Камни его родины
Шрифт:
Хант кивнул.
– Должен сказать, что архитекторы нас просто одолевают. Не стану скрывать, что мы ищем архитектора с большим опытом, такого, который не только уложится в смету, но еще и сэкономит. А вы, молодежь, этому вряд ли обучены.
Винс внимательно слушал и в то же время украдкой оглядывал комнату. Увидев на стенах всевозможные кустарные тарелки, документы, грамоты, он немедленно сделал вывод, что подлинная страсть (или слабость) Ханта – это история Новой Англии, история ее материальной культуры, ее пионеров и их семейств.
– В общем, сэр, – снова заговорил Винс, – это зависит от точки зрения. Не думаю, чтобы, скажем, Тринити-банк доверил строительство своего тоунтонского отделения архитектору, который...
– Тринити?
– Да.
– Вы хотите сказать, старый Вер...
– Нет, его племянник, – поправил Винс.
– Племянник... Ах да, конечно.
– Молодой Эб – тоже очень одаренный парень, – сказал Винс и усмехнулся. – Впрочем, вы вполне можете мне возразить, что все Остины были незаурядными людьми – и верховные судьи и капитаны клипперов. – Винс остановился, чувствуя, что зашел достаточно далеко и, может быть, даже слишком далеко. Он беспокойно задвигался в жестком виндзорском [42] кресле, но Хант сидел, чуть подавшись вперед, и, видимо, ждал продолжения. – Да, – закончил Винс, – замечательный клан. – Он снова усмехнулся и наградил собеседника доверчивым взглядом. – Мне ли этого не знать? Ведь моя жена тоже Остин!
42
1 Стиль деревянной мебели, распространенный в XVIII веке в Англии и США.
– Вот как? – Твердокаменное лицо Ханта смягчилось, стало добродушным, отечески-ласковым. Потом он вдруг спросил прежним резким голосом: – А кто третий? Забыл его имя...
– Рафферти Блум, – скороговоркой произнес Винс и прибавил уже медленнее и как бы между прочим: – Человек редких способностей – даже в Йеле таких не много.
– Так, так, – сказал Джошуа Хант.
И тут Винс наконец облегченно вздохнул. Он открыл портфель и достал перспективный вид вест-ганноверской начальной школы, выполненный цветными карандашами.
– Вот один из проектов, в которых я принимал участие, когда работал у «Гэвина и Мура».
– Вот как? – Надев очки без оправы, Хант погрузился в чертеж.
Потом Винс показал ему цветные фотографии школьных зданий, которые он проектировал для «Г. и М.».
– Отличная фирма, – великодушно заявил он.
– Да, – согласился Хант, – отличная.
– И я прекрасно понимаю те строительные комитеты, которые прибегают к услугам этой фирмы, – добавил Винс. – Конечно, если нам будет предоставлена возможность выступить перед вашим строительным комитетом, мистер Хант... Знаете, всякая новая фирма вроде нашей согласна поступиться частью гонорара, чтобы получить такой заманчивый заказ, как ньюхиллская школа.
– Гм, – сказал Хант и кивнул. – А вы знаете, что одним из первых губернаторов Коннектикута тоже был Остин?
Винс собрался уходить, и Хант проводил его до самых дверей.
– Почему бы вам не выступить перед нами в будущий понедельник? Я не сомневаюсь, что комитету будет интересно познакомиться с вашими соображениями.
– Очень признателен вам, сэр, – сказал Винс и добавил, словно это только что пришло ему в голову: – Я хотел бы обсудить мое выступление с Эбом Остином. У вас случайно нет под рукой цифр?
Вот он и получил то, что хотел, что так пригодится ему, когда члены комитета начнут его допрашивать: количество учащихся, перспективы дальнейшего расширения школы, численность автобусного парка и топографический план участка.
Винс возвращался в отличном настроении: результаты обнадеживают, есть чем похвастать в конторе. На Эба это, конечно, произведет впечатление., Если дело выгорит, гонорар будет внушительный.
Но придется разделить его на три части.
