Каникулы кота Егора
Шрифт:
— А почему дед с бабкой плакали? — не поняла коза. — Мышку им, что ли, жалко стало? Да оно и понятно, свалилась мышка с полки, ушиблась, наверно. Я раз тоже свалилась с сараюшки, до сих пор бока болят…
— Совсем не мышку, — сказал Петя. — Из-за яичка они плакали, что оно золотое. И никак не разбивалось. С тех пор Пеструшка несет яички не золотые, а простые. А сейчас вот цыплят высиживает. Ты, коза, чем глупые вопросы задавать, сказала бы своей Пустобрешке, чтобы она поменьше лаяла, не пугала Пеструшку.
— Я уже предупреждала, что меня лучше называть не “козой”, а “Мартой”, — обиделась коза. — Можно, конечно, иногда звать “козочкой”, но Мартой все-таки культурнее. Что же касается Пустобрешки, то я ей говорила, да разве она послушает. Вот и сейчас лает.
В Мартином дворе с самого утра заливалась лаем Пустобрешка. Но к этому уже все стали привыкать. Брешет, и пусть себе брешет. Вот только разговаривать мешает.
— Здравствуй, Люкс! Привет всей компании! — послышалось из-за калитки.
Все обернулись и увидели знакомую корову. Она возвращалась с зеленых лугов и заглянула на минутку к друзьям.
— Здравствуй, соседка! — за всех ответил Люкс. — Как там на лугах?
— Хорошо на лугах, и комары сегодня не очень надоедали. А я ведь, Люкс, к тебе по делу.
Сказав это, корова застеснялась. Она на днях сделала открытие, но все не решалась сообщить о нем Люксу.
— По делу? Ну, что ж, говори.
— Да видишь ли, может, как-нибудь потом, без свидетелей…
— Чего там, говори, здесь все свои.
— Помнишь, Люкс, мы с тобой толковали, что люди произошли от обезьяны. Не все, конечно, а некоторые…
— Как же, помню, — отозвался Люкс.
— Так вот, — вздохнула корова. — Может, тебе будет неприятно, но ваш Андрей произошел от обезьяны.
— Андрюшка?! — Люкс даже приподнялся. — Наш Андрюшка?
— Да, Люкс, ваш Андрей. А недавно сама видела, как он лазил по вашей черемухе. Добрался до самой вершины. Представляешь?!
Люкс взволнованно заходил по двору. Петух Петя опустил голову. Даже на минуту в соседнем дворе замолчала Пустобрешка. И в этой тишине корова продолжала:
— Тогда на вашу черемуху забрался ваш городской гость, а за ним следом вскарабкался Андрей.
— Братцы! — радостно зачирикал воробей. Да ведь Андрюша лазил не просто так. Он спасал Егора!
— А ведь верно! — просиял Люкс.
Он приободрился и стал сразу выглядеть моложе. Обрадовался и петух Петя. Он вскочил на поленницу и закукарекал.
— Ой, как хорошо! — замычала корова. — А я-то думала, а я-то…
Тут петух Петя решил, что наступило самое время сказать корове о самом главном, и он сказал:
— А Пеструшка высиживает цыплят!
— Поздравляю тебя, Петя! — сказала корова. — Ты уж за ней присматривай, чтобы все было хорошо.
— А я и так! — выпятил грудь Петя. — Ты ж меня, соседка, знаешь!
— Кстати, а как депо с тем раком, который исчез? — поинтересовалась Марта.
— Не нашли, — отозвался Люкс.
— Нет его в доме, я все облазил, — подтвердил Егор.
Коза сорвала какой-то листочек, пожевала его, помолчала, а потом загадочно спросила:
— А не там ли он, где и мышка, которая с полки свалилась?
— То есть где? — насторожился Петя.
— В подполье, — сказала коза. — Об этом стоит подумать.
Все посмотрели на Егора. Лазить по подпольям полагалось ему.
— Осмотрю подполье, — пообещал Егор, польщенный общим вниманием.
— А я пойду, загляну к Пеструшке, — сказал Петя. — А вдруг рак забрался в курятник! — И Петя убежал.
— Пойду и я, займусь по хозяйству, — заявила Марта и заторопилась за угол дома, куда ее хозяйка только что пронесла полный фартук лебеды.
Лебеда, конечно, не салат, но тоже довольно вкусная еда для тех, кто в этом разбирается.
Ушла и знакомая корова. А во дворе поговорили сначала про рака, а потом про то, что Марте хорошо: она на должности — работает у соседки молочницей. Целых полтора стакана молока дает. За одни красивые рога работать молочницей никого не возьмут.
Козел Козел и щенок Черныш
До сих пор совхозное стадо ходило на луга по соседней улице. На этот раз пастухи решили перегнать коров на новое пастбище, и вот рано утром мимо дома деда и бабки потянулись совхозные коровы.
Собака Пустобрешка охрипла от лая. Стадо было большое, и она торопилась облаять каждую корову. Но коровы шли спокойно, и ни одна из них даже не взглянула в сторону Пустобрешки. Это ее очень обижало, и она лаяла из последних сил. Наконец из переулка показались последние коровы, и Пустобрешка сама себе сказала: “Умру, но долаю!” Она принялась лаять с новой силой, и все-таки долаять ей не удалось. Голос ее сорвался, а из горла вместо грозного “гав-гав” послышалось тихое “хы-хы”. Потом вообще Пустобрешка не смогла издать ни звука. Она потеряла голос.
А в конце стада важно шагал бродяга козел. Наверно, он был ничей. Потому что ни один житель поселка не признавался, что козел принадлежит ему. Никто также не видел, чтобы кто-нибудь загонял этого козла к себе во двор. А что его гнали из дворов и огородов — видели многие. Не числился он и в списках совхозного стада. В совхозе вообще не было козлов. Но наш козел не раз бродил по двору совхозной фермы, где жил крупный рогатый скот. Правда, туда он попадал не через ворота, как другие животные, а перепрыгивал через забор.