Канцлер Мальтийского ордена: Вежливые люди императора. Северный Сфинкс. К морю марш вперед!
Шрифт:
Оружие должно мне пригодиться, если встреча с генералом Беннигсеном станет для меня небезопасной. Мне все время казалось, что я забыл нечто весьма важное. Но только увидев своего конфидента я понял, где и в чем совершил ошибку – если Беннигсен на свободе, то велика вероятность того, что он либо предатель, либо за ним следят. И когда я краем глаза заметил какое-то движение у ограды Летнего сада футах в шестидесяти от нас, то, не задумываясь, выхватил пистолет и выстрелил в мелькнувшую в полумраке тень. Беннигсен изумленно уставился на меня. Потом, видимо, что-то до него дошло, и он зашарил у себя на поясе, пытаясь достать пистолет. Но я успел раньше и из второго пистолета выстрелил в грудь генералу. Длинный Кассий еще дергался в предсмертной агонии, а я уже со всех ног удирал с этого проклятого места.
Однако за мной никто не гнался. Пробежав с четверть мили, я перешел на шаг. Похоже, что первый выстрел тоже оказался удачным, и я каким-то чудом подстрелил того самого незнакомца – то ли сообщника Беннигсена, то ли русского сыщика. Быстрым шагом я направился к месту рандеву с Лизелотте.
– Спасибо, Лизе! – сказал я, увидев в свете выглянувшей из-за туч луны фигуру своей «невесты», терпеливо ожидавшей меня в условленном месте. Забрав у нее сумки, я направился к ожидавшему меня крытому возку. На месте кучера сидел старый финн, который за большие деньги взялся доставить меня до границы Швеции с Россией. Она проходила северо-западнее Выборга. Пекко – так звали финна – обещал довезти нас по тайным лесным дорогам туда, где нам уже не будут страшны агенты Тайной экспедиции. На всякий случай я предупредил Пекко, что если он сдаст нас русским, то его семье, живущей в Петербурге, несдобровать.
– Не беспокойся, господин, – кивнул своей лохматой головой Пекко, – я никогда никого не обманывал. Ну, если только жену, да и то всего лишь пару раз.
И этот дикарь неожиданно расхохотался, показав мне ослепительно белые зубы. Потом он помог нам надеть теплые медвежьи шубы, усадил в возок, громко крикнул и взмахнул кнутом. Маленькие лохматые лошадки резво побежали по льду Невы.
Постепенно жилые постройки закончились, и накатанная дорога зазмеилась по густому еловому лесу. Время от времени нам попадались по пути небольшие финские деревушки. Где-то через два-три часа езды мы остановились у одинокой избушки, затерянной в лесу. Пекко пригласил нас войти в нее, а сам распряг лошадей, завел их в сарай, повесил им на морды торбы с овсом, а потом закрыл ворота. Похоже, что здесь водились волки.
Закончив все дела с лошадьми, он занялся нами. Пекко растопил печь и стал готовить ужин. Вскоре в домике стало так тепло, что мы сбросили с себя шубы и уселись на широкие лавки у печки.
Мы наскоро поели подогретого в глиняном горшочке мяса, запили его горячим чаем с медом. Потом Пекко бросил на лавку шубу, лег на нее, и через пару минут мы услышали его богатырский храм. Мы же с Лизе забрались на теплую печь. Бедная девушка крепко прижалась ко мне и вскоре заснула, чему-то улыбаясь во сне.
«Жалко ее, – подумал я, – но ничего не поделаешь. Ведь минхер Голдевайк ее видел, и не один раз. Хорошо было бы прикончить и самого минхеера, но времени и так не хватало. Конечно, можно было и не опасаться этой смазливой девицы – ведь даже если русские и найдут Лизе, то что она сможет им рассказать?»
Но мне не хотелось, чтобы ниточка от нее вела в дом Бергеров. Ведь герр Бергер – человек сэра Уитворта. И потому Лизе осталось жить всего ничего – завтра я закопаю ее труп в глубоком сугробе в дремучем лесу, где если его и найдут, то это будет очень и очень нескоро.
5 (17) марта 1801 года. Санкт-Петербург.
Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»
Совещание в Михайловском замке, запланированное на предыдущий вечер, так и не состоялось. Императора скрутил жесточайший приступ хронического гастрита. Этой болезнью Павел страдал с детства. Вчера часов в шесть вечера к нам из Михайловского замка пришел камер-лакей и принес записку от царя, в которой тот извинялся и просил перенести нашу встречу на сегодняшний вечер.
Так что сегодня с утра мы приступили ко второй части марлезонского балета – аресту заговорщиков. Начать было решено с братьев Зубовых. Как сообщили агенты Тайной экспедиции, наблюдавшие за особняком на Миллионной, все трое Зубовых безвылазно находились в нем. Время от времени к ним заезжали офицеры гвардейских полков. Одни, не пробыв в гостях и получаса, выскакивали на улицу словно ошпаренные и на третьей скорости пускались наутек, словно за ними гнался сам дьявол. Другие задерживались в особняке допоздна и выходили оттуда изрядно навеселе.
Для проведения операции я взял с собой четверых бойцов. Для массовки мы задействовали также с десяток солдат из Сенатского полка, выбрав из них ребят покрепче и посмышленей. Но в задержании решено было их не использовать – лишние жертвы нам совершенно ни к чему. Да и не были Зубовы похожи на отмороженных боевиков ИГИЛ [31] , которые редко сдавались в плен и отстреливались до последней возможности.
Перед началом операции мы провели разведку объекта и инструктаж участников. Слава богу, в особняке братьев Зубовых не было собак. Уж очень мне не хотелось убивать ни в чем не повинных зверушек. Количество же слуг и гостей в особняке мы подсчитали с довольно большой точностью. Их оказалось на данный момент чуть больше двух десятков. Слуг, дворников, конюхов и прочих лиц из числа обслуживающего персонала можно не брать в расчет – они вряд ли станут вмешиваться в «барские дела» или окажут активное сопротивление слугам государевым. А с самими братьями и их гостями мы справимся. Павел, недовольный тем, что люди, которых он уже раз простил и позволил им вернуться в столицу, отплатили ему за это черной неблагодарностью, и позволил нам не жалеть их и поступать так, как мы сочтем нужным. О чем я и проинструктировал своих бойцов.
31
Организация, запрещенная в Российской Федерации.
Экипировавшись по всей форме и вооружившись нашими фирменными прибамбасами, мы выехали к особняку братьев Зубовых не на своих «Тиграх», а на трех черных каретах, запряженных четверками лошадей. Не стоило привлекать к себе излишнее внимание, ведь внезапность – это тоже наше оружие.
Само же задержание прошло на удивление буднично и почти бескровно. Бричеры с помощью тарана довольно легко вынесли входную дверь особняка. Потом мы вихрем пронеслись по широкой мраморной лестнице мимо перепуганных насмерть слуг, шарахнувшихся от жутких личностей в черных балаклавах на лице, и ворвались в столовую, где сидели братья и четверо их гостей – офицеров лейб-гвардии Семеновского полка.
Мы не стали орать «Работает спецназ ФСБ!» – все равно никто в этом мире не понял бы, о чем идет речь. Алан – в миру капитан Казбек Бутаев – открыл дверь и бросил в комнату с заговорщиками свето-шумовую гранату «Заря-2». Потом он снова захлопнул дверь и подождал несколько секунд. Бабахнуло так, что, несмотря на то что мы предусмотрительно зажали уши, в них еще долго звенело. А тех, кто находился в столовой, можно было брать голым руками.
Большинство из присутствующих там от полноты впечатлений обгадились, и в помещении явственно пахло парным дерьмом. С Платоном Зубовым, бывшим любовником престарелой императрицы Екатерины II, случилась истерика. Схватившись за голову, он верещал, словно недорезанный поросенок, и катался по наборному паркету столовой. А вот старший братец его, Николай Зубов, тот самый, который в нашей истории обрушил увесистую золотую табакерку на голову помазанника Божьего, похоже, совсем ополоумел. Ничего не видя и не слыша, он выхватил из ножен шпагу и стал размахивать ею, угрожая изрубить в капусту первого же, кто к нему приблизится.