Камрань, или Последний "Фокстрот"
Шрифт:
«Давай, дед, – говорит, – за дихлофосом в город сгоняю? Сколько брать? Если они и во втором дизеле завелись, то баллонов пять надо, не меньше». Я головой киваю, за деньгами машинально в карман лезу и говорю взять десять. Поднимаюсь к себе в каюту мыслями собраться, сажусь на диван, и как в ступоре. Сколько просидел – не знаю. Вдруг стук в дверь. Мои охламоны и тот, который за дихлофосом побежал.
– Принёс? – спрашиваю.
– Конечно! – отвечает, морда довольная, и выставляет на стол бутылку коньяка! – Мы, дед, всё уже сами сделали, – докладывает, – ни одного таракана нет, без дихлофоса обошлись, а это тебе для поправки здоровья! – на коньяк кивает. Сам бутылку откупоривает, стакан мне наливает. – Пей, –
Выпил я, он мне сразу ещё стакан. Мол, только после второго рассказывать согласен. Выпил я, он интересуется:
– Ну как, дед, настроение? Полегчало?
И рассказал, сука, как они решили меня проучить. Как сняли ночью крышку с дизеля, как собирали по всему пароходу тараканов, как запустили их туда и крышку на место поставили. Сил у меня уже не было его прибить, да и коньяк хорошо пошёл. Тем более что и дизель они уже починили…
– А вот ещё… это когда я на северах работал… – не успев перевести дух, мех приступает к следующему повествованию. Но мало кто его слушает. После достижения компанией определённого градуса уже не так важно, кто и о чём говорит. Всем хорошо и так. Кто-то слушает байки меха, кто-то анекдоты боцмана, кто-то пытает Бориса – как он топил хунтота, и поверх этого ненавязчивым фоном накладывается «Не сыпь мне соль на рану-у-у», в десятый, двадцатый… пятидесятый раз. Как потом выяснилось, песня была записана на кассету по кругу и считалась у спаянного и спитого экипажа «Колымы» чем-то вроде корабельного гимна.
Когда кончились принесённые нами две бутылки хунтотовки (а случилось это довольно скоро) и были спущены известным путем в море, возник извечный вопрос – что делать?
Не видя перспектив, некоторые отправились спать, но многие желали продолжения банкета. Чье-то спонтанно высказанное предложение сходить на «Обь» вызвало единодушное одобрение. Сборы заняли не более десяти минут. Артельщик принес из провизионки пару ящиков колониальных деликатесов. Не доверяя больше Борису, дед сам куда-то отлучился и вернулся, цел и невредим, с двумя большими бутылками. Идти было недалеко, и буквально через несколько минут мы уже гуськом поднимались по трапу на борт плавучего госпиталя.
Глава 25 Испытание на стойкость
– Где у вас тут водку пьют? – с таким вопросом обратился к вахтенному у трапа боцман Жора Бельмондо, первым ступивший на палубу плавучего госпиталя.
Преодолев некоторое замешательство и не найдя сразу что ответить, вахтенный окинул опасливым взглядом шумную разномастную толпу военных и каких-то штатских оборванцев, задержался на двух бутылках «Рояля» в руках у деда и, совершенно успокоившись, сообщил, что пьют у них всегда и везде, но сегодня этим занимаются в кают-компании и особенно усердно, так как с дружеским визитом прибыла группа флотских офицеров, а с ними – полная канистра спирта.
В помещении, куда мы проследовали, было темно, интимно и душно. Под тягучий медоточивый блюз лениво топтались несколько слившихся воедино танцевальных пар. Семь-восемь миловидных девушек из числа не занятых, сидящих и стоящих вдоль стены, посмотрели на нас с интересом, но, вовремя опомнившись, опять приняли равнодушный скучающий вид. Было бы невежливо и совершенно необъяснимо поведение вновь прибывших молодых здоровых мужчин, не обрати они на них никакого внимания. Будучи неосмотрительно женатыми, дабы не подвергать жестоким испытаниям неприступную крепость нашей нравственности, мы с Васей решительно направились мимо, но недоумение, читаемое в глазах девушек, и нежелание прослыть педиками и невеждами, заставило нас изменить намерения.