Вот в чем неудобство такого делового союза. Ведь это вопиющая несправедливость. Человек, который единолична добился такого заказа – предположим, заказ уже получен, – положит в карман только треть гонорара! Одну треть. Винс быстро подсчитал в уме. Скажем, здание обойдется в пятьсот тысяч долларов – это по самой скромной оценке. И, скажем, гонорар составит пять процентов от этой суммы, то есть двадцать пять тысяч. Но если разделить эти двадцать пять тысяч на три, получится только восемь тысяч с небольшим.
Против дележа с Эбом, разумеется, ничего нельзя возразить. Это дело особое, вроде вклада в солидное предприятие.
Винсент внезапно притормозил и свернул на Хай Брукроуд; ему почему-то захотелось еще раз как следует посмотреть на старый дом Вернона Остина. Проехав с милю, он остановил машину на подъездной дорожке, вылез и долго глядел на здание, которое скоро перейдет по наследству к Эбби и Трой.
Он обнаружил, что смотрит на дом совсем другими глазами, чем прежде. Это уже не дощатый музей, не мышеловка, которая мгновенно захлопнется в случае пожара, а старинный домашний очаг одного из Остинов. Почтенная перечница с огромной дымовой трубой в центре и чудесно отделанной входной дверью. Правда, до сегодняшнего дня Винс считал, что по горло сыт такими особняками – их в Нью-Хейвене и окрестностях полным-полно. А все-таки у этого дома есть индивидуальность. Разумеется, не такая, чтобы импонировать современному архитектору. Но именно поэтому все заговорят о Винсе, если он все-таки поселится в этом доме.
Винс закурил. Нужно как-то развить свою индивидуальность, сделать ее богаче. Он становится слишком шаблонным – настоящей копией, слепком Эба Остина. Это никуда не годится. Пусть люди говорят о нем. Взять хотя бы Раффа Блума – сколько о нем разговоров. А он, Винс, не привлекает к себе внимания, и это главный его просчет. Так продолжаться не может.
Перечница старого Вернона Остина. Теперь Винс уже хотел заполучить ее. Ему давно не терпелось спроектировать и построить себе дом, но он ни за что на свете не прикоснулся бы к деньгам Трой. Берлога Вернона одним махом решала и проблему собственного дома и проблему собственной индивидуальности.
Сигарета догорела до мундштука. Винс размахнулся, собираясь бросить ее в траву, но передумал, вышел на дорожку и тщательно затоптал окурок в гравий. Жаль портить такой великолепный газон.
Когда он разворачивал машину, налетел ветер, и на него остро пахнуло запахом свежескошенной травы.
Винс чихнул раз, другой. Ему стало не по себе: отчего он чихает – оттого, что так сильно пахнет сеном, или оттого, что заразился насморком от Бланш Ормонд?
Позже всех вернулся в контору Рафф Блум. Увидев стол, уставленный бутылками шампанского, и всех, кто сидел за этим столом, а главное, встретив настороженный взгляд Винса Коула, Рафф почувствовал стыд и вместе с тем гордость: карманы его были набиты старыми накладными и счетами, на обороте которых пестрели цифры, заметки, наброски будущего коктейль-бара Коркорана на Пост-роуд.
Сперва он ничего не сказал о своих переговорах с Коркораном. Трой протянула ему бумажный стаканчик с шампанским, и он выпил вместе со всеми. Впервые ему бросилось в глаза, как округлилась стройная фигурка Трой, как мягко светятся ее глаза. У беременных женщин часто бывают такие глаза, но у Трой они особенно привлекали внимание: глядя в них, никто не усомнился бы, что ребенок – это счастье.
Рафф внимательно слушал Винса, который сдержанным, размеренным голосом рассказывал о том, как ему удалось добиться приглашения выступить в будущий понедельник перед строительным комитетом ньюхиллской школы. Экое все-таки спокойствие, экая небрежность – начиная с коротких завитков каштановых волос и кончая манерой снимать пиджак и словно машинально расстегивать клетчатый вязаный жилет! Можно подумать, что этот жилет – часть его обычного рабочего костюма! Несмотря ни на что, Рафф бесконечно восхищался Винсом и понимал, как необходим новой фирме такой вот человек, способный поехать на несколько часов в Ньюхилл и, вернувшись, как ни в чем не бывало доложить, что у них наклевывается важный и выгодный заказ!