Канцлер Румянцев: Время и служение

Лопатников Виктор Алексеевич

Русский император имел сестер на выданье, и Наполеон питал надежду породниться с одним из древних монархических домов и основать собственную династию. Так его имя вписывалось в легитимную линию пс отношению к другим европейским домам. Прямые родственные связи сделали бы выполнение издавна намеченных планов вполне осуществимыми. О них в феврале 1808 года он подробно написал российскому самодержцу: «Армия в 50 000 человек, наполовину русская, наполовину французская, частью может быть даже австрийская, направившись через Константинополь в Азию, еще не дойдя до Евфрата, заставит дрожать Англию и повергнет ее в прах пред континентом. Я приготовил все нужное в Далмации, Ваше Величество, — на Дунае. Спустя месяц после нашего соглашения армия может быть на Босфоре. Этот удар отзовется в Индии, и Англия будет сокрушена. Я согласен на всякий предварительный уговор, какой окажется необходимым для достижения этой великой цели. Но взаимные интересы обоих наших государств должны быть тщательно соглашены и уравновешены. Все может быть условлено и разрешено до 15 марта. К 1 мая наши войска

могут быть в Азии и войска Вашего Величества — в Стокгольме; тогда англичане, угрожаемые в Индии, изгнанные из Леванта, падут под тяжестью событий, которыми будет полна атмосфера. Ваше Величество и я предпочли бы наслаждаться миром и провести жизнь среди наших обширных держав, оживляя их и водворяя в них благоденствие посредством развития искусства и благодетельного управления; но враги мира не позволяют нам этого. Мы должны расти вопреки нашей воле. Мудрость и политическое сознание велят делать то, что предписывает судьба, идти туда, куда влечет нас неудержимый ход событий… В этих кратких строках я вполне раскрываю пред Вашим Величеством мою душу. Тильзитский договор будет регулировать судьбы мира. Быть может, при некотором малодушии Ваше Величество и предпочли бы верное и наличное благо возможности лучшего, но так как англичане решительно противятся этому, то признаем, что настал час великих событий и великих перемен» ^{116} .

Сценарий встречи в Эрфурте был придуман Наполеоном в расчете на то, чтобы поразить Александра мощью и масштабностью всего того, что он создал, что его окружало. Отборные войсковые части, парадная амуниция, образцовое оружие, оркестры, наконец, представительная свита — всё было задействовано, чтобы произвести впечатление на российского самодержца и его окружение. Были задуманы многочисленные парады, военные маневры, званые обеды, приемы, балы и т. п. Наполеон сам отбирал репертуар театра «Комеди Франсез», который был привезен в Эрфурт, чтобы давать спектакли гостям. К участию в эрфуртской встрече Наполеон привлек своих многочисленных вассалов — королей, герцогов и прочих властителей из завоеванных им государств и княжеств. Атмосферу того периода в деталях воссоздает в своих мемуарах Талейран.

«Император желал появиться окруженный теми из своих полководцев, имена которых громко прозвучали по Германии. Приказание отправиться в Эрфурт получил, прежде всего, маршал Сульт, затем маршал Даву, маршал Ланн, князь Невшательский, маршал Мортье, маршал Удино, генерал Сюше, генерал Буше, генерал Нансути, генерал Клапаред, генерал Сен-Лоран, два секретаря кабинета, Фен и Меневаль, также Дарю, Шампаньи и Маре, генерал Дюрок назначил Канувиля для подготовки квартир. “Возьмите также Боссе, — сказал ему император, — ведь нужно, чтобы кто-нибудь представил Великому Князю Константину наших актрис; кроме того, он будет выполнять за обедами свои обязанности префекта, а затем, он носит известное имя”… Каждый день кто-нибудь уезжал в Эрфурт. По дороге двигались фургоны, верховые лошади, кареты, прислуга в императорской ливрее» ^{117} .

