Каникулы в Останкино
Шрифт:
Двое старших детей Татьяны Милентиевны, повзрослев, переехали жить в тогда уже город Горький, младший сын при родном доме остался. Женился, пристроем расширил избу на две комнаты и в дальнейшем содержал и обустраивал жилище на свой уклад. Водопровод, канализация до выгребного колодца, тёплый туалет с раковиной и унитазом – всё это было в бабушкином доме только благодаря золотым рукам моего крёстного. Горячей воды в избе не было, но существовали на то печь и баня. Газовая плита с огромным газовым баллоном имелась тоже, изредка помогала, конечно, но размещалась в дальней комнате и служила только для варки варенья, консервации солений и быстрого подогрева пищи в течение дня.
У
Пионерлагерь «Спутник» размещался недалече уездного городка Семёнов, где-то среди староверческих скитов, небольшими селениями разбросанных по девственным лесам и нехоженым урочищам дальнего заволжья. Времяпрепровождение в пионерских лагерях имело особый колорит, разнообразием не впечатляющий и многими не принимаемый. Потому что отдых по расписанию, линейки с лозунгами и передвижения парами в составе отряда, да под барабанную дробь, напрягали. Ранний подъём под звуки горна и быркие зарядки приветствовались в здравом уме мало кем, но мы с сестрой относились к атрибутам пионерской жизни рационально, как к дополнительному приключению, и при отправке в лагерь не куксились.
Заботился о нашем дисциплинарно продуманном отдыхе мамин заводской знакомый со смешным именем Прафсаюс. Мы не силились понимать, кто это был, но неведомый помощник ежегодно помогал путёвкой своей честной работнице, от души полагавшей, что летние вольности деревни надо разбавлять, и лучше идеологически правильно направленным порядком.
Зимние каникулы вопреки всеобщей заряженной социализмом идеологии целиком проходили в полной свободе, приносили не только радость от игр в хоккей и катания на коньках и салазках, и просто неугомонной беготни в усладу, но и неосознанное прикосновение к веками сложившемуся крестьянскому образу жизни, традициям и христианским обрядам.
Обряды, кстати, подбрасывали подросткам тех лет малую копеечку. Пусть наличие денежек длилось недолго, но не требовало причин для выклянчивания их у родителей!
В семидесятые года двадцатого столетия, когда хоккейная сборная Советского Союза блистала на различных мировых соревнованиях, не оставались в стороне и малолетние болельщики. Множество пожарных копаней, рассыпанных вдоль тихих деревенских улочек и спрятанных в проулочные упятия, ежедневно галдели неугомонной ребятнёй. Дополнительной подливки воды для намерзания льда такие катки не требовали – природа о том прекрасно заботилась сама, припуская мороз.
Подходящие для хоккея заснеженные просторы ребятня разгребала лопатами, в качестве ворот ставила обычные магазинные железные ящики, до того служившие тарой для молочных или винных стеклянных бутылок. Когда содержимое ящиков распродавалось, их складировали возле магазинов.
Вездесущие мальчишки послаблений упустить не могли. Часть стеклотары растаскивали, приспосабливали под нужды.
Хоккеистов было не унять до позднего вечера, шайбу гоняли, не зная усталости. Ребячий гомон сводила на спад незаметно подступившая темь, не позволявшая различать резиновый кругляш. От безысходности игроки расходились по домам. Столбов освещения на водоёмах не предусматривалось, потому к вечерним новостям хоккейные площадки пустели.
Подобные поля для игры в хоккей обустраивались по всей стране, а вот каким был останкинский и всех ближних деревень спортинвентарь – целое искусство самодеятельности.
«Останкинский Опытный Завод» – уведомляли заводские ворота, в советские времена производил много всякой всячины, в основном конструкции из металла. Все мои дядья работали на заводе, кто кузнецом, кто сварщиком. Входной режим на территорию был свободным, даже дети могли забегать попить газировки, попутно рассматривая производство. Никогда не забуду, как разевал рот, наблюдая за своим дядькой, выковывающим кувалду из пышущего жаром куска железа.
Наиболее интересными «всячинами» были комплектующие к сборке советских пылесосов марки «Циклон», а именно механические принадлежности – гофрированные шланги и телескопически наращиваемые алюминиевые трубки сантиметров сорок каждая. Из бракованных алюминиевых трубок, как следует догадаться, останкинские малолетние хоккеисты и мастерили хоккейные клюшки. Выявленный заводской брак не всегда отправлялся прямиком на переработку; довольно часто он выбрасывался на местную небольшую свалку, с которой отходы производства растаскивались местным населением, особенно вездесущими мальчуганами.
Четыре трубки поочерёдно стыковались одна в другую, последняя переламывалась на длину лопасти настоящей хоккейной клюшки, полученный крюк плющили увесистой кувалдой вместе с местом сгиба. Искусство получения твёрдости заключалось в умении правильно сплющить лопасть и место перелома, чтобы клюшки хватило не на один хоккейный день.
Переусердствуешь кувалдой – лопасти хватало на пятнадцать минут игры, недоусердствуешь – крюк отламывался за то же непродолжительное время. Если рихтовка шла правильно, клюшка получалась лёгкой и твёрдой. Единственным неудобством было, у самодельного спортивного снаряда черенок оставался круглый. Держать руками приходилось крепче, потому как от удара по шайбе начинал проворачиваться в рукавицах, леденевших от постоянных падений. Кому провороты не давали покоя, тот насаживал последнее звено на квадратный деревянный черенок. Так руке становилось удобнее держаться, да и расходного алюминия требовалось порядком меньше.
Придя домой после бурного светового дня, я развешивал промокшую одёжку и валенки на огромной деревенской печи, сырые рукавицы и носки рассовывал по горнушкам. Наружные углубления в печах, глубиной обычно в полтора-два кирпича, специально выкладывались печных дел мастерами для повседневной сушки всякой мшели. На полный прогрев печь топили по утрам, покуда светлело, температура поддерживалась подтопком, также благоразумно предусмотренным печниками. Он располагался сбоку, ниже основного горнила и служил обычно для подогрева пищи в течение дня.
Печь в избе постоянный объект для споров между детьми за право ночёвки. Чья падала очередь ночевать на тёплой печи сегодня – моя или девчонок. Побеждало бабушкино мнение. А какие вкусные пироги делала баба Таня в своей печи – слёзы на глаза наворачиваются и слюна выделяется от детских воспоминаний. Тем приятнее вспоминать, внуки были непосредственными участниками их производства.
Ритуал начинался в вечер предшествующего дня. Бабушка замешивала тесто в огромной кастрюле и до утра убирала в упечь. Кутала старыми ватными одеялами. Рецепт смешения ингредиентов у бабушки был свой, особенный и не особо хранимый. Делила со всеми желающими. Утро ко внучатам приходило под еле слышное потрескивание пылавших в топке поленьев и постук кухонного ножа по разделочной доске. Кто отнежился раньше остальных, вскакивал и бежал к столу, но к лепке пирогов вставали все. Пропустить удовольствие опробовать пирожковые начинки невозможно, каждому из нас позволялась щепотка одного, другого, чайная ложечка третьего…