КамТугеза
Шрифт:
Потом у нее начался русский период: Тургенев, Бунин, Набоков. Она мечтала о деревне, темных аллеях, заросших прудах и дворянских усадьбах. Но как-то мать отвезла ее в деревню к бабушке. Там ее, одетую по последней моде, оттаскали за волосы на танцах в клубе местные красавицы, а мальчики в это время смеялись и подначивали. После этого позора ее несложный план на жизнь и формула счастья обозначалась так - чем дальше от Рязани, тем лучше.
– Хорошие люди мне сказали, что этот дом можно продать за очень приличные деньги, – продолжала Софья. – И купить что-то более интересное. Я тут присмотрела один домик в Бель-эйре. Там такой вид на Тихий океан! Но быстро это все не продашь.
– Ты соображаешь, что ты делаешь?! Если эти твои знающие люди расскажут отцу, что ты оценивала его дом, знаешь, что будет?
– Что ты орешь - не глупее тебя. Никто ничего не узнает. Если бы не пил столько с сумасшедшими фриками в то время, когда все деньги зарабатывали, то мне бы сейчас не пришлось с этой стервой Анфисой встречаться. Вот ведь тварь - хочет нас нищими оставить.
Софья приехала в Москву в 1981 году и с помощью родителей поступила в престижный тогда Плехановский институт. Она и в молодости не была красавица. Вполне обычная внешность, не толстая, не худая – встретишь на улице, не обратишь внимания. А институт тогда был как ярмарка невест. Поэтому, взвесив все за и против, она решила, что гоняться закрасивыми мачо или богатыми советскими богачами с плодоовощных баз дело бесперспективное. Проще и надежнее сделать мужчину самой из подходящего материала.
С Прохором и с его братом близнецом Тихоном она познакомилась в институте. Таких разных близнецов нужно было еще поискать. И внешностью и характером. Тихон - себе на уме, был непредсказуемым и совершенно неуправляем. Больше всего он не любил быть таким, как все. Не носился за джинсами, не слушал рок-музыку. Одевался скромно и не боялся говорить все, что думает. Однажды упрекнул преподавателя истории КПСС в том, что тот, несмотря на то, что сам является коммунистом, дает о партии предвзятую негативную информацию. И это когда все смеялись над чавкающим Брежневым и зачитывались самиздатом с Войновичем, Аксеновым и Солженицыным. Несмотря на это, женщины всегда предпочитали его, а не брата Прохора.
Тот был совсем другим. Всегда модно и дорого одетый, улыбчивый, с запасом анекдотов на любой случай. Прохор организовывал в институте концерты тогдашних полуподпольных звезд - «Воскресенья» и «Машины времени». Он был знаком с популярными артистами и спортсменами. На всех московских премьерах сидел на первых рядах. Любил производить впечатление и мог бесплатно отдать супердефицитную контрамарку в Театр на Таганке на «Мастера и Маргариту» или на «Юнону» в Ленком.
Но, несмотря на это и на успешную комсомольскую карьеру, с девушками у Прохора ничего не складывалось. Даже доступные веселые пионервожатые, которыми обязательно комплектовалась любая серьезная комсомольская конференция, старались избегать его ухаживаний. И дело было даже не столько в маленьком росте и огромной несуразной голове, сколько в том, что Прохор, очень комплексуя из-за внешности, слишком уж старательно делал вид, что это его не беспокоит. А выглядело это как будто маленький петушок, выпятив грудь, вызывающе задрав клюв, вышагивает между взрослыми большими петухами, показывая, что именно он здесь главный. Проходя мимо, хотелось воткнуть ему повыше копчика пару перьев для большего сходства. Сам Прохор не замечал, что выглядит нелепо, что со стороны это выглядело очень потешным, а смех, как известно, уничтожает любое сексуальное желание.
