Капитан Го-Шан
Шрифт:
– А вот еще спрашивают, если молодой человек - гугенот?
– Отставить!- генерал Ерс встрепенулся и одернул френч.- Зачем нам протесты на поверхности Марса? Да и доставка деможилеток в такую даль выльется в тугрики. Протестантам в Космосе пока делать нечего. Вот построим первый Город Солнца, тогда милости просим. Ты все поняла, моя ласточка?
– Да погодите же, князь! Друзья и подруги, наша передача подошла к концу! Надеюсь, что сегодняшнее шоу вам понравилось! До встречи в эфире ... уберите лапы, я, между прочим, графиня ... что вы ...
В этом месте снова зажглись буквы "КИО" и передача закончилась. "Интересно, какие у них боевые модули?
– подумал Го-Шан,- Наверное, такие огромные конусы с запасом физраствора на год, а то и больше. И ИБР тоже
Тем временем коктейль начал действовать и Го-Шан почувствовал, как все тело покрыла короткая мягкая шерстка коричневого цвета. Чистым остался только небольшой овал в центре лица, на котором теперь светились доверчивым светом огромные овальные глаза. Капитан поправил мохнатой лапкой колбу с физраствором и несколько раз мигнул пушистыми ресницами. "Зумми, мой, - подумал он,- Хорошо-то как! Как в далеком детдомовском детстве, тогда - в самом начале..."
Постепенно Го-Шана заполнила пронзительная волна доверия к окружающему миру. Причем капитан чувствовал это по-детски наивное и безграничное доверие не к миру как к абстрактному понятию, а ко всем его элементам, которые попадали в поле зрения его овальных глаз. Особое доверие вызывали почему-то круглые ресторанные столики, загримированные под изделия из красного дерева. Но и остальные объекты тоже были неплохи - и двери, и окна, и льющийся через них свет, и стоящие на других столах колбы с физраствором, и подключенные к ним люди. "Две части "безграничного доверия" - многовато,- понял Го-Шан,- Одна будет в самый раз. Не забыть..."
Постепенно чувство доверия к миру достигло своего апогея, и готово было перейти в любовь ко всему сущему. На донышках овальных глаз начала накапливаться жидкость. И вдруг капитан почувствовал присутствие нового ощущения. Это была скорее мысль, состоящая из коротких предложений, которые бежали светящейся строкой по внутренней поверхности идеально круглой мохнатой головы - по лобной ее части. Го-Шан закатил глаза и начал читать: "Кто или Что могло это сделать? За что оно сотворило со мной такое? Ведь я ему так доверял и даже любил. Это жестоко, беспричинно жестоко. Но я не буду уподобляться этой жестокой и злобной сущности. Этой тяжести, которая висит надо мной всю мою жизнь. Стреляет в меня железом и извлекает из меня биоматериалы для своих изуверских опытов, причиняя при этом боль и мучения. Все равно, я не буду уподобляться этой жестокой твари, кем бы она ни была, ведь я не обычный гражданский чебурашка. Я умею терпеть боль. Поэтому я буду сопротивляться этой тяжести, несмотря на доверие, и даже не смотря на любовь. До последнего вздоха, до последней колбы с физраствором. Слышишь меня, ты, тварь!".
Жидкость из глазных донышек закапала на мягкую шерстку и потекла по груди вниз. Го-Шан поднял тяжелые ресницы. Все присутствующие в зале люди смотрели в его сторону. Наверное, он непроизвольно выкрикнул последнюю фразу вслух. Капитан сделал успокаивающее движение лапой и лица отвернулись. Это было уже не важно. Безграничное доверие начало понемногу отпускать. Столам и стульям Го-Шан еще доверял, а людям в ресторане уже почему-то нет.
