Капитан чёрных грешников
Шрифт:
— Сударыня, — сказал затем господин де Сен-Совер, обращаясь к старой деве, — вы говорите, ваш племянник приезжал сюда?
— Да, сударь. Примерно полгода назад.
— Вы не помните точно числа?
— Он выехал из Бельроша 27 апреля в три часа ночи.
— В самом деле?
И господин де Сен-Совер подумал:
"Ведь и президентша давала бал 27 апреля! Значит, в особняке был действительно он".
Потом он сказал вслух:
— Долго ли он здесь оставался?
— Нет, сударь, всего одну ночь.
— Так-так!
— На другой день он уехал.
— В Бельрош?
— Нет, в Тулон.
— А когда он вернулся из Тулона?
— Дело в том, сударь, — сказала мадемуазель де Венаск, — что из Тулона он отправился прямо к Мадам.
— Не заезжая в Бельрош?
— Не заезжая.
— Сударыня, — сказал господин де Сен-Совер, — вот тут-то тайна и становится глубокой, необъяснимой. Повторяю: меня привели сюда не только долг магистрата и любовь к истине, но и пламенное желание увидеть, как невиновность, в которую верите вы, воссияет из глубокого мрака, что ныне ее окутывает.
— Спрашивайте, сударь, — сказала мадемуазель де Венаск, — мы готовы отвечать вам.
— Вы утверждаете, что ваш племянник приехал сюда 27 апреля?
— Да, сударь.
— Он выехал из замка Бельрош в три часа ночи?
— Да.
— И отправился в Экс?
Мадемуазель де Венаск кивнула.
— Дело в том, что ваше утверждение полностью расходится с показаниями другого человека, который отнюдь не враг вашей семье, сударыня.
— Кто же этот человек? — спросила Марта.
— Его зовут Симон Барталэ.
— Перевозчик на пароме Мирабо?
— Да.
— Что же он говорит? — спросила мадемуазель де Венаск.
— Он видел на переезде вашего племянника тем самым раним утром 27 апреля, но ехал он не в Экс, а в сторону Альп.
— И это совершенно верно, — сказала мадемуазель де Венаск.
— Как же это объяснить?
— Сударь, — ответила старая дева, — племянник мой не разбойник, но он заговорщик: мы этого не скрываем. Он уже давно одним из первых стоял в списке дворян, назначенных охранять Мадам при ее высадке близ Марселя, и попытке поднять восстание на юге, с целью объявить ее регентшей по прибытии в Бордо.
Полиция Луи-Филиппа проведала, что готовится нечто важное, и самые ярые роялисты были взяты под наблюдение.
Поэтому мой племянник поехал по дороге в Альпы, но сразу же за Мирабо он сошел с дилижанса.
— Так!
— В дубовой роще его поджидала двуколка. Анри сел в нее, поехал по другой дороге и остановился позавтракать в Пертюи. Этого было довольно, чтобы усыпить подозрения мэра соседней с нами деревни Кадараш, получившего приказание следить за моим племянником.
— А из Пертюи куда он направился?
— Сюда, в Экс. Он переехал Дюрансу по подвесному мосту.
Этих фактов, которые мадемуазель де Венаск изложила четко и ясно, как раз и недоставало в следственном деле.
Симон видел, как барон переезжал реку, но не заметил, как тот возвращался.
С другой стороны, если господин де Венаск приехал в Экс 27-го числа вечером, 28-го уехал оттуда в Тулон, а из этого города можно проследить его путь день за днем вплоть то того, как он прибыл к герцогине Беррийской, то, поскольку человеку не дано быть вездесущим, он не мог одновременно быть на пути в Бордо и собирать в Лю-бероне шайку черных грешников.
До сих пор с обвинением все было хорошо, все говорило в его пользу.
Но вот появился и луч надежды для защиты, и этот луч обещал стать ослепительным.
Лицо господина де Сен-Совера просветлело.
Само собой, ему не требовалось ничего иного, как увидеть торжество невинности господина де Венаска.
— Сударыня, — сказал он, — можно ли доказать, что ваш племянник сошел сразу после Мирабо?
— Можно, сударь.
— А что он завтракал в Пертюи?
— Ничего нет проще.
— А днем по дороге из Пертюи в Экс его видели?
— Он наверняка останавливался в Венеле задать овса коню.
— И, наконец, сударыня, — спросил еще господин де Сен-Совер, — как он 28-го числа уехал отсюда в Тулон?
— Дилижансом.
— Это легко проверить по книге в конторе, — кивнул следователь.
Он встал и распрощался.
Марта де Монбрен и мадемуазель де Венаск проводили его до порога со спокойным достоинством.
— Прощайте, сударыни, — сказал магистрат. — Вернее, до свидания. Верьте правосудию.
— И в милость Божию, — добавила благочестивая старая дева.
И господин де Сен-Совер ушел, думая про себя: "Я начинаю соглашаться с дядюшкой. Очень может быть, что господин Анри де Венаск невиновен!"
X
Господин де Сен-Совер был в полном смысле слова, человеком порядочным: он умел, оглядевшись, признать свою неправоту.
У себя дома, запершись в кабинете, молодой магистрат понял, что полтора последних месяца думал, что повинуется только своему долгу, а на самом деле повиновался множеству чисто человеческих страстей.
Он предвзято поверил в виновность барона Анри де Венаска.
А почему?
Потому что с юных лет он всегда слышал от своего дяди-советника, что Большой Венаск был виновен, хотя и оправдан.
Потому что, воспитанный в подозрении к этому роду, он всегда испытывал к нему тайное недоброжелательство.
Потому, наконец, как мы знаем, что какое-то время поговаривали о свадьбе его кузины с бароном Анри.
Кузина стала женой господина де Сен-Совера — и с той поры он лишь вдвойне испытывал неприязнь к Венаскам.