Александр также направился в Эрфурт в сопровождении весьма представительной свиты. Его сопровождали великий князь Константин, граф Н.П. Румянцев, обер-гофмаршал граф Толстой, посол во Франции граф Толстой, князь Волконский, граф А.П. Ожаровский, князь С.П. Трубецкой, граф Ф.П. Уваров, граф П.А. Шувалов и немало других.

Всё, что происходило в Эрфурте, было задумано и исполнено так, как этого хотел Наполеон. Всё выглядело впечатляюще и по тем временам невиданно, грандиозно. Любопытный эпизод произошел в ходе спектакля, где по ходу пьесы «Эдип» произносились слова: «Дружба великого человека является даром богов». В этот момент Александр встал со своего места, взяв руку Наполеона в свою ^{118} .

Но произошло и другое масштабное, ничуть не уступающее всему, что имело место в Эрфурте, событие. Его Наполеон никак не мог предвидеть. Одним из счастливых обстоятельств, сопутствующих успеху Наполеона, было его окружение. Ему везло на талантливых людей. Осуществляя его грандиозные планы, многие из них под воздействием личности императора выросли, сумели не только раскрыть свои дарования, достичь немыслимых карьерных высот, но и приумножить материальное благополучие. Он принадлежал к числу немногих из известных истории властителей, кто демонстрировал редкостную способность ценить заслуги людей, волею судьбы оказавшихся рядом. Особенно тех, кто проявлял способности, достигал поставленных целей. Зная их слабые и сильные стороны, Наполеон твердо следовал правилу — вознаграждать соратников. И в пору удач, и позже, когда фортуна стала изменять, почти все они оставались со своим гениальным лидером. Авторитет Наполеона для них был непререкаем. Но Эрфурт стал местом, где Наполеона предали. Измена была катастрофической по своим последствиям и вполне соотносилась с государственной. Нашелся человек, изъявивший готовность действовать за спиной Наполеона, — ближайший соратник императора, осыпанный благодеяниями, чинами, орденами, титулами, недавний министр иностранных дел Талейран.

Как свидетельствуют источники, в Эрфурте, в одну из встреч в гостиной княгини Турн-и-Таксис, улучив момент, «без особых предисловий» Талейран предложил русскому самодержцу свои услуги, чтобы помочь ему стать освободителем Франции от Наполеона. «Вы в этом успеете, только если будете сопротивляться Наполеону. Французский народ — цивилизован, французский же государь — не цивилизован; русский государь цивилизован,

а русский народ — не цивилизован; следовательно, русский государь должен быть союзником французского народа» ^{119} . По Талейрану, выходило — ради достижения очерченной Талейраном цели Александру предстояло жертвовать своим «нецивилизованным народом». Российский император, не задумываясь, принял это предательское по отношению к своему другу Наполеону предложение, исходившее от одного из наиболее приближенных к французскому императору и весьма осведомленных людей.

* * *

Выходец из аристократической, но обедневшей семьи, Талейран начинал священником. Уроком трудного и обездоленного детства стала твердая жизненная установка: не быть бедным. Материальную выгоду он стремился извлекать всегда и везде, где бы ни находился, кому бы ни служил. О его денежных махинациях, взятках, поборах было известно давно, но Талейран не испытывал по этому поводу угрызений совести. Те, кому удалось раскусить молодого епископа, говорили о нем: «Этот человек подлый, жадный, низкий интриган, ему нужна грязь и нужны деньги. За деньги он продал свою честь и своего друга. За деньги он бы продал свою душу, — и он при этом был бы прав, ибо поменял бы навозную кучу на золото» ^{120} . Любопытно, что этот отзыв о себе Талейран подтверждал дальнейшим ходом своей жизни, но при этом ему удавалось продвигаться к вершинам власти, славы, богатства. От Людовика XVI к республике, от нее к Директории, далее к консульству, от консульства к Наполеону, от него к Бурбонам, от них к Орлеанам, далее к англичанам. В 34 года, будучи уже епископом Оттенским, Талейран решает снять с себя сан и погружается в события, вызванные революцией. Ключевую роль в судьбе Талейрана, однако, сыграли обстоятельства, при которых ему удалось сблизиться с лидерами Директории, а затем и молодым генералом Бонапартом. Получив пост министра иностранных дел, Талейран умело воспользовался своим положением. Он один из первых, кто разглядел в Бонапарте натуру выдающуюся, постиг, какие дарования и возможности заложены в молодом военачальнике. Со своей стороны Бонапарт, находясь на подступах к вершинам власти, особенно нуждался в мыслящем, изворотливом, искушенном помощнике. Ему необходим был представитель старинного аристократического рода, что помогало ему утверждаться в обществе, в котором предстояло играть главенствующую роль.

