Кандибобер(Смерть Анфертьева)
Шрифт:
«Ага, тебе дрожать, а мне отвечать?»
«Разделение труда, товарищ Квардаков. Кому-то надо быть директором, кому-то фотографом, кому-то принимать позы, а кому-то прыгать с фотоаппаратом. Все, Борис Борисович, все. Отстаньте».
Голос Квардакова смолк, и Анфертьеву стало одиноко. Он включил воду, отодвинул в сторону красноватую штору и посмотрел на себя в зеркало. По ту сторону стекла стоял тощий человек с бледным телом и мокрыми волосами, он выглядел несчастным, и была в его глазах обреченность. Анфертьев улыбнулся, но и улыбка получилась какая-то ненастоящая, будто кто-то сзади подошел и пальцами растянул его рот в стороны.
— Ты еще там не утоп? — Наталья Михайловна постучала в дверь.
— Как знать, дорогая, как знать, — ответил Анфертьев, не в силах оторвать взгляд от зеркала.
Однажды Анфертьев испугался того, как легко все у него идет, все стыкуется.
Нет ли в его действиях некой очевидности, которую Следователь установит сразу?
Может быть, уже давно ясна его затея и все только посмеиваются да ждут, когда он раскроет себя губительно и необратимо? А тогда уж вволю посмеяться над бедолагой. Оперативники не смогут даже надеть на него наручники — так их будет корчить от смеха над его тупостью и самонадеянностью...
Но, поразмыслив, Анфертьев решил, что страхи напрасны. Все его действия до того момента, когда он открыв Сейф, возьмет первую пачку денег, совершенно невинны. Подумаешь, поцарапал стол Квардакову, подбросил напильнички в нижний ящик, паркетную плашку слегка потревожил... Ну и что?
Уверившись, что все предыдущее прошло гладко, Анфертьев решился на следующий шаг. Если уж выразиться точнее, то к этому шагу его подтолкнул Автор, прожженный лицедей и провокатор.
Света решила купить швейную машинку, поскольку угнаться за нарядами со своей зарплатой никак не могла. А за модой Света следила, старалась в меру сил следовать ей, но, сами понимаете, возможности ее были весьма ограниченны. О чем говорить, если платье сафари из выбеленной мешковины стоило ей примерно месячной зарплаты! Как-то взяв у соседей машинку, она за один вечер сшила себе роскошное платье из двух завалявшихся льняных мешков. Даже фирменный лоскуток встроила в карман. Бухгалтерия ахнула, увидев ее в новом наряде, и все почему-то посмотрели на Анфертьева, будто знали наверняка, что такое платье мог подарить Свете только он.
— Вадим, — сказала Света с решительностью, которая обычно выдает неуверенность, — ты должен мне помочь.
— С радостью, — ответил он так твердо, что согласие еще ни о чем не говорило.
— Как ты себя чувствуешь физически?
— Я? — Анфертьев так на нее посмотрел, что Света смутилась.
— Да нет, — сказала она. — Я имею в виду твои способности по переноске тяжестей. Хочу купить машинку, понимаешь... Швейную. Это недалеко. Как ты?
Поможешь?
— А рубашку сошьешь?
— Договорились.
— Только из таких же вот мешков.
— У меня больше нет таких...
— Мешки за мной. Я знаю один завалящий хозмаг, там их навалом.
— Тогда и на мою долю.
— Заметано, — сказал Анфертьев и тут увидел, как из глубины коридора приближается Борис Борисович Квардаков, посланный непутевой своей судьбой. И сразу сложная цепочка из слов, жестов, поступков и явных и тайных смыслов пронеслась перед Анфертьевым, и еще до того, как понимающе-злорадная улыбка созрела на лице зама, Анфертьев уже знал, что сейчас скажет, что услышит в ответ и чем все кончится.
— Все воркуем? Все никак не наворкуемся? Ох, быть аморалке! — Квардаков приближался большими шагами прыгуна, его мохнатый пиджак светился на фоне окна, узко поставленные глазки сверкали отблеском чужой тайны.
— Борис Борисович! — воскликнул Анфертьев. — Вы единственный человек, к которому можно обратиться за помощью.
— Ну что вы! — смутился Квардаков. — В нашем коллективе много хороших людей. Мне, конечно, приятны ваши слова, но должен сказать... должен сказать...
Так в чем дело?
— Людей у нас много, но таких, у которых есть «Жигули», можно сосчитать по пальцам, — уверенно шел Анфертьев по открывшемуся перед ним пути.
— Машина? А какое она имеет отношение к моим Душевным качествам? — насторожился Квардаков.
— Дело в том, Борис Борисович, что Света, кормилица наша, которая два раза в месяц дает нам пропитание, попала в безвыходное положение и...
— Света?! В положение?!
— Борис Борисович, у вас ложное направление мыслей. Трудности у нее чисто транспортные. Света решила приобрести недвижимость.
— Дом? — буркнул Квардаков.
— Пока нет! — рассмеялась Света. — Машинку, швейную машинку.
— Фу! — облегченно вздохнул Борис Борисович и тем самым замкнул вокруг себя нерасторжимую цепь улик. Что может спасти его после того, как он произнес это свое «фу»? Если откровенно, то теперь его уже ничто не спасет. А впрочем, не для того ли он здесь появился, чтобы в конце концов оказаться офлажкованным хитроумным фотографом? — А я уж подумал что за положение такое у нашей Светы...
Значит, так нет ничего проще. Я большой знаток швейных машинок и буду рад, если мои знания и опыт окажутся полезными. Итак, — он посмотрел на часы, как полководец перед боем, — мы заканчиваем в семнадцать ноль-ноль. Магазины работают до девятнадцати. Времени предостаточно. В семнадцать пятнадцать я жду вас в машине. Договорились?
— Договорились! — Света, не сдержавшись, поцеловала Квардакова в щечку, чем привела его в счастливое смущение.
— А знаете, аморалка все-таки не исключена! — зловеще проговорил Анфертьев.
— А знаете, — ответил Квардаков, — я не против, если мы со Светой свалимся в какую-нибудь историю, то пострадаете прежде всего вы, Анфертьев! Такое у меня возникло подозрение.
— Чему быть, того не миновать, — сокрушенно развел руками Вадим Кузьмич и подумал: сколько же сил скопилось в этом человеке, сколько жажды деятельности и как же он одинок, если такая ничтожная просьба всколыхнула его, если вспыхнули его белесые глаза, заострилось лицо, как перед чем-то рисковым, на что он идет с радостной самоотверженностью!
Анфертьев наверняка знал, что Квардаков не откажет в просьбе. Жил Борис Борисович в однокомнатной квартире, был одинок, ездил в красных «Жигулях», любил потолкаться в заводском гараже, потрепаться с водителями о запчастях, бензине, правилах движения и прочих тонкостях, в которых он разбирался лучше любого шофера. А вот в заводоуправлении его сторонились, видя в нем человека временного, да и директора Подчуфарина остерегались, зная, что тот относится к Квардакову неодобрительно.
Квардаков откинулся на спинку сиденья, вперед смотрит внимательно, но все-таки находит возможность улучить секунду-вторую и взглянуть на Свету — она сидит рядом. На заднем сиденье расположился Анфертьев с сумочкой Светы. Он сам взял ее, чтобы она от избытка чувств не потеряла ее, не оставила бы где-нибудь.