Канон Смерти
Шрифт:
Потому, сцепив зубы, шли за Котом. А тот отмахивал путь с уверенностью бывалого ходока, не быстро, но и не медленно. Казалось, он мог шагать так день за днем, не останавливаясь ни на минуту, забыв про сон, еду и отдых, и только люди сдерживают его. Черно-серый пес то пропадал из виду, то снова появлялся, разведывая окрестности и донося хозяину, что все в порядке. Несколько раз охотники различали в свисте ветра отдаленный вой таариков и шархов, но горные хищники не приближались, видать были сыты.
Люди почти не смотрели в небо, предпочитая обшаривать взглядами ближние камни и тропу перед собой. Только Димхольд, однажды задрав голову, успел заметить промельк длинной крылатой тени.
«Так вот
Ничего кроме смутных слухов о том, что даэйры жрут и портят девок, в деревне про них не знали. Дим, правда, сомневался, что они тех девок действительно жрут, это ж подружка на один раз получается. А кто в своем уме ограничится одним разом? Правильно, никто. Так что, врут россказни. А сейчас летун охотится так и вовсе не на девок, а на козла какого-нибудь.
Интересно, Кот его знает?..
Вопить об увиденном Дим не стал. Ни к чему. Поднимут панику еще, дядька Варт разорется, начнет требовать идти другой дорогой, Кот его приложит головой о камушек, пришибет ненароком… вон какой взгляд добрый, аж мурашки по спине.
До стоянки — домика, приютившегося между двух нависших скал — добрались в сумерках. Развели огонь в каменке, скинули верхнюю одежду, кто-то взялся готовить ужин, благо, сухие дрова, крупы и вяленое мясо держали здесь всегда. Стало шумно и душно. Димхольд с удивлением наблюдал, как Кот мрачно и нелюдимо забился в дальний темный угол, почти неприкрыто страдая от разноголосого мужского трепа об охоте, погоде, торговле и бабах. Прикрыв глаза и откинувшись спиной на шершавую бревенчатую стену, он то и дело незаметно потирал висок, будто у него болела голова. Мужики не то, что не трогали, старались даже не смотреть в сторону белоголового. Того гляди и каши не предложат.
Димхольду стало стыдно за своих. В самом деле, что за наглость? Кот их водит за так, никогда даже малой платы не берет, а то и шкурой рискует, спасая кого-нибудь из передряг. А они все равно боятся, как чумного! Мозги раскисли, что ли?..
Хмыкнув про себя, парень цапнул было плошку с едой и собрался отнести белоголовому, как на плечо легла тяжелая рука дядьки Брана, старшего из охотников.
— Куда собрался? — тихо буркнул в ухо сивоусый охотник. — Прижми зад и сиди.
— Но…
— Хочешь, чтоб он тебя послал далеко и надолго? Сядь!
Время текло, неслышно и неуловимо, спрятанное в темени и белизне нагрянувшей метели. Приглушенные разговоры и игра в кости — и кто только додумался с собой взять? — помогала скоротать вечер, многие укладывались дремать, копя силы на завтра. За стенами скорбно завывало на разные голоса, разговоры сменились храпом. Люди лежали кто на полу, укрывшись шкурами и одеялами, кто на лавках вдоль стен. Кот так и сидел в своем углу, вытянув ноги и опершись о стенку. Чутко спал вполглаза, вполуха, иногда подергиваясь от резких приступов головной боли. Пес лежал у ног, поводя мохнатыми ушами.
Коту не нравилась эта охота. До отвращения и желания послать всю эту ораву известным маршрутом, развернуться и уйти телепортом, наплевав на маскировку. Он устал от здешних людей, от их запаха и вида, от их мелких мыслей и мелких дел, от их отчужденности и почти неприкрытой неприязни. Не то, чтобы ему хотелось их общества. Просто отношение заставляло щериться и показывать клыки в спину.
