Капитан мародеров. Демон Монсегюра
Шрифт:
Они обливали себя вином, призывно кричали:
– Гаттинары, идите к нам! Мы бедные женщины, бургунды нам не платят, мы истосковались по сильным состоятельным мужчинам. Выпейте с нами вина!
Дозорные чуть с башен не попадали от такого зрелища. Вдобавок, к своей наготе, Аделина и Аньез устроили танцы, напевая и бесстыдно виляя бедрами. В то время, пока женщины развлекали гаттинар, Шарль облачившись в латы, подкатил бочку с порохом к воротам, запалил шнур и тут же отпрянул в сторону. Почти сразу же раздался сильный взрыв, ворота разлетелись в разные стороны, дозорная надвратная башня рухнула – путь в Гаттинару был свободен.
Лагерь Бургундов моментально проснулся и был готов к штурму. Храбрые бриганды де Флока ворвались первыми, круша все живое на своем пути. Храбрость – это желание жить, нередко превращаясь в готовность умереть. Шарль никогда не убивал людей и впервые принимал участие в сражении, если не считать предыдущего неудачного штурма города. Но запах крови, и близость добычи подстегнули его. Барон рубил мечом-дуриндарте[36] направо и налево, затем – фальшионом[37], рассекая кольчуги защитников города, не отставая от де Флока, Ла Гира и Ксентрэя.
Шарль сражался на центральной площади города, совершенно озверев от вида крови и смерти, царивших вокруг. Гаттинары оказывали слабое сопротивление. Увы, но покровитель города Святой Петр оказался бессилен перед озверевшими наемниками, и не смог защитить свою паству. Горожане пытались спастись бегством, но тут же погибали, переступив порог дома. Впрочем, не покидая родных стен, они также погибали от рук грабителей, врывавшихся в их дома. Город был обречен…
Де Флок сражался рядом с Шарлем, как вдруг раздался выстрел – Роббер упал. Капитан, опираясь на меч, попытался встать, но тщетно. Пуля пробила нагрудник – он истекал кровью.
Де Кастельмар заметил бландербас, торчавший из окна второго этажа дома, и тут же бросился туда, снедаемый жгучим желанием изрубить стрелявшего солдата на куски. Когда он вбежал на второй этаж, то в богатой гостиной никого не обнаружил. Зато «улов» оказался солидным. Сдернув расшитую серебром скатерть со стола, молодой наемник собрал все, что попалось под руку: серебряную посуду, столовые приборы, изящные часы с камина, подсвечники. Шарль обошел все комнаты, набив полный узел красивой дорогой одеждой.
Зная, что украшения женщины обычно хранят в спальне на туалетном столике, он вошел в комнату с твердым намерением поживиться. Портьера на окне слегка шевельнулась…
Де Кастельмар, не раздумывая, рубанул мечом. Раздался крик, а затем из-за портьеры выпала молоденькая девушка с рассеченной головой, она агонизировала. Шарлю стало не по себе, однако он быстро подавил жалость и волнение, вспомнив истекавшего кровью де Флока, которого достал меткий выстрел умирающей. Он бросил небрежный взгляд на жертву, затем хладнокровно сгреб украшения с туалетного столика, схватил резной ларец и с полным узлом покинул дом.
Очутившись на площади, де Кастельмар увидел страшную картину: все пространство было усеяно трупами гаттинар. Изрубленные в смертельной схватке солдаты, остекленевшим взором взирали на бургундов, снимающих с них амуницию. Раненые горожане, многие так и не успели одеться и покинули свои жилища в ночных рубашках, теперь красных от крови, взывали к милости победителей. Но те, вкусив крови, хладнокровно добивали мужчин и насиловали женщин прямо на площади. Предприимчивый подросток, явно сын какой-то маркитантки, бегал среди трупов и снимал с них все ценное. Пока наемники справляли свою физическую нужду, мальчишка ловко шнырял между ними (вид насилия для него стал привычным делом с раннего детства) и срывал серьги с ушей несчастных женщин, взывавших к помощи. Увы, но помочь им было некому. Насладившись легкой плотской добычей, наемники стилетами убивали своих жертв прямо в горло.
Город пылал… Гарь и дым застилали глаза. Шарль, отягощенный добычей, внимательно оглядел площадь, надеясь найти своих друзей. Вскоре он заметил их в ближайшем переулке. Аделина перевязала раненого Роббера, повязка на груди уже успела изрядно пропитаться кровью. Роббер заметил Шарля и попытался махнуть ему рукой. Но нестерпимая боль пронзила капитану грудь.
Шарль подбежал к друзьям и бросился к де Флоку.
– Как вы, капитан? – участливо поинтересовался он.
– Ничего… Надо подняться… А то всю добычу без нас растащат. – Беспокоился капитан. И, заметив ношу барона, добавил: – Я смотрю, вы не теряли времени даром и кое-что прихватили.
– Да, есть немного… – подтвердил Шарль, окинув взором два изрядно пухлых узла. – Из бландербаса стреляла девчонка…
– Что вы с ней сделали? Надеюсь, использовали ее как положено? – де Флок пытался пошутить, но тут же закашлялся.
– Увы, не успел… – печально ответил Шарль. – Я ее убил.
Де Флок ничуть не удивился – убивать на войне женщин, так же как и солдат, было обычным делом.
– Это ваша первая кампания, барон, и вы проявили себя, можно сказать, как полководец, умудренный опытом. Если бы не вы, гнить нам всем под стенами города еще долго, да неизвестно, чем бы все закончилось… – де Флок с трудом поднялся при помощи Аделины, и положил руку на плечо Шарля.
– Выкарабкаюсь, на мне раны как на собаке заживают… – заверил он.
Вскоре появились Ла Гир и Ксентрэй, нагруженные добычей, в сопровождении своих довольных подруг. На располневшей груди Люси красовались несколько массивных золотых и серебряных цепей и одно жемчужное ожерелье. Аньез помогала Ла Гиру тащить мешки с награбленным добром.
– Отличный урожай! Держите, де Флок, здесь ваша доля. – Ла Гир протянул Аделине увесистый мешок, а затем по-дружески хлопнул Шарля по плечу.
– Не зря, капитан, вы взяли барона к себе в бриганд. Он сегодня герой!
В подтверждение сказанного, Аньез повесила на шею Шарля серебряную цепь, толщиной в палец.
– Барон, вам подарок от отцов Гаттинары, – шутливо сказала она. – Победителю достается самое лучшее!
На площади появились германцы Понтремоли. Они кричали:
– Да здравствует победа! Слава бургундам! Давайте, выпьем вместе!
Наемников-бургундов долго уговаривать не пришлось. Германцы же не унимались:
– Виконт Понтремоли угощает всех! Отличное туринское вино! Присоединяйтесь!