Софья сразу поняла, что такого орла окольцевать будет очень легко. Она была уже на последнем курсе и в некотором цейтноте. Уезжать из Москвы ей не хотелось. И когда она узнала, что отец братьев работает в ЦК на Старой площади, судьба Прохора была решена. Она буквально за месяц сделала из него зомби. Развлекаясь, она отрабатывала все приемы соблазнения, и все они давали превосходный результат. Она была и заботливой матерью, и развратной стервой, и скромной девушкой, потерявшей голову от любви, и боевой подругой - соратницей, его надежной спиной, готовой ради него на все. Прохор был счастлив. Свадьба была в помпезном ресторане «Пекин». После свадьбы Софья быстро быстро забеременела и родила дочку. Беременность и роды так ее вымотали, что она решила больше не рожать, несмотря на просьбы мужа.
«Ты же сама подложила Анфису под отца, чтобы быть в курсе всех его дел. Пустила лису в курятник!» – ругала она Софья. Она не ожидала, что престарелый тесть решится жениться.
– Эта стерва совместила сразу две первых профессии и проституцию, и журналистику. А теперь у нас и деньги отжать хочет. Эта мошенница и интриганка ничего не получит, – злобствовала Софья, поднимаясь по лестнице.
– Ты можешь хоть немного помолчать? Здесь же все слушается.
– Вот у тебя отец даже родного сына готов прослушивать. Все вы Романовы одинаковые.
Они поднялись и прошли сквозь двойные высокие двери в огромный зал. Большие зеркала, имитирующие окна, вмонтированные во все стены еще больше расширяли его и без того большое пространство. В это же время с другой стороны внего вошли Юрий Владимирович и Анфиса. До романовской реконструкции это помещение было библиотекой. Сейчас с больших картин в широких золоченых рамах чьи-то предки в бархатных мантиях, подбитых горностаевым мехом, смотрели с нескрываемым пренебрежением на людей, котороые с трудом могли вспомнить девичью фамилию своей бабушки.
Настроение Софьи чуть улучшилось, когда она увидела Анфису. Ей даже стало по-женски немного жаль ее: одеться настолько безвкусно надо было постараться. Сразу бросалась в глаза серебристая расклешенная юбка плиссе до колена, которая делала ноги не пропорционально короткими, а главное, а главное, не скрывала очень толстые слоновьи икры и щиколотки. Розовая узкая кофточка должна была подчеркнуть большую грудь, но зачем-то была заправлена за пояс юбки, тем самым подчеркивая выпирающий возрастной Анфисин живот. А сама грудь, в неправильно подобранном лифчике, опускалась слишком низко и казалась обвисшей. Завершала все нелепая прическа. Жидкие каштановые волосы разных оттенков были будто подобраны с полу в парикмахерской, завиты и приклеены на голове Анфисы в нехарактерных для роста волос направлениях.
Естественно, худая Софья в простом черном платье и с ниткой жемчуга на шее, почувствовала себя, по сравнению с ней, аристократкой. Она вдруг вспомнила, как Анфиса пришла к ней на собеседование с шикарной сумкой Chanel. По тому, как она ее держала, было понятно, что сумка ей не по карману. Увидев у Софьи сумочку этой же фирмы, Анфиса по советской привычке спросила, где та ее покупала, естественно упомянув, что свою она привезла из Милана. На что Софья ответила, что она такой ерундой не заморачивается и сумка у нее с ближайшего рынка.
Прохор, глядя на Софью, Анфису и на отца в цветной рубашке, подумал, что матросы в черных бушлатах в октябрьские дни семнадцатого года в тронном зале Зимнего дворца смотрелись органичнее, чем они сейчас среди старинных картин с чужими предками.
Глава 5
Когда Софья увидела сияющего тестя, то поняла, что именно сегодня она должна расстроить этот брак, причем любым способом, а иначе романовских денег им не видать. Вот только вариантов, как это сделать, в голове у нее пока не было. Конечно, она могла бы рассказать об Анфисе что-нибудь сомнительное, даже гнусное, но только это ничего не изменило бы. Романов не идиот и знает, что не девочку берет в жены. А сколько и кто у нее там был до него, в этом возрасте значение не имеет.