Да, хотелось уйти и хорошенько вымыться, навсегда забыв об этой зачуханной деревне и ее жителях. Но поиск важнее, и он должен быть завершен. А под видом охотника это делать удобно. Правда, искомое так хорошо спрятано, что взятые в ирлерррской библиотеке координаты никоим образом не помогли, лишь еще больше запутали. Или место само водит за нос, не хочет показываться. Хороший морок снять не так-то просто, приходится лазить по горам, «вручную» искать концы этой вуали, ставить метки, потом обнаруживать, что концы опять пропали… Сидеть в обществе людей, у которых всего ценного — вот этот мальчишка, которого они, как пить дать, загубят со временем. Ни сном ведь ни духом, сколь мощный Дар скрыт в его душе!
Чутье предупреждало о грозящей опасности. Вот-вот случится что-то, что позволит забрать парня, но событие сопряжено с угрозой жизни. Нужно быть осторожнее… Кхайнэ соскользнул в легкий транс, вызывая под веками привычное серое ничто, быстро заполнившееся видением бесконечно огромной сложной Сети, тянушейся во всех направлениях десятками, сотнями, тысячами и сотнями тысяч цветных нитей, запутанных, связанных в узлы, то пересекающихся между собой, то расходящихся в разные стороны, ятобы сойтись в новые пересечения и узлы. Невозможно было разглядеть ни начала, ни конца этой хаотичной паутины — бесконечного переплетения Поля Вероятностей. Дар и проклятие Хранителя Равновесия — возможность видеть всю бесконечность прошедших, текущих и будущих событий, все возможные выборы, совершаемые разумными, все пласты небывшего и небудущего, которое может стать реальным при совершении выбора. Нити Судеб дрожали и постоянно менялись, каждый раз при взгляде на сеть она выглядела по-разному.
Старый друг предупреждал когда-то, что на пути будут попадаться яркие души, которые необходимо спасти, ибо они важны для мира. От чего спасти? Неизвестно.
Кузнецов сын — один из таких?
Предупреждение взрывало голову болью, становилось тяжело удерживать полностью человеческий облик. Что не так с этим парнем? Сосредоточившись на ближайших событиях в его судьбе, Кхайнэ вдруг со свистом втянул аоздух сквозь сжатые зубы. Совсем рядом находилась узловая точка! Развилка выбора, который повлияет на миллионы, миллиарды жизней! И выбор принадлежит вовсе не парню, а ему, Кхайнэ.
Проветриться, что ли…
Кот встал и, не одеваясь, выскользнул за дверь.
«Куда?!» — тут же встрепенулся честно изображавший собаку Айфир.
«Пробегусь. Может, голову попустит» — отозвался кхаэль.
Снаружи полегчало. В лицо шибануло ледяным ветром и колким снегом, чистые природные запахи на время перебили едкий человеческий. Кот с облегчением выдохнул и отпустил собственное тело, позволив ему меняться со сладкой тянущей болью. Вроде бы, ничего значительного, совсем чуть изменился рост и вес, поменяли строение кости и мускулы — несведущий издали легко перепутает с человеком. Но только издали. Кот вздохнул свободнее, упиваясь жаждой движения. Она накатывала волнами дрожи, подстегивала сорваться в оборот или бой с тенью, в бесцельные прыжки по скалами или охоту на дичь. Ветер забирался под рубашку, леденя и щекоча одновременно. И казалось, в его завываниях колокольчиками рассыпается разноголосый смех.
— Юдар, проказник, — усмехнулся Кот, довольно блестя глазами. — Опять летать с тобой некому?
Из ветра тут же соткалась длинная гривастая морда, гибкое змеиное тело с короткими цепкими лапами. Почти прозрачный силуэт вился вокруг кхаэля, складывался кольцами и петлями, лизал в лицо теплым ветряным языком.
— Янос грустит, — прозвучал изменчивый голос, сложенный из тысяч где-то когда-то звучавших голосов. — Ты злишься. Маар тоскует, тоже злой. Уль злая. Нехорошо.
Кхайнэ вздохнул, опустив ладонь на упругую голову Великого духа. Игривый Ветер честен и прям, он говорит только то, что рождается в его открытом разуме, только то, что видит и слышит. А это значит, что старый друг опять решил поискать утешения в винной бутылке, дух Смерти все настойчивее требует себе опору и напарника, океаны становятся слишком опасны, а сам он излишне демонстрирует чувства, о которых не стоит знать окружающим.