Капелька на Берегу Седьмого Чувства
Шрифт:
– Странно, почему же я раньше этого не замечала?
– А ты просто не всматривалась. Всмотреться, значит постараться понять душу.
– Мам, ты тоже была на Берегу Семи Чувств?
– Семи чувств? Я знаю только шесть.
– Шесть? Расскажи.
– Ну, это всем известно: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. А шестым чувством называют обычно интуицию – внутренний голос, какое-то необъяснимое чутьё.
– Мое шестое чувство подсказывает мне, что я должна сгонять на рынок, пока ты будешь книжки продавать. У нас, кстати, некстати масло подсолнечное
– Я до пяти работаю, Тошечка. Потом высплюсь, сегодня ночью нам в библиотеку не нужно. Знаешь, как меня найти: от главного входа на книжный базар налево третья палатка. Буду ждать. Мы так и не договорили, что там за Берег Семи Чувств. Ты мне расскажешь? О, мой троллейбус! Жду, люблю, пока!
Всю дорогу до рынка на глаза Капельке попадались удивительные вещи: на втором этаже старого дома, со стен которого кусками отваливалась бирюзовая штукатурка, вдруг обнаружилась в овальной нише прямо над входом маленькая гипсовая женская головка. Горельеф – вспомнила Капелька мамины уроки. Длинная точёная шейка, непослушные завитки выбиваются из перевитого ленточками узла на затылке.
– Ну и заявочки! Ты что же, здесь всегда была? Как же я тебя раньше не замечала? Тысячу раз мимо проходила.
Потом Капельке встретилось маленькое белоснежное облачко, которое явно заблудилось среди грязно-серых и едко-жёлтых клубов дыма, извергаемых заводскими трубами. Оно растерялось, не зная, как вырулить между ними, чтобы не запачкаться. Облачко было похоже на то, которое Капелька видела во сне.
– Лети прямо над аллеей, – мысленно приказывала Капелька, задрав голову и, как лоцман, прокладывала облачку путь… Бабах!
– Питон! У тебя что, совсем крыша поехала?! Смотреть надо, куда идешь! Как танк, чуть с ног не сбила мирного человека.
Сначала в глазах у Капельки засверкали солнечные брызги, потом изображение сфокусировалось. Перед Капелькой стоял Никита – тот самый сосед по парте.
– Кит, а ты, оказывается, рыжий!
– Ага, особенно летом, когда выгораю на солнце. А у тебя веснушки. Ты только сегодня прозрела?
– Кажется, да. А почему ты никуда не уехал?
– Улетаю через две недели. На второй поток в лагерь в Кабардинку. А сначала должен бабушку развлекать, она к нам скоро из Челябинска нагрянет с визитом. Родителям некогда: у них с магазином запарка.
– Кабардинка – это где?
– Сначала нужно добраться до Новороссийска, а от Новороссийска автобусом до Кабардинки полчаса, не больше.
– Мы в те края тоже собираемся в июле.
– А сейчас ты куда?
– На рынок.
– А потом?
– Потом буду печь блинчики с картофельной начинкой и компот варить. – Пит, возьми меня в качестве тягловой силы. Плату беру картофельными блинчиками.
– Тебе что, делать нечего или тебя дома не кормят?
– Пацаны все разъехались кто куда. Родители до ночи на работе. Дома из еды только чипсы, «Дошираки», «Кириешки», «Пепси» и «Стиморол». Меня от всего этого уже воротит.
– Ладно, Кит, пошли. Только, чур, пощады не просить, раз тягловой силой назвался. Грузить, так грузить!..
В этот день на рынке всё казалось Капельке необычным, как на картинах маминых любимых импрессионистов: серебристая рыбная чешуя, живописные горки фруктов, припорошенных пылью. А по цветочному ряду можно было ходить часами, но время поджимало. «Тягловая сила» заметно приуныла, хотя и не просила пощады.
Они приползли домой, задыхаясь от жары, когда на часах было уже одиннадцать.
– Кит, ты что больше любишь, чистить картошку или печь блины?
– Больше всего я люблю слушать музыку.
– О! Это значит, печь блины. Кто печет блины, слушает магнитофон на кухне. Кто чистит картошку, смотрит телевизор в комнате. Вдвоем всё равно на кухне не развернуться. Я наведу тесто. Ты не бойся! Это очень просто. Я проведу мастер-класс. Между прочим, лучшие повара – это мужчины.
– А я и не рвусь в лучшие. А что у тебя есть из музыки?
– «Blackmore’s night» последний альбом слушал?
– Нет. Что за группа? Не знаю такой.
– Они играют фолк-рок. На ирландскую народную музыку похоже.
– Ладно, уговорила – показывай. Первый мой ком, который блин, сама будешь есть. Поняла?
– С удовольствием съем твой блин-ком!
– Ага, удовольствие я тебе гарантирую.
Когда Капелька с полным тазиком начищенной картошки в одной руке, с пакетом картофельных очистков и ножом – в другой вернулась на кухню, там стоял чад. И в этом чаду, пританцовывая под весёлую мелодию, колдовал Кит. Было очевидно, что он вошёл во вкус. Аккуратная горка блинов возвышалась в центре стола, а в стороне на блюдечке лежали отходы производства: один блин – рыхлый, бесформенный и липкий, а другой – твёрдый и подгоревший с одной стороны до чёрного цвета.
– Это что – оба для меня? – обречённо возопила Капелька, – Мы на два не договаривались!
– Второй я заберу с собой на память об этом историческом событии. Внукам буду показывать.
– Только не на ночь. А то кошмары сниться будут. Ну, ты и начадил! Придётся окно открывать, в заводском дыме всё-таки поменьше всяких вредных веществ.
– А почему у вас вытяжки нормальной нет?
– У нас много чего нет: стиральной машины, компьютера, телефона,
микроволновки, СD – плеера, даже пылесоса. Кажется, всё перечислила, чтобы впредь не задавал глупых вопросов.
– Ладно, Пит, не обижайся! Ну, хочешь, я… – и тут Никита, выпучив глаза, давясь и кривясь, в несколько секунд уничтожил свой липкий и бесформенный блин-ком.
Капелька расхохоталась, глядя на его потешную физиономию.
Когда блинчики с картофельной начинкой были обжарены, компот сварен, Кит накормлен и отправлен восвояси вместе с целлофановым пакетиком, в котором упокоилось подгоревшее «назидание потомкам», Капелька налила в термос компот, сложила в сумку обед для мамы и пошла на книжный базар.