Капитализму в России не бывать!
Шрифт:
По окончании института Косыгин работал мастерм, начальником цеха, директором текстильной фабрики, заведующим промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б), председателем Ленгорисполкома.
В 1939 году его вызвали без объяснения причин. Лишь купив на вокзале по прибытии в столицу газету, он узнал из неё о своём назначении наркомом текстильной промышленности. А в 1940 году он стал заместителем председателя Совнаркома СССР.
В первые же дни Великой Отечественной войны был создан Совет по эвакуации промышленности во главе с больным и нерешительным Шверником, и фактически всей его работой руководили заместители председателя Косыгин и Первухин. Хотя весь их аппарат насчитывал пять человек, Совет проделал громадную работу, обеспечив эвакуацию более 1500 крупных предприятий с 10 миллионами рабочих и членов их семей. Было эвакуировано также 8,5 миллионов голов скота.
Когда правительство было эвакуировано в Куйбышев, Косыгин оставался в Москве вместе с семьёй. Его дочь-школьница жаловалась на холод в классе, но ей объясняли, что трудно всем, и она должна переносить испытания так же, как и другие.
В январе 1942 года Косыгин направлен в Ленинград в качестве уполномоченного Государственного Комитета Обороны, и он много сделал для эвакуации жителей города.
С 1943 по 1946 год Косыгин, оставаясь заместителем председателя Совнаркома СССР, возглавлял и правительство РСФСР, в 1948 году был министром финансов СССР, затем министром лёгкой промышленности СССР. Он сыграл видную роль в подготовке и проведении денежной реформы 1947 года, которая обеспечила устойчивость системы советских финансов после войны и в то же время максимально сохранила сбережения простых тружеников, имевших относительно небольшие вклады в сберкассах, зато основательно наказала спекулянтов, вынужденных бросать мешки со старыми деньгами.
Судьба Косыгина висела на волоске во время расследования «ленинградского дела», поскольку он был связан дружескими и даже родственными отношениями с опальным секретарём ЦК ВКП(б) А.Кузнецовым. Покровительствующий Косыгину Микоян отправил его на время расследования «дела» в командировку на Алтай, но, думается, карающая рука «органов» достала бы его и на краю света, если бы не заступничество Сталина, который однажды во время заседания правительства подошёл к нему и сказал: «Ничего, Косыга, ещё поработаешь».
Некоторые авторы причисляют Косыгина к «русской партии», которая якобы была озабочена угнетённым положением великороссов в сталинском СССР, и восхваляют приписываемые группе Кузнецова — Вознесенского намерения создать российскую компартию, сделать Ленинград столицей РСФСР и пр. Думается, они сами не понимают, за что возвышают участников «ленинградского дела». В действительности обвинённые по этому делу выступали, возможно, не вполне осознавая это, как сепаратисты, а этот грех Сталин считал непростительным.
Сталин ценил Косыгина, как специалиста, и Алексей Николаевич, на каком бы посту ни трудился, показывал глубокое знание дела, проявлял исключительную дотошность, добросовестность и редкостную работоспособность. В то же время Сталин не считал его крупным государственным деятелем. Как передавал мне бывший министр путей сообщения И.В.Ковалёв, одно время близкий к Сталину, вождь говорил о Косыгине: «Легковик!», имея в виду, очевидно, не только то, что тот возглавлял министерство лёгкой промышленности, но и то, что он «легковат» для серьёзной государственной работы. Тем не менее Косыгин с 1939 года был членом ЦК ВКП(б), а в 1946 стал кандидатом и в 1948 — членом Политбюро.
Однажды Сталин, отдыхая на юге, где в это время находился на отдыхе и Косыгин, пригласил его к себе вместе с семьёй. Тогда состоялся интереснейший разговор о том, что выше всего надо ценить в семейной жизни. Сталин рассказывал подробности своей жизни в туруханской ссылке, о своём побеге. Затем Сталин, несмотря на существовавший у моряков негласный запрет на нахождение женщины на корабле, пригласил Косыгина с женой на борт военного корабля. Он подробно расспрашивал моряков об условиях их службы и быта и дал Косыгину поручение улучшить снабжение флота продовольствием и обмундированием.
В то же время работа со Сталиным подчас приносила Косыгину немало огорчений. Так, после войны Вологодскую область охватил голод. Получив отчаянную просьбу руководства области о помощи, Косыгин попросил разрешения Сталина о выделении Вологде зерна из госрезерва. Сталин отказал, сочтя просьбу вологжан проявлением паники. Помощники впоследствии вспоминали, что Косыгин вернулся от Сталина в состоянии крайнего раздражения. И подобных случаев было немало. Несмотря на это, Косыгин навсегда остался сторонником Сталина и высоко ценил несокрушимую волю вождя и его заслуги перед страной.
При Хрущёве Косыгин стал заместителем председателя Совета Министров СССР и председателем Госплана СССР. Он нередко возражал Хрущёву по хозяйственным вопросам и, приводя солидные обоснования, отстаивал свою точку зрения.
Вообще Косыгин, сам «интеллигент ленинградской закалки» и повседневно общавшийся с видными представителями интеллигенции, был неким чужаком в правящей советской элите. Для Сталина Ленинград, откуда вышел Косыгин, оставался гнездом оппозиции. Косыгин отрицательно относился к борьбе с «низкопоклонством перед Западом», не верил во вредительство членов «Промпартии», считая, что это дело было создано органами госбезопасности. Жена говорила Косыгину, что круг членов Политбюро чужой для него. Хрущёв с подозрением относился к интеллигенции, для которой Косыгин был «своим». Да и сам Косыгин говорил: «эти украинцы (Брежнев и вытащенные им с Украины руководящие кадры. — М.А.) меня сожрут».
Косыгин много читал, любил музыку и театр, посещал премьеры, музеи, выставки художников, сам неплохо разбирался в живописи. Был он и демократичен, насколько это было возможно при его высоком положении, во время пребывания в санатории обедал в общей столовой, на прогулках запросто общался с другими отдыхающими. Да и дома его любимой едой были отварная треска, овсяная каша и хлеб грубого помола. У него в доме бывали писатели и композиторы, художники и конструкторы. Семья Косыгина дружила с семьями писателя Шолохова, композитора Хачатуряна, конструктора ракет Челомея. В доме Косыгиных частыми гостями были известная метростроевка Татьяна Фёдорова, товарищи Алексея Николаевича по прежней работе в кооперативном движении в Сибири. Косыгин любил подвижный спорт — волейбол, греблю, был заядлым рыбаком.
В отличие от других руководителей государства того времени Косыгин был равнодушен к наградам и подаркам, хотя в связи с юбилеями ему дважды присваивали звание Героя Социалистического труда, не говоря уже о том, что он был удостоен множества орденов. Недолюбливая этого «интеллигента», коллеги Косыгина по Политбюро и правительству в глубине души признавали его превосходство над ними и завидовали ему.
Косыгин, признавая успехи в развитии страны, не верил сообщениям ЦСУ СССР о баснословном росте жизненного уровня советских людей. Он говорил, что его отец, квалифицированный питерский рабочий, мог содержать на свою зарплату жену-домохозяйку и троих детей, оплачивать трёхкомнатную квартиру, без излишеств, но прилично кормить и одевать-обувать семью. Для большинства советских рабочих такой уровень жизни оставался ещё недоступным. Как же можно утверждать, будто благосостояние рабочих у нас по сравнению с 1913 годом повысилось в восемь раз?