Каникулы в параллельной галактике
Шрифт:
Я так и подпрыгнул. На полке, куда указал дед, лежал футляр. Никакой трещины на нем уже не было, только еле заметная светлая линия. Футляр с готовностью распахнулся и похвалился отремонтированным телескопом. Если бы я не знал, где были поломки, то не нашел бы следов ремонта.
– Спасибо, дед. Классная работа! Не ожидал, что так получится.
– Ты вот что, матери сообщи, что добрался. На станции телефон ловит. Сгоняйте туда сегодня же с Сашкой.
– Хорошо. Дед, а что это за коллекция под стеклом на чердаке?
– Так… из прошлой жизни. А что, интересно? Долго собирал. Люблю, знаешь, всякие необычные штуки. Друзья помогли… Когда такое в руках держишь, как будто на машине времени в прошлое отправляешься.
– Согласен. А ты в молодости кем был? Смотрю, у тебя космокарты висят. Или это от отца осталось?
– Много будешь знать, Сашка, скоро состаришься. Давай, дуй на станцию.
Я умылся на скорую руку и помчался к забору, свиснуть Саньку. На мой зов откликнулась его мать:
– Чего балаганишь? Нет его. Коров в поле пасёт.
Я повесил голову: одному тащиться так далеко – не фонтан. Я взял дедов велосипед и поплелся к калитке. Барин весело помахал мне хвостом на прощанье.
Дорога до парома была под гору и я разогнался не на шутку. Жаркий ветер трепал футболку и раззадоривал меня:
– А ну, надбавь! Слабо? А через кочку?!
Я еле сумел затормозить у воды, мириады теплых брызг осыпали меня с ног до головы. Я огляделся, паром стоял у того берега. Причал был пуст, только одно белое платье в голубой горох металось то по берегу, то по парому. Я догадался, что женщина не может разбудить глухого деда и оглушительно свистнул два раза. Шуба, похоже, зашевелилась, потому что платье радостно подпрыгнуло и помахало мне чем-то вроде платка. Я и сам был рад. А то, как мне было бы перебраться?!
Паром никуда не спешил, он с ленивым наслаждением скользил по речной глади и считал пролетавшие облака. Я уже и посидел, и полежал, и погрыз травинку, когда он, наконец, причалил. С парома сошла девочка лет 13, в том самом белом платье в голубой горох.
– Привет, свистун, спасибо, что спас. Не то бы, до вечера там прокуковала.
Я потупился и смог лишь что-то буркнуть в ответ. Вообще я с девчонками, если честно, разговаривать не умею. Язык почему-то немеет, и я забываю все слова. Я, молча, прошел с велосипедом на паром и всё смотрел на неё. Пока старик отвязывал веревку, девчонка осведомилась:
– А ты не тот Сашка, который к деду Терентию вчера приехал?
Я мотнул головой.
– А я Олеся. А ты на станцию?
Я опять кивнул.
– Немой ты, что ли?! Или серьезный через чур? Ладно, свистун, пока. С велосипеда, гляди, не падай.
Олеся повернулась и весело побежала в деревню, только русая коса, как змея металась по ее спине.
Как я переправился через реку – не помню, и половину дороги – тоже. И если бы не происшествие, я бы так, в полусне, доехал бы до станции. За очередным поворотом из леса вышла компания ребят. По их лицам, я понял, что хорошего ждать не приходится.
– Ты кто такой? – спросил самый старший из них. – Чего тут по нашей дороге шляешься?
Малой пацан, с удочкой в руках, что-то быстро зашептал ему на ухо.
– А-а, так ты городской! Чё те в городе-то своем не сиделось? Приехал нам тут всем нос утереть – мол, вот я, какой умный! Так что ли?! Слезай с «велика», дальше пешком пойдешь.
Я судорожно вцепился в руль и понял, что передо мной компания Гошки Пьяного, про которую мне Сашка рассказывал. Фамилия у этого Гошки – Пьяных, вот и кличку такую получил. Колотят всех деревенских пацанов, кто не из их шайки, да и девчонкам достается. Одно слово – попал. И тут я вспомнил, что на ключах, от городской квартиры, у меня висит брелок с электрошокером от собак. Уже пять лет в нашем городе никто не занимается бродячими собаками, и их стаи разрослись до неслыханных размеров. Вот и обороняется: кто как может.
– Не подходи близко, я владею джиу-джицу! – предупредил я, нашарив ключи в кармане.
– Чего-чего? А ну, повтори! Бросать «лайбу», я сказал!
Он подскочил и с разворота ударил меня в плечо. Я удержался и ожег его шокером.
– Ёлки-палки! А-а-а! Собака! Ты, что же это вытворяешь?!
Гошка крутился волчком в дорожной пыли, а компания стояла, разинув рты. Такого еще не бывало, чтобы их командира побили! Я же воспользовался временным замешательством – сел на велосипед и дал дёру. Счастливый исход так меня воодушевил, что я крикнул на прощанье:
– И больше мне не попадайся, а то голову отверну!
Поворот скрыл от меня печальную картину, и я поехал тише. Ну, вот, теперь у меня есть кровный враг – ходи теперь и оглядывайся! Хорошенькое начало!
Я сел на лавочку на перроне и позвонил маме. Мне показалось, я не слышал ее тысячу лет. Таким далёким и родным был ее голос!
– Сашенька, голубчик! Как же я волновалась! Доехал? Как дед? Ты не болеешь?
На меня обрушился шквал вопросов, а я всё слушал и слушал этот любимый голос.
– Ты чего молчишь? Саш, ты меня слышишь? Как дед?
– Стоит на голове… Я соскучился, мам.
– Я – тоже, мой хороший! Помогай там деду, я так на тебя надеюсь.
В трубке что-то зашелестело и всхлипнуло.
– Мам, ты что, плачешь? Мам, не надо! У нас с дедом всё хорошо. Он меня малиной с яичницей кормит. На рыбалку я уже ходил. Дед мне телескоп починил. Мам, а мам, всё хорошо, правда.
– Ну, ладно, сыночек, мне на смену пора, опаздываю. Целую тебя крепко, будь умницей! Пока.
Гудки с противным однообразием стучали мне в ухо, а я всё сидел в оцепенении и думал: как там она – целый день на своей работе, потом приходит домой, а там – никого. Ни поесть тебе горяченького, ни поговорить по душам… Мама-мама, бедная мама… Я вспомнил, как мы здорово жили, когда был жив отец. После каждого возвращения из космоса он покупал маме новое платье. Мама шутила, что можно узнать количество полетов по числу платьев. А какие сувениры он привозил мне: то редкие камни, то осколки астероидов, то куски эктоплазмы в толстых стеклянных банках. Как всё это было давно… Как в прошлой жизни…