Талейрану досталась удачливая судьба. Он с успехом для себя преодолел крутые повороты времени, возвысился, разбогател, как никто другой, оказался не просто долгожителем, но сумел пережить всех, кто так или иначе был близок к Наполеону. Именно ему одному, из многих участников и очевидцев событий, удалось оставить за собой последнее слово о Наполеоне и его эпохе. Мемуары, которые написал Талейран, по его завещанию увидели свет спустя 50 лет после его смерти. Подтвердить или опровергнуть истинность того, как на самом деле происходили те или иные события, было некому. Его труд написан мастерски, так что неискушенный читатель не может не верить автору. Правдоподобие достигается приемами, известными в мемуарном жанре. Читателя поражают живописное изложение подробностей, деталей и обстоятельств событий, многочисленные упоминания автором имен и дат. Сомнениям, так ли всё было, места не остается. Талейран повествует о событиях и происшествиях в обход тех, где он представал бы в неблагоприятном для себя свете. Тем не менее как ни старался автор затушевать подлинную правду о своей сущности, она пробивается сквозь строчки его мемуаров. В некоторых же местах Талейран прямо свидетельствует о том, как он манипулировал людьми и своекорыстно пользовался обстоятельствами. В книге можно встретить прямые откровения в коварстве, как Талейран предательски и злодейски вел себя по отношению к Наполеону.

* * *

Вступая в рискованную беседу с российским самодержцем, Талейран заведомо просчитал его реакцию и был уверен, что не будет отвергнут или тем более выдан Наполеону. Он целился в самое уязвимое для самолюбия российского самодержца место. Александр I после стольких неудач втайне мечтал поквитаться за понесенные унижения. С момента восхождения на престол перед ним, как и другими самодержцами, не стояло никаких более значительных целей, кроме одной — чем и как вписать себя в исторические летописи. Ничего другого, кроме войны, никому из монарших особ в голову не приходило. «Надо бы войну, чтобы как-нибудь характеризовать царствование», — говорил шведский король Густав.

Российский самодержец, не колеблясь, принял план, предложенный Талейраном. Прочее стало отступать. Политика России с тех пор начала приобретать ту двойственность, которая привела в конечном счете к новому военному столкновению двух империй. Цели, которые преследовали до той поры единомышленники Александр I и Румянцев, для самого российского самодержца постепенно стали утрачивать прежнее значение. Талейран, обязавшись ориентировать Александра, где и как ему следует противодействовать замыслам Наполеона, рекомендовал российскому самодержцу строить свое политическое поведение так, чтобы, заранее зная о намерениях французского императора, не отвергать, но выставлять ему в ответ такие оговорки, которые в конечном счете сделали бы его планы неосуществимыми. Такая тактика стала приносить свои отравленные плоды уже в Эрфурте. На перемену, которая к концу пребывания произошла в русском самодержце, обратил внимание Наполеон. Он не мог понять, какое именно обстоятельство повлияло на настроение Александра I. Тогда французский император отнес это на счет неуклюжей выходки одного из своих генералов, имевшей место накануне…