В те времена людям много чего не хватало, в основном это касалось некоторых материальных благ, но их отсутствие с лихвой компенсировалось неиссякаемым запасом нравственной чистоты и наличием определённых моральных устоев. Краснеть и бледнеть в присутствии красивых девушек мы тогда ещё не разучились. И хотя полугодовое воздержание, несколько усмирённое докторскими пилюлями, тайно добавляемыми им в чай и компот, оказывало на организм своё зовущее действие, однако крамольных мыслей – искать удовлетворение на стороне – всё же не возникало. И я совершенно не кривляюсь, описывая метания и в некоторых случаях не совсем адекватное наше с Васей поведение в ситуациях в общем-то простых с точки зрения нынешнего дня. Современная молодёжь, воспитанная на голливудских и новейших отечественных киноподелках, где нормальным считается сначала переспать и лишь затем познакомиться, тут меня никогда не поймёт.
Покраснев и побледнев несколько раз, что в темноте, впрочем, было незаметно, Вася пригласил на танец ближайшую к нам крепенькую брюнетку ростом чуть повыше него, с прической в задорное угловатое каре, с томными похотливыми глазами. Долго не выбирая и не раздумывая, я проследовал за ними следом вместе с её подругой – изящной блондиночкой в мелких завитушках, похожей на маленькую милую овечку, принявшей моё неуклюжее приглашение с готовностью и благодарностью во взгляде.
Едва мои руки легли на её податливую талию, как я почувствовал беспокойство. Моя нерушимая железобетонная крепость стала казаться не такой уж нерушимой и железобетонной. Не то чтобы я в чём-то усомнился и допустил даже мысленно какую-то вольность, но тогда я в первый раз посмел подумать, что неплохо было бы сейчас оказаться хотя бы на пару часов неженатым.
Стараясь отвлечься от наваждения, я искоса поглядывал на топчущиеся рядом пары и был весьма удивлён, приметив в числе танцующих и нашего замполита. Облапив по-хозяйски чернобровую фигуристую деваху, одетую в наимоднейшие обтягивающие джинсы, он ритмично вилял задом, всё плотнее и плотнее прижимаясь к ней передом. Заметив меня, зам не смутился и подмигнул так, словно мы вместе что-то украли. Добрые масленые глаза давали понять, что он уже хорошо злоупотребил, а похотливые взгляды, которыми зам буквально вылизывал свою соблазнительную партнёршу, свидетельствовали, что вопрос изменять жене или нет уже давно был решён. Ещё раз заговорщицки подмигнув, зам сильнее вдавился в свою подругу и, отдаваясь музыке, закатил глаза.
Между тем и моё положение становилось далеко не безоблачным. Милое щебетание партнёрши, мягкое тепло её упругих грудей, которыми она то и дело меня касалась, похоже, не оставляли ни единого шанса. Штурман сдержал обещание: девушки, приглашённые на вечер, были красивы, обольстительны и не отягощены разного рода предрассудками. В голове шумело, в жилах бурлила горячая кровь, змей-искуситель нашептывал на ухо одно оправдание за другим.
Но вот томный блюз мягко затух. Не без сожаления я выпустил из рук свою новую знакомую. Из соседнего, примыкающего к кают-компании помещения доносились смех, звяканье вилок и ножей и прочие застольные звуки. Всё это покрывал рокочущий голос штурмана:
– А я вам говорю, батенька, губу подкатайте. С немытым рылом да в калашный ряд! И с чего вы взяли, что на Западе мы кому-то нужны? Разоружить нас – пожалуйста, карманы вывернуть – с превеликим удовольствием. А пустить к себе за стол, в свой «золотой миллиард» – тут уж, извините, у них свой праздник. Таких как мы, желающих вкусно поесть, – ещё больше пяти миллиардов в очереди стоят. Вы принесите им что-нибудь хорошее: нефть, газ, золото или что ещё. Они возьмут, соблаговолят, заплатят, причём не сколько вам надо, а сколько сами захотят, но к своей кормушке ни на миллиметр не подпустят. Они привыкли жрать за троих. За двоих жрать – у них уже не получается.