Камера обскура
Шрифт:
Кречмару открыла растрепанная женщина с красными глазами, но цепочки не сняла, говорила с ним через щелку. «Я хочу узнать новый адрес фрейлейн Петерс, – сказал Кречмар. – Она тут жила со своей теткой». – «С теткой?» – не без интереса произнесла женщина и только тогда сняла цепочку. Она его ввела в крохотную комнату, где все дрожало и звякало от малейшего движения и где на клеенчатой скатерти стояла тарелка с картофельным пюре, соль в прорванном мешочке, три пустых бутылки из-под пива, – и, как-то загадочно улыбаясь, предложила ему сесть.
«Если бы я была ее теткой, – сказала она, подмигнув, – то, вероятно, я не знала бы ее адреса. Тетки, – добавила она, – никакой, собственно, у нее нет». «Пьяна», – подумал с тоской Кречмар. «Послушайте, – проговорил он, – я вас прошу сказать мне, куда она переехала». – «Она у меня снимала комнату», – задумчиво сказала та, с горечью размышляя о неблагодарности Магды, скрывшей и богатого друга, и новый свой адрес, который, впрочем, оказалось нетрудно вынюхать. «Как же быть? – воскликнул Кречмар. – Где же я могу узнать?» Хозяйке стало жаль его. Она не могла решить, удовольствие или неприятность доставит она Магде тем, что сообщит адрес этому нарядному, взволнованному, синеглазому господину, – но было так грустно смотреть на него, что она, вздохнув, дала ему нужную справку. «И за мной раньше охотились, и за мной, – бормотала она, провожая его, – да-да, и за мной…»
Было около восьми, легкие сумерки оживлялись нежными оранжевыми огнями, небо было еще совсем голубое, и от него кружилась голова. «Сейчас будет рай», – подумал Кречмар, летя в таксомоторе по дымчатому асфальту.
На двери была ее визитная карточка. Угрюмая бабища, с красными, как сырое мясо, руками пошла о нем доложить. «Уже кухарку завела, – восторженно подумал Кречмар. – Вот мы какие». «Пожалуйте», – сказала та, вернувшись. Он пригладил волосы и вошел. Магда в кимоно лежала на цветистой кушетке, заломив обнажившиеся руки; на животе у нее покоилась корешком вверх открытая книга. Комната была донельзя безвкусно обставлена, и это его растрогало.
«Ну, здравствуй», – сказала Магда, протягивая руку с несвойственной ей ленивой томностью.
«Ты как будто знала, что я сегодня приду, – прошептал он, сдерживая смех. – Спроси, как я выюлил твой адрес».
«Я ж тебе написала адрес», – проговорила она, держа его за пальцы.
«Нет, это было уморительно, – продолжал Кречмар, не слушая ее и с нарастающим чувством наслаждения глядя на эти подвижные губы, которые он сейчас поцелует. – Это было уморительно… И ты очень гадкая, что выдумала тетку».
«Зачем ты ходил туда? – произнесла Магда недовольно. – Ведь я же написала тебе мой адрес. Справа наверху, совершенно отчетливо».
«Наверху? Отчетливо? – удивленно повторил Кречмар. – О чем ты?»
Она хлопнула по книге и слегка привстала.
«Да ведь письмо ты получил?»
«Какое письмо?» – спросил Кречмар и вдруг приложил ладонь ко рту, и глаза его расширились.
«Я сегодня утром послала тебе письмо, – сказала Магда, глядя на него с любопытством. – Я так и рассчитала, что ты с вечерней почтой получишь его и сразу придешь».
«Не может быть», – выговорил Кречмар.
«Ах, я могу тебе пересказать. Дорогой, любимый Бруно, гнездышко свито, и я жду тебя. Только не целуй слишком крепко, а то у твоей девочки может закружиться головка… Все».
«Магда, – сказал он тихо. – Магда, что ты наделала… Ведь я ушел раньше. Ведь почта приходит в без четверти восемь. Ведь сейчас…»
«Опять я виновата, – сказала она. – Не смей на меня сердиться. Я ему так мило пишу, а он… Прямо обидно».
Она дернула плечом, взяла книгу и повернулась на бок. На левой странице была картинка: Грета Гарбо, гримирующаяся перед зеркалом.
Кречмар мельком подумал: «Как странно, – случается катастрофа, а человек замечает какую-то картинку». Часы показывали без двадцати восемь. Магда лежала, изогнутая и неподвижная, как ящерица.
«Ты же меня погубила… Ты меня», – начал он, но не докончил и выбежал из комнаты, загремел вниз по лестнице, замахал проезжавшему таксомотору, вскочил в него, – и, сидя на краешке, подавшись вперед, глядел на спину шофера и бормотал: «Что же это такое, Господи… я не успею… я не успею…»
Автомобиль остановился. Он выпрыгнул. Близ палисадника знакомый почтальон, расставив ноги хером, говорил с толстяком швейцаром. «Мне есть письма?» – задыхаясь спросил Кречмар. «Только что отнес к вам наверх», – ответил почтальон с дружелюбной улыбкой.
Кречмар поднял глаза. Окна его квартиры были нежно освещены. Он почувствовал, что теряет власть над собой, и, чтобы только не оставаться на одном месте, вошел в дом, начал подниматься. Одна площадка. Вторая. Молодая художница, ей нужно устроить выставку. Знаешь, был вор, я хотел его схватить… Землетрясение, бездна… Она уже прочла, она уже все знает. Кречмар, не дойдя до своей двери, вдруг повернул и побежал вниз. Мелькнула кошка, гибко скользнула сквозь решетку.
Через пять минут он опять вошел в ту комнату, в которую недавно входил с таким счастливым трепетом. Магда лежала на кушетке, все в той же позе застывшей ящерицы. Книга была открыта все на той же странице – гримирующаяся Грета. Он сел поодаль на стул и принялся трещать суставами пальцев.
«Перестань», – сказала Магда, не поднимая головы.
Он перестал, но вскоре начал опять.
«Ну что же, письмо пришло?»
«Ах, Магда…» – тихо произнес он и прочистил горло. Потом снова прочистил еще громче и сказал петушиным голосом: «Поздно, поздно, почтальон уже выходил».
Он встал, прошелся раза два по комнате, высморкался и сел снова на то же место.
«Она читает все мои письма, ты ведь это знаешь…» – проговорил он, глядя сквозь дрожащий туман на носок своего башмака и легонько топая им по расплывчатому узору на ковре.
«Ты бы ей запретил».
«Ах, Магда, что ты понимаешь в этом… Так было заведено, так было всегда… Особенно по вечерам. Были всякие смешные письма… Как ты могла… Я просто не знаю, что она сделает теперь. Ведь не может быть такого чуда… Ну хоть этот раз, хоть этот, – была занята другим, отложила, забыла… Ты понимаешь, Магда, что это бессмысленно, – чудес не бывает».
«Ты только не выходи в прихожую, когда она прикатит. Я одна к ней выйду».
«Кто? Когда?» – спросил он, неясно представив себе почему-то давешнюю полупьяную женщину.