Канал
Шрифт:
Контрразведчик подошел к стойке рисепшена и стал о чем-то беседовать с дежурным администратором. А потом куда-то исчез.
Полещук, криво улыбаясь (стресс от встречи с сотрудником египетской контрразведки все-таки давал о себе знать), направился к Тэте.
— Здравствуй, darling! — произнес он, не решаясь ее поцеловать.
— Привет! — сказала она и прикоснулась губами к его щеке. — Пьяница! Пошли, Алекс! Чего только я не думала, когда ты общался с этим ужасным человеком… Они — такие дикари!
…Дверь
— Это Афина, знакомьтесь! — сказала Тэта. — Алекс, не тушуйся, я о тебе рассказывала. Ну…
Полещук пожал протянутую ему руку, улыбнулся, назвал себя. Афина наклонилась, и Полещук обомлел от ее грудей, выпятившихся из разреза халатика…
— Алекс! — заметила Тэта. — Стоп! Афина, как тебе не стыдно! Совращать моего друга! — Она прощебетала что-то по-гречески, обращаясь к подруге. Афина, глядя на Полещука, коротко ответила.
— Darling, — сказала Тэта. — Вот она — настоящая стюардесса! А я — вспомогательный персонал… Так, давайте пить чай! Алекс, ты точно — настоящий русский пьяница! И как тебе не стыдно! — Она чисто по-русски покрутила пальцем у виска и убежала.
Полещук проводил ее взглядом и посмотрел на Афину. Та, приняв в кресле соблазнительную позу, не стесняясь, ела его глазами. Полещук едва себя контролировал: Афина, Тэта… Нет, думал он, внизу мухабарат, надо отчаливать! Черт побери, такие замечательные девушки! Он поднялся со стула и пошел в туалет, ощущая спиной взгляд Афины.
В зеркале туалетной комнаты Полещук внимательно разглядел себя: симпатичный, черноволосый, вроде, в меру выпивший молодой человек, довольно смуглый для европейца, но… Он вытер руки туалетной бумагой и вышел.
На столике уже стояли стаканы с чаем, рядом крутилась Тэта. Звучала греческая мелодия, Афина стояла у зашторенного окна, ее бедра двигались в такт музыке.
— Алекс, присядь, — подошла к Полещуку Тэта. — Не обращай на нее внимания, она такая, уж очень хочет кавалера… Ну, хотя бы такого, как ты, darling! — И тихо сказала:
— Ну, русский пьяница, какой же ты perfect fool [набитый дурак — англ. ]… Сегодня у нас ничего не получится: я же не могу выгнать Афину — там ужасный египетский хамсин! Дурак! — и Тэта легонечко шлепнула по щеке Полещука. — Perfect fool! — И прошептала ему на ухо по-русски:
— Я тибия люблу, Алекс!
— Тэта, — начал было Полещук, но гречанка закрыла рукой его рот. — Молчи, Schuka, я знаю…
— Тэта, завтра утром я уезжаю на канал, — сказал Полещук. — И когда мы увидимся, не знаю…
К ним подошла Афина. В ее руке был стаканчик с чаем.
— О чем вы там шепчетесь? — спросила она. — Мне скучно и одиноко! Чай-то вы будете пить?
Полещук молча посмотрел на греческую "Мерилин Монро", тихо звучала музыка, он узнал «сиртаки» Теодоракиса, уходить в пыль хамсина не хотелось…
— Алекс, Тэта! — сказала Афина, ставя стакан с чаем на столик. — Давайте танцевать! — И она задвигалась в ритме сиртаки. — Нет, ребята, это же общий танец! Поднимайтесь, лентяи!
Ну, что тут делать? — подумал Полещук. — Надо танцевать! — И он взял за руку Тэту…
В последних числах марта заработали радары 6-й радиотехнической роты в Фаиде. И сразу же последовали налеты. С удивительным упорством, день за днем, израильские летчики пытались стереть с лица земли две радиолокационные станции П-12 и П-15, установленные на горе около Большого Горького озера.
Бомбили не только Фаид — воздушные удары наносились практически по всем объектам египетских сил ПВО, расположенным в зоне канала от Порт-Саида до побережья Красного моря. Радары Фаида, контролировавшие значительную часть Синайского полуострова и дававшие целеуказания зенитно-ракетным дивизионам, дислоцированным в пустыне, примерно в полусотне километров к западу от линии фронта, были как бельмо на глазу израильтян.
Через несколько дней непрерывных бомбежек снизу на гору, со стороны дороги, даже смотреть стало страшно: весь склон, словно черными язвами, был испещрен воронками от ракет и авиабомб.
Но рота держалась, станции работали. От прямых попаданий спасали, наверное, складки местности, не дававшие возможности израильским летчикам прицельно уничтожить радары. Даже потерь в роте не было, не считая нескольких раненых.
— Товарищ капитан! Юрий Федорович! — кричал Полещук, стуча по каске советника. — Все! Улетели! — Он тыкал в планшет выносного индикатора с отметками уходящих на восток целей и радовался. — Не дождетесь, мать вашу!
Агеев тяжело переносил налеты. Классный инженер-электронщик, способный легко разобраться и ликвидировать любую неисправность РЛС, он во время воздушного налета замыкался в себе и, нахлобучив каску, садился на корточки в углу штабного блиндажа, с ужасом ожидая прямого попадания.
Полещуку от вида сидящего на корточках советника-капитана становилось не по себе. Он тоже боялся смерти, но ему было стыдно смотреть — нет, не на капитана Агеева — а на египтян, солдат и офицеров, молчаливо наблюдавших это.
— Юрий Федорович, вставайте! — повторил Полещук. — Ушли злодеи… Поднимайтесь! Арабы смотрят!
Агеев поднимался, и они шли в свой блиндаж, свою мальгу, где прикрепленный к ним солдатик, наверное, уже приготовил для них чай или кофе. Агеев шагал молча, как будто не замечая упрямый хамсин, бьющий по лицам потоками красноватой пыли. Что такое хамсин по сравнению с воздушным налетом? Ерунда! Поэтому ротный советник и не замечал этой въедливой пыли, кашляя и отхаркиваясь, и продолжая месить ботинками песок на короткой дороге, ведущей к фронтовому дому, блиндажу.