Кантата для Лейбовича

Миллер-младший Уолтер Майкл

Аббат встретил его вежливо и предложил железную койку в келье с окном, выходящим на юг, извинившись при этом, что гостевых комнат недавно коснулся бич оспы. Монсеньера обслуживала собственная свита, а ел он кашу с травами в трапезной вместе с монахами аббатства.

– Если не ошибаюсь, тебе часто случается падать в обморок, - сказал он брату Френсису, когда пришел этот страшный час.
– Сколько членов твоей семьи страдало эпилепсией или безумием?

– Ни одного, экселенц.

– Никакой я не "экселенц"!
– рявкнул сановник.
–

А сейчас мы выжмем из тебя всю правду.
– Тон его голоса предполагал, что это будет простая и легкая хирургическая операция, которую уже давно следовало провести.

– Ты слышал, что документы можно искусственно состарить?

Брат Френсис о таком никогда не слышал.

– Ты знаешь, что жену Лейбовича звали Эмилия, а Эмма не является уменьшением от Эмилии?

Этого Френсис не знал, но вспомнил из времен своего детства, что родители его не придавали особого значения тому, как обращаться друг к другу.

– И если присноблаженный Лейбович предпочитал называть ее Эммой, я уверен...

Монсеньор разгневался и атаковал Френсиса оружием семантики, а когда наконец оставил одного, ошеломленный монах терялся в догадках, видел он когда-нибудь какого-то паломника или нет.

Перед-отъездом и этот адвокат пожелал увидеть украшенную копию схемы, но на сей раз руки брата Френсиса дрожали от страха, поскольку мог последовать приказ прекратить дальнейшую работу над любимым проектом. Однако монсеньор только постоял, глядя на документ, с некоторым трудом проглотил слюну и с усилием кивнул.

– У тебя богатое воображение, - признал он, - но все мы уже давно это знаем, не так ли?

Рога монсеньера тут же укоротились на целый дюйм, и в тот же вечер он уехал в Новый Ватикан.

Спокойно уплывали года, покрывая морщинами лица молодых когда-то братьев и серебря их виски. Извечная работа в монастыре продолжалась непрерывно, снабжая внешний мир тонкой струйкой многократно копируемых и заново переписываемых манускриптов. Брат Джерис предложил устроить типографию, но когда аббат спросил его о причинах, нашел лишь один ответ: "Чтобы увеличить объемы выпуска".

– Вот как? И что ты будешь делать со всей этой бумагой в мире, который вполне устраивает общая неграмотность? Продавать селянам на растопку?

Разочарованный брат Джерис только пожал плечами, и скрипторий остался при чернильнице и гусином пере.

Но вот однажды весной, незадолго до Великого Поста, прибыл посланец с радостным известием. Процесс канонизации Лейбовича закончился. Вскоре соберется коллегия кардиналов, и основатель Ордена Альбертинцев будет вписан в святцы. Пока все радовались этой новости, аббат - уже ссохшийся и впавший в детство - вызвал пред очи свои брата Френсиса и прохрипел:

– Его Святейшество требует твоего присутствия во время канонизации Исаака Эдварда Лейбовича. Собирайся в дорогу. Потом ворчливо добавил: - И не грохнись тут в обморок.

Путешествие до Нового Ватикана должно было занять не менее трех месяцев, а может, и больше, поскольку продолжительность его зависела от того, как далеко сумеет забраться брат Френсис, прежде чем банда разбойников, встречи с которой ему все равно не избежать, лишит его осла. Френсис отправился в одиночку и без оружия. С собой он взял только нищенскую плошку и украшенную копию схемы Лейбовича, молясь, чтобы ее у него не отняли. Однако в качестве средства предосторожности он наложил черную повязку на правый глаз, поскольку даже упоминание о наведении чар могло обратить в бегство шайку суеверных селян. Так вооруженный и экипированный, двинулся он в путь, послушный вызову первосвященника.

Спустя два с лишним месяца он встретил своего разбойника на горной дороге, извивавшейся среди деревьев и удаленной от какихлибо селений. То был невысокий мужчина, сильный как бык, с блестящей лысиной и челюстью, подобной гранитной плите. Он стоял посреди дороги, широко расставив, ноги и скрестив на груди мощные лапы, и разглядывал небольшую фигурку на осле. Разбойник был вроде бы один, вооруженный только ножом, которого даже не вынул из-за пояса. Его появление несколько разочаровало брата Френсиса, поскольку втайне он мечтал о новой встрече с паломником.

– Слазь, - сказал разбойник.

Осел остановился. Брат Френсис сдвинул с головы капюшон, чтобы показать повязку на глазу, и коснулся ее пальцем, а затем стал медленно поднимать, словно желая открыть нечто ужасное. Разбойник откинул голову назад и разразился смехом, который мог бы исходить из глотки самого дьявола. Френсис пробормотал какое-то заклинание, но разбойника это явно не испугало.

– Вы, болтуны в черных мешках, затаскали этот фокус много лет назад, - заявил он.
– Слазь.

Френсис улыбнулся, пожал плечами и без слова протеста слез с осла.

– Желаю тебе доброго дня, господин, - весело сказал он.
– Можешь взять себе осла. Думаю, пешая прогулка пойдет мне на пользу.
– Он улыбнулся и хотел идти дальше.

– Подожди-ка, - остановил его разбойник.
– Раздевайся догола. И посмотрим, что у тебя в суме.

Брат Френсис коснулся нищенской миски и беспомощно развел руками, но разбойник снова лишь насмешливо рассмеялся.

– Видел я уже и этот номер с миской, - сказал он. Последний парень, изображавший нищего, носил в башмаке золото. А теперь снимай тряпки.

Брат Френсис выставил напоказ свои сандалии, после чего принялся раздеваться. Разбойник обыскал его одежду, ничего там не нашел и бросил ему обратно.

– А теперь покажи, что у тебя в суме.

– Это просто документ, господин, -запротестовал монах.
– Он ценен лишь для своего владельца.

– Открой.

Френсис молча повиновался. Позолота и цветные украшения ярко засверкали в лучах солнца, продирающихся сквозь густые листья. Разбойник открыл рот и тихо присвистнул.

– Красивая безделушка! Моя женщина наверняка захочет повесить это на стене.