуться, выстрелил ему не в голову, а в спину. Второй выстрел, который достался Расулу, прозвучал следом с интервалом в пару секунд. Молодой охранник видимо не успел ничего сообразить и вместо того, чтобы бежать, испуганно замер на месте. Поэтому пуля, которая была предназначена ему, так же легко нашла его широкую спину.
Не издав не единого постороннего звука, оба грузно повалились на влажный песок. Сначала на колени, а затем вытянулись всем телом вперёд рядом друг с другом.
Вадим опустил пистолет и начал прислушиваться. Мысль о том, что они ещё живы теперь пугала его ещё больше. Его сильно лихорадило в нервной тряске, а зрение расфокусировалось на столько, что он едва различал окружающие его предметы.
Выждав пару минут, он с опаской приблизился к неподвижно лежащим на берегу телам и, стараясь не смотреть на них, выпустил в сторону каждого из них ещё по две пули. Затем он сделал несколько неуверенных шагов в сторону, и упал на колени. Гул от выстрелов ещё долго звучал у него в ушах, не давая возможности собраться с мыслями. Вадим машинально закрыл уши ладонями и потом ещё долго сидел в такой позе рядом со своими жертвами, не в состоянии подняться на ноги.
В сознание его вернул крик взволнованной одинокой чайки, которая пронеслась низко над водой вдоль самого берега, а затем резко развернулась и улетела вглубь острова. Только тогда он смог подняться, приняв странный манёвр птицы за призыв к действию. Шатаясь словно пьяный, он волоком поочерёдно перетащил тяжёлые мужские тела на своё импровизированное кладбище и приступил к работе.
Всё так же с трудом перерубая переплетённые между собой корни различных растений и кустов, он вырыл третью яму по соседству с могилами Лянки и Мансура. Рассвет к тому времени уже слегка забрезжил на горизонте сквозь плотные серые облака.
Могила охранников получилась одна на двоих. Окончательно выбитый из сил, он понял, что физически не в состоянии выкопать ещё одну и потому столкнул в одну оба трупа.
Вадим засыпал тела тяжёлым влажным грунтом, кое-как утрамбовал лопатой, а затем с размаху забросил её куда-то в близлежащие кусты. Покачиваясь на месте от неимоверной усталости, он отошёл немного назад и, скрестив по-турецки ноги, грузно опустился на песок прямо напротив всех трёх вырытых им могил. Теперь они лежали перед ним в ряд, словно на кладбищенской аллее.
Вадим немного приподнял голову и отрешённо уставился куда-то вдаль. Медленно раскачиваясь, он вдруг начал тихо напевать какую-то знакомую ему детскую песенку, даже не понимая в этот момент смысла её слов. Песенка пришла сама, откуда-то из глубокого детства. Тогда её напевала ему бабушка, когда хотела успокоить перепуганного чем-то малыша.
Это странное пение, больше похожее на мычание, постепенно перешло в приглушённый стон. Тогда Вадим встал на четвереньки и медленно на карачках пополз в сторону берега. Достигнув кромки, он, всё так же стоя на коленях, вошёл в воду и погрузился с головой в её серую толщу. На этот раз сентябрьская вода привела его в чувства гораздо быстрее, и он вскоре выбрался из неё, дрожа всем телом от холода.
Вадим быстро забрался в катер и там сменил мокрое бельё на сухое. Отчаливать от острова он не стал. Вадим спустился в носовую каюту, где почти полностью осушил бутылку виски и вскоре уснул там же на диване.
Проснулся Вадим только ближе к вечеру, проведя в беспамятстве весь день. Странная пустота, которую он ощутил сразу после пробуждения сначала очень удивила его. Вместо угрызений совести или страха перед разоблачением, он ощущал какое-то мнимое спокойствие. Он даже не сразу заметил, что день уже близился к закату. Не было ни чувства голода, ни жажды. Он просто лежал на спине, тупо уставившись в потолок маленькой каюты и, казалось, готов был лежать так вечно. Однако приближающийся шум подвесного лодочного мотора, привёл его в чувства и заставил подняться.