Канатоходцы
Шрифт:
– Я шел наверняка, а все-таки страшно, - задумчиво сказал Айк, - вот так, как они…
Я не ответил. Дикий, Уоррен, Жаклин и все с ними связанное стало вчерашним днем, о котором не думалось. Разведчик, как шахматист, не вспоминает уже сделанных ходов, а рассчитывает варианты дальнейших. Я и рассчитывал, уже мысленно шифруя лазерограмму Дибитцу о выполнении задания.
Но Рода, должно быть, неотступно преследовала мысль о погибших преследователях.
– Бросьте вы об этом, - прервал я его, - еще сорок минут, и мы дома.
– Ты дома, а мы?
– сказал Айк.
И
– Кто говорит?
– спросил я.
– Включите экран, - услышали мы чей-то приказ.
– Подожди, не включай, - шепнул Айк.
– Вдруг это Лоусон?
– Лоусон далеко, а кругом пустыня. Включаю, - решил я.
На экране в незнакомом военном мундире возник человек лет тридцати у пульта с клавишами.
– Говорит пограничная служба Свободной зоны. Сектор второй. Кто вы и откуда?
– Соедините меня с начальником службы безопасности, - потребовал я.
– Уполномочен доложить только ему.
– Не вижу оснований для переключения.
– Сообщите, что говорит Даблью-си.
Человек подумал немного и сказал с плохо скрытым недовольством:
– Хорошо. Переключаю.
Начальник службы безопасности, тоже в мундире, оказался лет на десять старше передавшего вызов пограничника.
– Кто из вас Даблью-си?
– спросил он с экрана.
– Я.
– А остальные двое?
– Рабочие рудников Лоусона. Поскольку оба в скафандрах, отличить их нельзя. Помогали мне в исполнении приказа Центра и просят политического убежища в нашей зоне.
– Что можете сообщить дополнительно?
– Со мной брусок «икс-металла», добываемого на рудниках Лоусона. Брусок окрашен в золотой цвет, но это не золото. Металл сильно излучает, и касаться его или находиться поблизости можно только в скафандрах с антирадиационной пропиткой. Если таковых нет, изолируйте электроль до отправки бруска на Планету. И еще одно… - Я помялся.
– Говорите. Нас никто не слушает.
– Надо срочно передать лазерограмму на Планету. Я продиктую ее сейчас в зашифрованном виде.
И я продиктовал длинный ряд колонок с пятизначными цифрами.
– Будет сделано, - сказал начальник службы безопасности.
– Скафандры у нас есть, брусок выгрузим и изолируем до отправки. Если поручитесь за ваших спутников, можете передать им, что после необходимой проверки право убежища будет им предоставлено.
Когда экран отключился, Айк спросил:
– Ты говорил о нас. Что он ответил?
– Что вам обоим будет и кров и работа.
На горизонте показался сверкающий на солнце, как гигантский алмаз, прозрачный купол большого города.
– Это их город?
– взволнованно спросил Айк.
– Это больше, чем город, - сказал я.
– Это свобода.
Глава 25,
в которой Лайк убеждается, что его профессия еще нужна
Световой сигнал на двери приглашает войти.
Я медлю, оценивая ситуацию. Вторая Планета позади, Айк и Род посланы на курсы механиков, мой брусок и документация - микрозаписи
И вот я прибыл домой, как говорится, к шапочному разбору. Что же я узнаю, прочту или услышу? Отворяю дверь и вхожу в кабинет, в котором неоднократно бывал. За последнее время события нагромождались кучно и вразбивку, создавая мелодию суетливой, напряженной, путаной, тревожной и радостной жизни, где все служило победе, на которую был запрограммирован хитроумный и удачливый Чабби Лайк.
За столом сидел тот же Дибитц, может быть, в той же поношенной замшевой куртке, и высокий белый лоб его так же морщился над умными глазами, которые могли заморозить или согреть. Тот же Дибитц, придумавший Чабби Лайка, вдохнувший в него жизнь и бросивший ее в океанские и космические дали, как ракету, не промахнувшуюся до цели. Только вены на руках его чуть-чуть набухли да поредели, пожалуй, прядки в каштановом хохолке на лбу.
– И ты не помолодел, мальчик, - сказал он, привстав и подвинув кресло вплотную к столу.
– Вы научились уже и мысли читать, - откликнулся я.
– Нетрудно. Ты взглянул на мои руки и волосы - они первыми свидетельствуют об утраченной молодости. Здоров?
– Уже.
– Могу поздравить тебя с возвращением и победой. Правда, пока еще подспудно, втайне, для окружающих ты по-прежнему Чабби Лайк.
– Чабби Лайк умер.
Дибитц вздохнул:
– И рад и жалею, Рад потому, что Лайк сделал невозможное, а все-таки жаль, что он уже полностью рассекречен. Портреты твои, милок, обошли все газеты мира - увы! Но кто, в сущности, помешает тебе воскреснуть?
– Так меня же каждая собака узнает.
– Собака, может быть, и узнает, а человек - нет. Есть средства, неузнаваемо меняющие внешность, есть биографии, которые ждут воплощения, и дела, требующие твоего ума и таланта. Но о будущих делах потом. Поговорим о сделанном. Ты уже знаешь результатах?
– Кое-что из газет.
– Дополню штрихами, так сказать, закулисными Твой блистон был расшифрован сразу. И нашими лаборантами, и международной комиссией физико - химиков. В СВК заартачились: лабораторные анализы, мол, проведены без их участия. В скафандрах работать отказались, потребовали специальной изоляционной камеры с манипуляторами. Только не помогли уловки. Блистон чистенький, беспримесный. Состоялась встреча на высшем уровне. Ну и согласились: с золотой маскировкой покончить, излишки добытого блистона изъять на потребу мирного строительства, рудники в Лоусоне взять под международный контроль. Расписались под документом, пожали руки и признали инцидент исчерпанным. В кулуарах похвалили тебя за ум и хитрость - еще бы, переиграл начисто их гроссмейстеров контрразведки! Гроссмейстерам, конечно, дали по шапке - Уоррена перевели куда-то пониже, Тейлора подобрали промышленники - где-то командует у них сыском и черными списками, ну а Бигль пока не у дел. Ждет назначения.