Камкурт. Хроники Тай-Шин
Шрифт:
— Борис Леонидович, а что означает эта татуировка на спине? Это иероглифы?
Ронин еще раз с удовольствием окатил себя ледяной водой и, фыркая и отплевываясь, повернулся к Мальцеву.
— Это печать, благодаря которой я стал Хартом.
Мальцев удивленно кивнул:
— Это что, знак отличия или так помечают всех Хартов?
Полковник рассмеялся.
— Да нет, к Хартам этот знак не имеет никакого отношения. Я обзавелся им раньше. Он символизирует принадлежность к определенному типу мироощущения, чуждого политике безопасности Системы.
— А-а, понятно, — Владислав прищурился, — какая-то религия? Японская? Буддизм? Синто?
Ронин грустно покачал головой.
— Нет. Это другое…
— Не
— Теперь уже все равно, — Скоков подошел к молодому попутчику и сел рядом. Одеваться он не стал и теперь от кожи шел пар, создавая иллюзию, что человек загорался изнутри. — Это было давно, в восьмидесятых годах. Я тогда работал в Комитете госбезопасности, и меня направили в составе специальной дипломатической миссии КГБ в Японию, в качестве технического эксперта. Помимо моей непосредственной технической деятельности мне приходилось выполнять еще кое-какую специфическую работу в интересах Советского государства. Так вот, волей случая, я оказался в одном из прибрежных городов во время наводнения, цунами.
Скоков облизал пересохшие губы, как будто воспоминания оживили те ужасы, которые пришлись на долю человека, которого застало на берегу моря страшное цунами. Мальцев терпеливо ждал продолжения, деликатно помалкивая. А подполковник задумчиво смотрел на шумные буруны горной реки в нескольких метрах от себя, словно забыв о своем повествовании, и погрузившись в навеянные им грезы. Наконец он снова заговорил.
— Это было жуткое зрелище. Невероятно жуткое и невероятно красивое. Все в воздухе вдруг затихло, будто в преддверии смерти и разрушения. Люди, которые уже поняли что происходит, начали кричать и в спешке покидать берег. А те, кто не понял, попали под это настроение и тоже впали в панику. Послышались крики, и произносилось часто одно страшное слово, которое в переводе с японского означало «Большая, Всесокрушающая Волна». Я тогда посмотрел на море и увидел, что оно изменило свой цвет. Стало темным и угрюмым. Вода стала стремительно уходить от берега, словно где-то в морских глубинах открыли огромный сточный люк. А потом возник звук. Низкий, гулкий и очень неприятный. Казалось, он сотрясает и небо и землю. Это был даже не звук, ощущение звука — видимо какое-то инфразвуковое излучение. У меня прихватило сердце и я упал на песок. Я не мог бежать вместе со всеми. И тогда я увидел Волну. Она возникла на горизонте темной полосой и становилась все больше и больше. Я понял, что это конец. Не помню, что тогда я испытывал больше — страх или восхищение. Зрелище было убийственно красивым… Я даже не могу подобрать слов для его описания. Волна была пронзительно изумрудного цвета, и она все возвышалась и возвышалась над линией горизонта сплошной стеной. А потом, как мне тогда показалось, у меня начались видения, вызванные инфразвуковым излучением. Я видел людей в белых кимоно, которые стояли прямо на берегу и смотрели на Волну, не испытывая страха. Мне даже показалось, что они специально оказались здесь для того, чтобы встретить эту Волну. Они ждали это цунами, они знали о нем заранее. И оно их не пугало! Понимаешь?
Мальцев, завороженный рассказом Харта, пожал плечами. Перед его внутренним взором одетые в белое обреченные люди встречали свою смерть на волне предельного эмоционального восторга. Восторга смертельной красоты. Ронин прочитал его мысли и улыбнулся.
— Да, это была бы достойная смерть. Не в панике, а в молчаливом преклонении перед могуществом природы и восхищении ее красотой. Но я должен разочаровать тебя — никто из этих людей не погиб. Так же как и я.
