Капитализм. Незнакомый идеал
Шрифт:
Ватикан редко мог относиться к капитализму иначе, чем к необходимому злу, в лучшем случае, и "Populorum Progressio" свидетельствует о том, что к пониманию прийти нелегко. Однако это не значит, что капитализм — полная формула общественного просвещения и прогресса; это только экономическая система, которую люди доброй воли могут использовать успешней, чем любую другую из когда-либо существовавших, чтобы добиться тех общественных целей, которые им помогают определить политика и религия».
Посмотрите, как неприлично пытаться оправдать капитализм на альтруистических основаниях. Насколько же наивны эти циники. Энциклика направлена не на их богатство и не на облегчение бедности.
По-военному сцепленные, уравнивающие цинизм с «практичностью», современные прагматики
Я знаю, что тот же упрек обращают и к объективизму. Мы боремся с призраком, говорят нам, никто и не поддерживает тех идей, против которых мы сражаемся.
Ну что ж... Как сказал один из моих друзей, только в Ватикане, Кремле и Эмпайр-стейт-билдинг знают истинное положение вещей в современном мире.
1967
Расправил ли Атлант плечи?
Как видно из названия этой дискуссии, тема ее — связь событий, изображенных в моем романе «Атлант расправил плечи», с реальными событиями сегодняшнего мира.
Можно сформулировать вопрос и так, как мне нередко его задавали: «Пророческий ли это роман или исторический?»
Вторая часть вопроса, по всей видимости, дает ответ на первую. Если кто-то считает «Атланта» историческим романом, значит, он оказался сбывшимся пророчеством. Суть дела лучше всего выразить следующим образом: хотя политические аспекты «Атланта» нельзя считать ни его главной темой, ни основной целью, мое отношение к этим аспектам в те годы, когда писался роман, было равнозначно краткому правилу, которое я для себя выработала: «Цель этой книги — не дать ей стать пророческой».
Книга вышла в 1957 году. С тех пор я получила много писем и слышала немало комментариев, которые, по существу, сводились к следующему: «Когда я впервые прочел "Атланта", я подумал, что вы преувеличиваете, но потом, читая газеты, понял: то, что происходит в мире, в точности соответствует вашему роману».
Так оно и есть. И даже больше того.
Современное состояние мира, политические события, планы и нынешние представления настолько абсурдны и иррациональны, что ни я, ни какой-нибудь другой романист не мог бы облечь их в художественную форму — никто бы ему не поверил. Романист не мог без них обойтись; лишь политик мог бы подумать, что это возможно.
Политические перспективы «Атланта» не тема, а одно из следствий его темы. Тема книги — роль разума в человеческом существовании и, как следствие, изложение нового этического кодекса, морали разумного эгоизма.
История, рассказанная в «Атланте», показывает, что происходит в мире, когда люди разума — изобретатели и новаторы во всех видах умственной деятельности — объявляют забастовку и гибнут, протестуя против альтруистско-коллективистского общества.
В «Атланте» есть два ключевых пассажа, кратко выражающих его содержание. Первый — слова Джона Галта:
Только один род людей в истории никогда не бастовал. Все типы и классы останавливались, когда хотели, и предъявляли спои требования миру, ссылаясь на свою незаменимость, кроме тех, кто нес мир на своих плечах, поддерживал его жизнь, получая в награду одни лишь муки, но никогда не предавал человечества. Наверное, настал их черед. Пусть мир узнает, что они делают и что бывает, когда они отказываются действовать. Бастуют люди разума, мисс Таггарт. Бастует ум.
Второй отрывок объясняет название романа:
— Мистер Риордан, — сказал Франсиско торжественно и спокойно, — если вы видели Атланта, держащего мир на плечах, если вы видели, как он стоял, а кровь струилась по его груди, колени подгибались, руки дрожали и все же из последних сил удерживали мир, и чем больше он старался, тем тяжелее давил мир ему на плечи, что бы вы предложили ему сделать?
— Не знаю. А что он мог сделать? Что бы вы ему сказали?
— Расправь плечи.
История «Атланта» — это конфликт двух основных противников, двух противоположных философских школ или двух противоположных отношений к жизни. Прибегнув к краткой формуле, назовем их «разумно-индивидуалистически-капиталистической осью» и «мистическо-альтруистическо-коллективистской осью». Рассказ показывает, что основной конфликт нашего времени не только политический или экономический, но нравственный и философский; что господствующая философия нашего времени — яростное восстание против разума; что так называемое перераспределение богатств — лишь поверхностное проявление мистически-альтруистически-коллективистских взглядов; что настоящая природа и глубочайший, основной смысл их противостоит человеку, разуму, жизни.
Вы думаете, я преувеличила?
Сочиняя «Атланта» и позже, я собирала досье, которое можно было бы назвать исследовательским или документальным. Я назвала его «Досье ужасов». Разрешите привести из него несколько примеров.
Вот пример современной идеологии, взятый из семинара бывших студентов под названием «Недоверие к разуму», проходившего в Уэслианском университете в июне 1959 года.
Быть может, в будущем разум утратит свое значение. Быть может, в эпоху бедствий люди будут руководствоваться не человеческой мыслью, но человеческой способностью страдать. Не университеты с их мыслителями, но места и люди в беде, обитатели сумасшедших домов и концлагерей, беспомощные и нерешительные чиновники и солдаты в одиночных окопах будут освещать путь человека, преобразовывая его знания о боли во что-то творческое. Быть может, мы вступаем в новую эру, и нашими героями станут не такие гиганты разума, как Исаак Ньютон или
Альберт Эйнштейн, а такие жертвы, как Анна Франк, которые покажут нам чудо, большее, чем мысль. Они научат нас терпению, научат тому, как создавать добро в гуще зла и взращивать любовь пред ликом смерти. Впрочем, если это произойдет, университет все же будет занимать свое место в обществе. Даже интеллектуал может быть примером творческого страдания.
Вы думаете, это исключение, странная крайность? 4 января 1963 года в «Таймс» была опубликована такая история.
«Критерием отбора лучших коллег должны быть не просто мозги и степени, а наилучшее поведение в обществе», — говорит директор Лесли Р. Северинхаус из Хаверфордской школы, расположенной неподалеку от Филадельфии. В «Журнале комиссии по приему в колледж» он предостерегает против «высокоинтеллектуальных, агрессивных, честолюбивых, социально незаинтересованных и самовлюбленных индивидуалистов». Поскольку эти эгоцентричные и яркие студенты «мало что могут предложить и сейчас, и в дальнейшем», коллеги должны поощрять другие положительные качества. «Кто сказал, что мозги и мотивированное поведение — большие достоинства? А разве не достоинство — озабоченность состоянием общества? Разве мы не рады кандидату, который верит, что "никто не живет для себя? [31] " А как вам умение вести за собой, честность, дар дружбы и обмена идеями? Можем ли мы отмахнуться от духовной жажды? Почему мы должны оставлять без внимания сотрудничество в добрых делах, ведь даже оно в какой-то мере мешает накапливать знания? А как милосердие и порядочность? Всех этих качеств не найдешь на досках достижений, — сетует Северинхаус. — Колледжи сами должны верить в скрытые возможности молодых людей такого типа».
31
«Ибо никто из нас не живет для себя» (Рим 14:7).