Камни его родины

Гилберт Эдвин

Эбби повесил трубку и негромко сказал:

– Хорошо бы выпить еще по стаканчику.

Феби нервно провела рукой по челке.

– То самое, Эб?

Эбби только кивнул.

– Ох, Эбби! – Она подошла и обняла его. И Вертенсоны, которые тоже поняли, что произошло, двинулись в столовую, и Роджер сказал, что, пожалуй, самое время распить бутылочку перцовки.

35

В памятном календаре Эбби Остина, всегда лежавшем У него на столе в конторе, конец апреля и начало мая были Расписаны следующим образом:

29 апреля

Приготовить синьки проекта

Дворца иск. и рем.

Заседание комитета Тоунтонского общ. гор. благ. 8 вечера. Пов. дня: арх. выставка.

5 мая

Церемония открытия Тринити-банка. 10 утра.

7 мая

Конференция в Бриджпорте – Атлантический банк. (Захватить фото Тринити-банк)

8 мая

Совещание попечит. совета доусонской частной школы, Фарингтон, Коннект. 2-30.

(Захватить фото школы Татл, эскизы Дворца иск. и т. д.

11 мая

Совещание в конторе. 9 утра.

17 мая

Свадьба. Вертенсоны. В полдень. (Чек Хьюниджеру за свадебный букет.)

Встретить бостонский поезд в 11-40.

(Напомнить Раффу Блуму о времени, месте, костюме, бутоньерке).

Однако за это время произошли три события, которое затрагивали не столько Эбби, сколько Рафферти Блум» и Винсента Коула, но тем не менее оказались более важными для него, чем все дела, отмеченные в календаре если, конечно, не считать свадьбы с Феби. И началось это всё в субботу, на следующий день после вечера у Вертенсонов.

В этот субботний полдень Рафф ушел из конторы с уже принятым решением. «Стоит только решиться на что-нибудь, как сразу становится легче на душе», – думал он, усаживаясь в «виллис», чтобы ехать в Смитсбери. Из кулька, лежавшего рядом с ним на сиденье, он вытащил кисть винограда без косточек, потом выбрался на Тоунтонское шоссе и помчался на север; миновав цепочку городков – Истон, Ньютаун, Брукфилд, Бриджуотер, Нью-Милфорд, Кент и Корнуолл, – он свернул на восток к Смитсбери.

Хотя решение выйти из фирмы зрело в нем давно и сегодня он собирался перейти к действию, никто даже не догадывался о его намерениях: у него не хватало духу заговорить об этом с Эбби или Винсом. Особенно с Эбби. Эбби попал в такой переплет, так мучительно ищет свой путь в архитектуре, так дорожит их фирмой, их сотрудничеством...

Впрочем, в последнее время жизнь Эбби стала налаживаться. Еще немного – и все войдет в колею: развод с Ниной уже получен, до свадьбы с Феби остается меньше двух недель. Впервые Эб так твердо становится на ноги. Пожалуй, тверже, чем он сам.

Было еще одно обстоятельство, которое помогло Раффу прийти к окончательному решению. Это случилось сегодня. Нечто совершенно непредвиденное. Утром Сью Коллинз принесла почту в чертежную и одно письмо положила на доску Раффа. Оно было от Мансона Керка – удивительное, потрясающее письмо.

«Дорогой Рафф Блум!

Прилагаемый чек на полторы тысячи долларов составляет половину маленького вознаграждения, полученного мною от «П. и П.» за отличный, как считают некоторые, проект Химического исследовательского института.

Считайте этот чек компенсацией за кое-какие ваши идеи, которые я использовал в проекте после вашего ухода.

Но главным образом это повод, чтобы предложить вам вернуться к нам на выгодных условиях. Надеюсь, при первой возможности вы мне ответите.

Мансон Керк.

P.S. Хотелось бы, чтобы вы не откладывали этого в долгий ящик».

Рафф читал и перечитывал письмо, недоумевая, стараясь понять, что могло подвигнуть Керка на такой шаг. Так ничего толком и не поняв, он позвонил в контору «П. и П.» и вызвал к телефону Сола Вейнтроуба.

Вейнтроуб сразу все объяснил. Мансону Керку недавно оперировали почку. Ему не сказали, что у него рак, но он достаточно умный человек и, конечно, догадывается. Он продолжает ходить в контору, но работает плохо. Ему осталось жить считанные месяцы. Сол сказал, что Керк ведет себя с сотрудниками все так же странно и неприятно, но при этом теперь прямо говорит о том, как ему нужен талантливый архитектор и, попадись ему такой, как охотно он стал бы работать с ним бок о бок.

Вот и все. Просто и грустно.

Рафф мгновенно забыл о своей неприязни к Керку. Не в деньгах дело и даже не в болезни – это ведь не оправдание для его поступка, – а в том, что трудно ненавидеть человека, который стал так уязвим.

Но какая ирония, что этим чеком, лежащим в его бумажнике, этим неожиданно свалившимся на голову подарком судьбы, который даст ему возможность открыть в подходящий момент собственную контору, он обязан мучительному лету, проведенному за чертежной доской в нью-йоркской конторе «Пирса и Пендера»! Ужасному лету, которое преподнесло ему Мэрион Мак-Брайд!

В два тридцать он подъехал к дому Стрингеров, Одержанному в колониальном стиле. Сидя в гостиной, где, как всегда, все было вверх дном, Рафф рассказал хозяевам о своем решении, объяснил, почему он его принял. Он перечислил все мотивы, умолчав только о последнем и самом главном: о Трой.

– Рафф, я разрываюсь между желанием ускорить ваш переезд и страхом перед ответственностью, – сказал Кеннет Стрингер. Все в тех же поношенных грязно-оливковых флотских брюках и свитере защитного цвета, он в старинном сосновом кресле с высокой решетчатой спинкой. Это кресло было неотделимо от дома, и сколько священников, должно быть, уже сидело в нем!

– Минуточку! – воскликнула Молли Стрингер и бросилась на кухню разнимать подравшихся ребятишек. Вернувшись, она снова уселась на тахту. – Теперь продолжайте. – Коричневая юбка из плотного сукна и красновато-коричневый свитер, почти в тон волосам, округляли ее худую, долговязую фигуру.

– Дело не только в новой церкви, – объяснил Стрингер. – Я с самого начала говорил вам: на попутный ветер не рассчитывайте. Я имею в виду вообще работу в Смитсбери.

– Нечего со мной деликатничать, Кен, – заметил Рафф. – Говорите прямо: я ведь не барышня.

Стрингер рассмеялся.

– Ну что ж, можно изложить это и по-другому. Я живу здесь несколько лет и, кажется, неплохо знаю город и окрестности. – Он взглянул на Молли. – Сделаем вот что: я. просто приведу вам все «за» и «против». Начнем с «за». Смитсбери растет. После войны население его почти удвоилось – этого, как ни грустно, нельзя сказать о числе моих прихожан. Развивается и промышленность. Видимо, это результат общей децентрализации. В окрестностях появились небольшие машиностроительные заводы, изготовляющие детали станков. Ну, и не надо забывать, что в радиусе пятидесяти миль находятся Винстед, Торрингтон, Хартфорд, Нью-Бритен и так далее. Среди населения стали преобладать люди относительно молодые. Как правило, это ветераны войны с женами и детьми. В основном – квалифицированные рабочие, служащие, инженеры, химики.