Каникулы кота Егора
Шрифт:
Сначала кочки стояли на сухом месте, потом под ногами захлюпала вода, зачавкала тина. На луг выбрались мокрые и грязные.
— Давайте покричим, — предложил Козел. — Только разом: раз, два, три!
Корова замычала, Козел с Мартой замекали, щенок затявкал, а кот Егор замяукал. А когда еще хрипло залаял Люкс, шум поднялся такой, что если бы Галя им отвечала, все равно никто ничего бы не услышал. Первая догадалась об этом корова.
— Вы меня, конечно, извините, но так у нас ничего не получится, — сказала она. — Давайте сначала покричим,
Опять Козел скомандовал “раз, два, три!”, опять друзья замычали, замекали, залаяли, затявкали и замяукали, а потом разом все смолкли. И только наступила тишина, как на кочку вскочила лягушка и вежливо спросила:
— Как?
— А вот так! — рассердился Егор и прыгнул на нее.
Лягушка со страху свалилась в воду. Не удержался и кот и тоже искупался. Мокрый и сердитый, выбрался он на луг. Там долго отряхивался и отфыркивался.
Накричавшись, отряд пошел дальше.
На Луковой поляне никого не было. Даже кузнечики спали.
Усталые, измазанные и мокрые вернулись друзья домой, а Егор, к тому же, потерял свой бантик. Вся улица уже спала, и в доме деда и бабки тоже не горел свет.
До самого рассвета тревожно ворочался под крыльцом Люкс и гадал — куда же пропала девочка. Егор из сада запрыгнул в открытое окно, прошелся по дому, послушал, как похрапывает дед, как спокойно и тихо спит бабушка. Все были дома, только Галина постель стояла пустой.
Егор вернулся к Люксу и рассказал ему об этом. “Не доглядел, не устерег, — упрекал себя пес. — А был бы помоложе, разве бы отпустил я ее од ну за поселок…”
А утром, когда только-только поднялось за Луковой поляной солнце прибежала знакомая корова как теленок, взбрыкнула ногами и радостно замычала:
— Люкс, Егор, Петя, воробей! Извините, что я вас так рано бужу, но Галя-то у нас. Стоит на крылечке и потягивается!
Вскочил Петя на поленницу, высунулся, зевая со сна, воробей из скворечника, забрался Егор на крышу — смотрят, а Галя и правда с Петровной на крылечке умывается из тазика.
Оказывается, она никуда не терялась, а просто ходила к Петровне ночевать.
Пеструшкины цыплята
Пеструшка высиживала цыплят. Она устала, но не оставляла гнезда.
— Нет еще? — спросила как-то Хохлатка, заскочив в курятник.
— Нет, — вздохнула Пеструшка.
— Ну и брось ты их! Пойдем погуляем. Ничего с ними не сделается.
— Что-ты, что-ты, что-ты! — закудахтала Пеструшка. — Да как же их бросить! Они вот-вот выведутся.
— А Галька? — воскликнула Хохлатка.
— Что Галька?
— Галька-то положила яички за трубу, а сама бегает. Даже дома не ночует, вчерась у Петровны ночевала. А птенцы ее сами по себе выводятся! За трубой, как в инкубаторе!
— И вывелись?
— Пока нет, но скоро выведутся. А тебе надо прогуляться. Ты на себя не похожа — исхудала вся.
— Да нет уж, буду я сидеть до конца, а ты иди гуляй.
И только сказала это Пеструшка, как почувствовала, будто одно яичко под ней шевельнулось. Она замерла, прислушиваясь. Слушает и не поймет, то ли это сердце у нее бьется, то ли кто-то в яичке по скорлупе постукивает. И тут — крак! — треснула скорлупа. И тут — пи-пи! — вывалился из нее цыпленок!
Хохлатка выскочила и закудахтала на весь двор:
— Ах, ах! Куд-кудах! Ко-ко-ко!
— Что такое? — подскочил к ней петух Петя.
А Хохлатка все свое:
— Ах-ах! Куд-кудах!
К Хохлатке Белушка подбежала и тоже давай кудахтать. Вот глупые куры!
Заскочил тогда Петя в курятник, слышит, цыпленок пикает. Вылетел Петя во двор и закукарекал во все горло.
А щенок, который до этого только тявкал, вдруг гавкнул: “Гав-гав!” Гавкнул и себе не поверил. Попробовал еще раз — получается. Тогда он залился веселым тоненьким лаем. Обрадовался Люкс и тоже залаял. Это ведь событие — Черныш научился лаять!
На этот шум выбежала из дома бабушка. Слушает и ничего понять не может.
— Ах, чтоб вас дождиком замочило! — рассердилась бабушка.
А потом догадалась, что неспроста шум-переполох. Заглянула бабушка в курятник, а там желтенький цыпленок. Крикнула бабушка Гале, чтобы принесла она сито. Посадила в сито цыпленка и понесла его через двор в избу.
Когда петух Петя накукарекался, курицы накудахтались, а первый цыпленок обсох в сите и стал пушистым и красивым, Галя побежала в летнюю кухню посмотреть, не вывелся ли ее собственный цыпленок. Она осторожно достала из-за трубы Андрюшкину счастливую рыбацкую кепку и стала слушать, не проклевывается ли цыпленок. За этим занятием ее и застал Андрей.
— Отдавай мою кепку! — закричал он. — Я ее ищу, ищу, а она в нее яички складывает!
Напрасно Галя объясняла, что она не складывает в кепку яички, а выводит в ней цыплят, Андрей кепку отобрал.
— Нашла тоже инкубатор, — сказал он, — Вот пойдешь в школу, там узнаешь, что в кепке цыплята не выводятся.
Так и не вывела Галя своих цыплят. Зато у Пеструшки в тот же день проклюнулся еще один цыпленок, а потом еще один.
— Сколько же теперь у нас цыплят! — думал Петя. Считать он мог только до двух. Когда из скорлупы выбрался второй цыпленок, Петя всем объявил, что цыплят теперь двое. Но появился еще один, и Петя со счету сбился. Побежал он к Люксу, но и старый пес дальше двух считать не умел.
— Спроси у Егора, он городской, — посоветовал пес.
Разыскал Петя Егора, потоптался возле него и спрашивает:
— Сколько будет два да еще один?
Подумал Егор, пожмурился, повилял хвостом и ответил:
— Много!
— Много, — обрадовался Петя. — Теперь у нас много цыплят!
К вечеру, когда Пеструшка вывела еще одного цыпленка, Петя, уже не раздумывая, побежал к Егору.
— А теперь сколько?
Долго думал Егор, чесал лапой затылок: “Сначала Пеструшка вывела два цыпленка да теперь еще два, сколько же это!?” Считал Егор, считал, а сосчитать не мог.