— Они спасли вас?
Скоков задумался на несколько секунд.
— Можно сказать и так.
— Но как же вы выжили?
Ронин развел руками.
— Не знаю. Это выше моего разума.
— А кто были эти люди?
Харт опять задумчиво посмотрел на бликующую на солнце воду.
— Это были «саньины», тайный японский религиозный орден. Они поклоняются Богу моря. Каким-то шестым чувством они узнают о приближении цунами и прибывают в это место за несколько часов до появления Волны. Если им удается, они сообщают об этом людям. А потом уходят на берег и встречают ее там.
— Но как они остаются в живых? Ведь это же невозможно. Насколько я знаю, цунами сметает все на своем пути?
Ронин загадочно улыбнулся.
— Никто этого не знает. Более того, в Японии эта культура неизвестна никому, поэтому в саньинов никто не верит. А если в них никто не верит, значит, у них уникальная возможность не соответствовать человеческим законам.
— Но ведь цунами это не человеческий закон. Это объективный закон природы.
— Что может знать об объективных законах природы человек, ум которого изначально настроен на создание крайне субъективного мира вокруг себя?
— То есть, вы хотите сказать, что ограничения человеческого ума мешают нам выжить во время цунами?
Харт удивленно посмотрел на собеседника.
— И это говорит человек, который разгромил офис «информационных киллеров», придя туда в теле Сновидения?
Мальцев смутился.
— Сновидения это одно. А цунами это совсем другое.
— Ты думаешь? — Скоков подмигнул Владу, — ладно, это долгая и философская беседа. Я на самом деле не знаю, как саньинам удается миновать разрушительную силу цунами, но они это делают. Старейшины Саньин говорят, что монахи обуздывают силу Волны и оказываются на ее гребне. Я думаю, что сила саньинов связана с использованием инфразвука, который появляется при возникновении цунами. Именно поэтому меня очень интересует культура Тай-Шин.
— А при чем здесь Тай-Шин? — изумленно спросил Мальцев.
— Видишь ли, саньины не просто спасли меня. Они сказали, что если я смог увидеть Волну и поразиться ее истинной красоте, значит, Бог моря призвал меня на берег, и значит я тоже саньин. Я очнулся спустя несколько дней в монастыре ордена. Потом, на протяжении года я изучал искусство саньин, пока меня не нашли сотрудники КГБ. Меня долгое время считали погибшим, а потом каким-то образом через своих осведомителей они вычислили район первого цунами, где я должен был получить посвящение в монахи, и вернули в СССР. А потом в стране начался сумбур и вместо расследования, меня назначили на очередной пост. Саньином я не стал, но и обычным человеком уже не был. А потом появились Харты…
Они встали и пошли вдоль реки.
— А причем здесь все-таки Тай-Шин? — повторил свой вопрос Мальцев.
— Насколько я знаю, тайшины используют техники, чем-то похожие на техники саньинов. Только в отличие от японских монахов, они используют не силу цунами, а силу молний.
Мальцев кивнул. Он помнил, как Адучи рассказывал ему об этом.
— Да, это верно. Молния в Тай-Шин считается особенным символом. Она как-то связана с древним славянским культом Перуна, Громовержца. И с волками это тоже как-то связано. Согласно мифам, волки были верными помощниками Перуна.
Ронин пожал плечами.
— Представляешь, какой электромагнитный потенциал скрыт в молнии? Я думаю, это будет похлеще цунами.
— Так вы поэтому искали Адучи? Хотели продолжить обучение?
— Мы же уже говорили об этом. Человеческое общество сходит с ума. Система агонизирует. Скоро, очень скоро все прекратиться. Ты же видишь, природные катаклизмы растут в геометрической прогрессии. Только люди стараются этого не замечать. Все утешают себя мыслями о том, что на их век порядка в мире хватит. Все погрязли в какой-то отупляющей истеричной суете, порожденной сбоями в Системе. Социум начал выплескивать на поверхность все самое мерзкое, что скрыто в человеке. А такое бывает только перед глобальными переменами.