Капитали$т: Часть 2. 1988
Шрифт:
— Предложила, — сказал я осторожно.
— Ну и вот! И польза — денег нормально заработаете, и безопасность — никто даже близко к вашему кооперативу не подойдет. А Светка — голова! Академик! Ей бы в правительстве сидеть, в стране бы порядок был! Она у себя так все поставила — рабочие за нее хоть в огонь прыгнут. И со всеми мир, со всеми хорошие отношения. Вот как дела нужно делать. А ваши молодые, да ранние, червонец увидели и поплыли — хозяева жизни… — Седой усмехнулся. — А все равно никуда не денутся. Братвы много, все голодные. Вон — поллитра у халдеев
Я думал. Очень усердно соображал. Вот как, значит, получается. Товарищ директор конфетной фабрики в связке с уголовным элементом, да если сюда еще моего папеньку пристегнуть…
— Я по своей линии вопросы решаю, — сказал Седой. — Светка — по своей. Твой батя — по своей. И всем хорошо. Как сам считаешь?
— А с пацанами нашими что будет? — спросил я.
— С этими спортсменами-барыгами? — Седой поморщился. — Да не нужны они мне. Трогать не буду, отвечаю. Но и что кто-то другой их не тронет, обещать не могу.
Глава 17
Я мелкими глотками пил кофе и думал. Причем, в голову лез всякий вздор, никак не связанный с ситуацией. Делать выбор, думал я. Постоянно делать выбор. Главный признак этого времени. Распутье, перекресток семи дорог… Как в сказке, направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — тоже ничего хорошего. В том-то и ужас времени, в котором я оказался — хороших выборов нет. Только между злом и злом. Или злом, злом и злом. Или… Кто меньшее зло? Лисинский? Или Светлана Романовна? Или отцовы товарищи? Все хуже, как, по слухам, говорил один известный исторический деятель. А Светлана Романовна — ушлая тетя! Ох и ушлая! Четко поставила на криминал. А теперь еще и на партноменлатуру поставить хочет! Чтобы беспроигрышно…
— А к слову, — прервал мои рассуждения Седой, — за брательника своего младшего, Русю, я ни с кого из вас не спросил. А его закрыли, три года дали. Догадываешься, почему не спросил?
— И почему же? — поинтересовался я.
— Вы тогда сильнее оказались. И хитрее. А эти балбесы малолетние решили, что им все можно. А так не бывает, чтобы все можно. И у меня вопросов нет, раз у брательника мозгов не хватило решить вопрос в свою пользу, то и я спрашивать за это не буду. А ты, пацан, подумай, все же, с кем тебе лучше по жизни двигаться. Если мы все вместе будем, то большие дела сможем сделать. Подумай.
— Я подумаю, — сказал я.
Со стороны бара из колонки пел Корнелюк:
'Пpедъявите билет!
Что я мог сказать в ответ?
Вот билет на балет,
На тpамвай билета нет'.
— Ну подумай, — сказал Седой с усмешкой. — Подумать всегда полезно. Только ты, пацан, думай в правильную сторону.
Он коротко кивнул и поднялся из-за стола. А я остался думать и пить остывший кофе.
— Ну что, как все прошло? — отвлек меня от философских размышлений Валерик. Он был серьезен и насторожен.
— Хреново, Валер, — сказал я. — Нам предлагают серьезные бабки за сотрудничество. И полную безопасность в комплекте. Вот прям сейчас Седой распинался. С ним Светлана Романовна работает. Коалиция, так сказать.
— Лех, у тебя температура нормальная? — озабоченно спросил Валерик. — голова не болит? Или может тебе подсыпали чего?
— С чего бы? — спросил я с улыбкой.
— Не, ну а как я должен реагировать? — возмутился Валерик. — Ты говоришь, что все хреново. Перспектива заработать кучу бабок и обеспечить безопасность. Это хреново, по-твоему? С логикой все в порядке?
— Понимаешь, Валер, — сказал я, — здесь хреново то, что нам предлагают занять сторону. Присоединиться к движению.
— Ну?! — вытаращился на меня Валерик.
— Вот тебе и ну! Нам не нужно присоединяться к движению. Нам нужно свое движение создавать. И держаться подальше от всякого говна.
Валерик нервно усмехнулся.
— Ты что конкретно делать предлагаешь?
— Думать, — сказал я. — А завтра соберемся и обсудим сложившееся положение. Сначала сами обсудим, а потом уже поставим в курс Евгения Михайловича и эту… директоршу.
По домам мы разъехались задумчивые и невеселые.
Заседание нашего кооператива состоялось на следующий день в кафе «Мороженное». На повестке дня стоял исконный русский вопрос: «что делать?» Я рассказал компаньонам о поступившем от Светланы Романовны предложении и предложил высказаться. Первым слово взял Серега.
— Пацаны, — сказал он с некоторым даже пафосом, — думайте сами. Вот Леха сейчас о каких-то высоких материях говорил. Я в этом не понимаю ни хрена! Я понимаю у нас в салоне — бабки с посетителей собрал, кассету поставил и все, спасибо, до свидания! Или башку кому-нибудь набить! Вот это я хорошо понимаю. А вся хозяйственная канитель — ну не мое! И еще, это получается, с «синими» работать придется?
— Получается так, — сказал я. — Не то, чтобы работать, но… Смежники, одним словом.
Серега скривился.
— Не люблю я эту публику! Всегда все перекрутят в свою пользу, кинут, еще и виноватым останешься! Подальше от них держаться.
— А ты чего думаешь? — спросил я Валерика.
Тот пожал плечами.
— Предложение, Леха, конкретно тебе делали. Мы с Серегой здесь вообще с боку припека. Решай, как сам чувствуешь. Единственный момент, который меня смущает. Ты же бабки у этой Светланы Романовны взял? Десять штук?
— Взял, — подтвердил я.
— И тогда получается, что бабки возвращать нужно? Не предъявят они тебе за них? — спросил Валерик.
— С чего бы? — удивился я. — Эти десять штук, Валер, по сути — отступные. Чтобы я с Лисинским не пытался на ее предприятие зайти. Понимаешь?
— Ну тогда нормально, — с облегчением сказал Валерик. — Тогда тебе решать самому — как поступать и в какую сторону двигаться. А мы с Серегой твое решение принимаем. Так, Серега?
— Ясен пень, — улыбнулся он. — Да Леха, наверное, уже и надумал чего-то. Надумал же, Леха?