Капитан поерзал на диване, устраиваясь поудобнее, и закурил электронную сигарету. Он поднес лапу к глазам и увидел, что крохотные мохнатые пальцы с декоративными коготками не дрожат и адекватно реагируют на нервные импульсы. Он был в норме. Окружающая реальность тоже понемногу восстанавливалась. Го-Шан ощущал только тянущую вниз тяжесть. По опыту он знал, что это большие круглые уши. Они неприятно натягивали кожу на поверхности головы, и поэтому их хотелось поддержать лапками. На этот случай у капитана имелась специальная поза. Он положил обе руки на спинку дивана, а корпусом сполз вниз - под стол. Уши легли на плечи, кожа на черепе разгладилась, и неприятные ощущения исчезли. Можно было продолжать ужин. Го-Шан посмотрел
Исполненные безграничного доверия двери распахнулись, и на пороге появился его старый знакомый - старший лейтенант в отставке Ба-Ла-Бан. Новый посетитель помахал рукой Марше и осмотрел зал. Экипирован он был необычно - прямо на старый застиранный военный комбинезон без знаков различия была надета видавшая виды деможилетка, а на лбу красовались такие же стереоскопические очки с перемотанными изолентой дужками. Ба-Ла-Бан был военным инвалидом и жил на крошечное военное гуанопособие от ЗУММа. В боях за северную оконечность Кольского полуострова он потерял правую ногу и был сильно контужен.
В этом конфликте принимал участие и Го-Шан - еще зеленым лейтенантом. Несмотря на то, что после войны прошло уже девять мирных лет, его до сих пор иногда мучили ночные кошмары. Главными действующими лицами этих кошмаров были промерзшие до стеклянного треска трупы пехоты, покрывавшие снежные поля с чахлой растительностью, и танки, обросшие толстым слоем инея и ледяной кровавой коросты. Во сне ледяные пехотинцы толпились вокруг Го-Шана и протягивали к нему руки с примерзшими автоматами, а он старался мягко отстраниться от них - так, чтобы солдаты не упали на землю и не разбились вдребезги. В этой войне Го-Шан выжил только потому, что его полк находился в резерве и в боевых действиях почти не участвовал. Лишь один раз их бросили на ликвидацию воздушного десанта противника, но стрелять тогда не пришлось. Амеропейские специалисты неправильно рассчитали высоту выброски и толщину утеплителя десантных комбинезонов, поэтому на землю приземлялись белые ледяные статуи и с глухим стуком заваливались на бок, покрываясь невесомыми волнами парашютного шелка. Го-Шан отлично помнил свою мысль, которая посетила его во время наблюдения за выброской. Эта мысль еще долго крутилась в голове, как запись на заевшем информационном носителе: " А площадь парашютной поверхности их специалисты рассчитали правильно - ледяные десантники не разбиваются от удара о землю ... площадь парашютной поверхности рассчитана верно ... площадь парашютной поверхности ...".
Когда Ба-Ла-Бан встретился взглядом с глазными овалами Го-Шана, улыбнулся и заковылял к столику, капитан понял, что приятная часть ужина окончена.
– Здорово, Го-Шан, дружище.- глухо зарокотал Ба-Ла-Бан, устраиваясь за столиком.- Отдыхаешь от тягот и лишений? Как там на фронте?
– С переменным успехом. А у тебя как с протестами?
– Пока без перемен.
После выхода в отставку, Ба-Ла-Бан примкнул к гугенотам, которых возглавлял некий Би-Либон-Офф. Билибоновцы боролись против засилья отморозков во всех Сферах. Теоретически они отстаивали права детдомовцев, поэтому течение было популярно в военной среде, особенно среди отставников и инвалидов.
– Закажи себе чего-нибудь, Ба. Я сегодня при деньгах,- Го-Шан поудобнее расправил уши.
– Вот за это спасибо, дружище. Ты же знаешь, пособия хватает только на физраствор и смазку для протезов, а казенный "Красный Дракон" уже достал. Я возьму "Колыхание Знамен", если ты не против. У нас сегодня большой митинг протеста. Вселенский съезд билибоновцев, так сказать. Сам будет выступать с приветственной речью.
– Валяй,- Го-Шан мучительно пытался поймать последние капли безграничного доверия.
Издавая сложную звуковую гамму механических звуков своим протезом, Ба-Ла-Бан заковылял к стойке бара. При его приближении Марша приложила к фуражке два пальца и улыбнулась. "Как раз, пока они поговорят, я успею закончить",- подумал Го-Шан и прикрыл глаза. Путешествие из страны безграничного доверия в пустыню повседневной настороженности было неприятным. Шерсть слезала клочьями, уши уменьшались в размерах с тихим скрипом, кожа вокруг сужающихся глаз сильно чесалась. Вскоре Ба-Ла-Бан вернулся с блестящей колбой, размотал трубку и подключился.