Каникулы Рейчел

Кейс Мариан

– Подождите, – сказала я, решившись наконец произнести самые суровые слова в своей жизни.

Я чуть-чуть выждала, набрала в грудь побольше воздуха и сказала: «Я не могу себе всего этого позволить».

Ее глаза встретились с моими в зеркале. Я понимала, что она мне не верит. Я знала, что она думает: «Вот дура набитая!» Я уже ждала, что она вцепится мне в глотку с воплем: «А как же мои комиссионные?» Нет, не вцепилась. Я изо всех сил старалась убедить себя, что нет никаких оснований чувствовать себя

виноватой. Но поделать ничего не могла.

– Дело ваше, – выдавила она. – Я лично щитаю, што они того стоят. Но дело ваше.

– Я безработная, – пояснила я, надеясь, что она смягчится.

Она досадливо тряхнула головой, как сварливая жена, которая заранее отметает все отговорки виноватого мужа.

– Хотите коротко? – холодно спросила она.

– Только самые кончики подрезать.

– Нет. Нет?

– Кончики мертвые, ломкие. Мне придется подстричь вот досюда, – она провела рукой над моими плечами.

Я испытала острое чувство потери. Каждая клеточка моего организма воспротивилась мысли о такой короткой стрижке.

(Нет. Джасмин, что угодно, только не короткие волосы! Имейте состраданье. Пожалуйста!)

– Мне все равно, что они ломкие, – мягко заверила я. – Честное слово, это ничего. Я могу это пережить.

– Но они же мертвые! И почти до самых корней. Посмотрите сами! – велела она мне. – Вот!

– Да, я вижу, вижу, но…

– Да нет, вы не видите!

Я послушно пригляделась.

– Это ничего, – сказала я, когда сочла, что смотрела достаточно долго. – Я предпочитаю длинные мертвые волосы коротким живым.

– Нет, так нельзя, – сказала неумолимая Джасмин. – С такими волосами нельзя ходить. Это неприлично.

Нас прервала Грейн.

– Мора, мама звонит. Она говорит, что сегодня вечером не может сидеть с ребенком, тебе придется придти пораньше.

– Черт подери, у меня дела, ты посидишь.

– Но…

– Тебе нужна работа или нет? – спросила Мора.

– О! – смирилась Грейн и заковыляла прочь. Мы с Джасмин снова встретились глазами в зеркале.

– Сестра, – пояснила она. Я натянуто улыбнулась.

– Ну, значит, договорились, – нетерпеливо подытожила она.

«А может, ничего?» – подумала я. Начать новую жизнь, отрезав все старое и безжизненное. Вперед к здоровому, светлому будущему со здоровыми волосами!

– Хорошо, – согласилась я.

Миром правит рука, вооруженная ножницами.

Хелен подняла голову.

– У тебя же прическа, как у пожилой тетеньки! – удивленно воскликнула она. – Ты зачем так подстриглась?

– Это не я так подстриглась, это меня так подстригли! – заорала я.

И я бросилась к зеркалу, чтобы снова убедиться, что все обстоит столь же ужасно, как мне показалось в салоне. Нижняя часть лица была совершенно белая, потому что с нее смыли тон. Под

глазами – серые круги. Но хуже всего были волосы – короткие и вьющиеся. Джасмин отчикала мне даже больше, чем собиралась, выше плеч. И что особенно оскорбительно, уложила мне волосы мелкими кудряшками. Так причесывали бабушек.

– Я так отвратительно выгляжу! – всхлипывала я, роняя крупные слезы.

– Да уж, – согласилась Хелен.

Я была даже рада, что она со мной согласилась. Мама бы на ее месте дипломатично сказала: «Они же отрастут», и тогда со мной, несомненно, случилась бы истерика. Я подумала о целых ярдах моих волос, оставшихся на полу в салоне, о волосах, в которые Люк так любил запускать пальцы, и зарыдала в голос.

– Жизнь кончена, – причитала я.

– Тебе некоторое время не стоит показываться на людях, – посоветовала Хелен.

После этих слез я так задышала, как будто делала гипервентиляцию легких. Не показываться на людях! Я собиралась завтра вечером показаться Крису! А теперь, когда я все равно что лысая…

– Я ее ненавижу! – закричала я. – Подлая, толстая, намазанная сучка! Ненавижу всех парикмахерш!

– Надеюсь, ты не дала ей на чай? – спросила Хелен.

– Да не будь ты дурой! – всхлипнула я. – Разумеется, дала.

Конечно. Джасмин ничего не следовало давать, кроме пинка под зад, но это было выше моих сил. Я даже заставила себя пробормотать: «Очень мило», когда она показала мне мою бедную голову при помощи двух зеркал, спереди и сзади.

У меня хватило выдержки выйти из салона, и только тогда позволить слезам пролиться. Я стояла на автобусной остановке, горько плакала и чувствовала себя почти голой. Я не сомневалась.

что все вокруг смотрят только на меня, и на сей раз это была не паранойя, а горькая правда.

– Это кто же такая, с такой интересной причесочкой? – услышала я.

Оглянувшись, я увидела, что на меня во все глаза смотрит целая компания подростков. Они захихикали. Четырнадцатилетние мальчишки со своими проклятыми гормонами. И они надо мной смеются!

– Они были такие красивые! – всхлипнула я.

– Кто они? – безразлично спросила Хелен.

– Мои волосы! – завопила я. – Пока эта сучка не наложила на них лапу!

– Да, они были ничего, – согласилась Хелен. – Ну, не то чтобы красивые, конечно, но…

– И они даже не предложили мне перелистать «Геллос»! – сокрушалась я.

– Подлые обманщики, – посочувствовала Хелен.

– А сколько это стоило! – залилась слезами я. – Я потеряла не только волосы!

– Знаешь, на кого ты теперь похожа? – задумчиво произнесла Хелен.

– На кого? – с замиранием сердца спросила я, надеясь на что-нибудь ободряющее.

– На Бренду Фрикер.

– А-а-а!

– Помнишь, она еще играла мамашу в том фильме?