Капитан перехватчика
Шрифт:
Но он ошибся.
Стоило посадочным стойкам кара коснуться земли, как его корпус вздрогнул, вспучился неровными гранями и… тяжело вздохнув, вздулся огненным шаром, в котором грязно-серые пятна уже ничем не напоминали металлическую обшивку машины.
— Костас, у них остались хоть какие-нибудь коммуникации?
Четыре R шестых ушли к новому месту посадки, два остались с нами. Если удастся посадить уравнитель, после его разгрузки сядут и они.
Если удастся…
— Ничего, — хмуро откликнулся мой хакер-навигатор. —
R четвертый «висел» на орбите. Мы спустились к верхней границе пепельно-пылевого облака.
Ни его толщина, ни плотность нас не пугали, совершали посадки и в худших условиях, да и гравитационные маяки по периметру стола продолжали действовать. Волновало меня другое — оставлять после себя трупы я не собиралась. Среди тех, кто сейчас бушевал внизу, мародеров и тварей в человеческом обличии было меньшинство, все остальные — толпа, которая оказалась в их руках. И в этой толпе могли быть женщины и дети. Эвакуационный лагерь располагался всего в нескольких километрах.
— Костас. — Я не рычала, была спокойной. Но мои мальчики предпочли бы первое. — Мне нужна связь. В любом виде, хоть через громкоговоритель. Прежде чем стрелять, я должна знать, что сделала все возможное.
Весь экипаж находился в рубке. Сейчас самая невероятная идея, высказанная кем-нибудь из них, могла стать спасением. Для моей совести.
В общих чертах план был готов. Мы, четыре перехватчика, как раньше говорили, «крыло к крылу» опускались в центр стола, выбивая оттуда людей воздушной волной и гулом двигателей. Одновременно осматривая поверхность посадочного поля и сдвигая толпу дальше, расходились к границам площадки, еще в воздухе сбрасывая автономные буйки-генераторы защитного поля. Не для себя, для транспорта. Нам предстояло работать снаружи, у блока управления антигравитационным полем.
Рауле, который отказался покинуть мой борт, был здесь же. Как ни странно, его присутствие давало мне силы не сорваться. Он словно говорил своим видом: «Ну, тогда же ты справилась…»
В чем-то он был прав. Тогда я справилась, хоть уже и простилась с жизнью. Приговор за контрабанду айо был только один — смертный. И никого не интересовало, что иного выбора, как стать курьером, у меня не было.
— А если…
Юл еще не успел закончить свою мысль, как мы все смотрели на него. У мальчишки была светлая голова, я не зря подобрала его в захудалом космопорту Иара.
Ошалев от такого внимания, тот замолчал, но тут же взял себя в руки.
Повзрослел.
— А если сбросить аварийно-посадочные зонды? Придется слегка подшаманить, сменить настройки. Но чем не громкоговорители? Пока заряд не закончится, будут работать.
Я обернулась к Костасу, вопросительно приподняла бровь.
Тот подумал пару секунд и… кивнул.
— Сколько их у нас? — Я опять развернулась к бывшему юнге.
Тот пошевелил губами.
— Десятка два будет.
— У меня еще пятнадцать, — первым отозвался Аронов. Каналы связи на всех четырех
— У меня десять, — прохрипел Хилд. В последнем бою его кораблю слегка досталось. Таласки говорил, что Ван ранен, но признавать себя таковым отказался.
— Виталий, — запросила я Стелькова, — а ты чего молчишь?
В ответ услышала неразборчивое бурчание. Хотела уже переспросить, как тот ответил:
— Сбила ты меня, пришлось пересчитывать.
Несмотря на напряжение, я невольно улыбнулась. Вот уж от кого я не ожидала подобной выходки, но, похоже, именно ее мне и не хватало.
— Ну и как, пересчитал?
— Шестнадцать у меня, но один не отдам, самому пригодится.
«Спасибо», — отстучала я на его комм, обращаясь в это время к Костасу:
— Этого хватит?
Хакер кивнул не раздумывая. Видно, уже успел в уме собрать все в систему.
— Мощность у них небольшая, но покроем километров семь, даже больше чем нужно. Дай нам час и у тебя будет связь.
— Поняла, — развернулась я в пилот-ложементе. — Эр четвертый, здесь пастушка. Операцию начинаем через шестьдесят минут.
Костас посмотрел на меня недовольно, явно оставлял себе запас минут в десять-пятнадцать, которого я его лишила. Ничего, работать будет шустрее, для них там, внизу, каждая секунда может быть решающей.
— Понял, пастушка. Фиксирую начало операции.
Пока я связывалась с Таласки и уточняла у него последние данные о регулярных частях, которые двигались в направлении посадочного стола, чтобы оказать нам поддержку, в рубке, кроме меня и Тараса, никого не осталось. Мне это было на руку, ангел в душу не лез, но даже от его присутствия становилось спокойнее.
— Что ты задумала?
Я совсем забыла про Рауле. А вот он обо мне… нет.
— Все потом, — отмахнулась я от него. Поднялась, но бесцельно бродить по рубке не стала, просто замерла рядом с креслом, пытаясь понять, отчего же мне так тревожно.
Причины, конечно, были, вот только не те, от которых слезы выступали на глазах.
Или я просто устала… От ответственности, которую на меня взвалили, от бессмысленности той бойни, что сейчас шла внизу, от сволочизма правителей, которые могли быть и друзьями, когда ненадолго забывали, кто они есть.
Грустно. Я не была готова сделать то, что собиралась. Но у меня, уже в тысячный раз, не было выбора.
Так, воюя сама с собой, я не заметила, как истекло мое время. Вдруг, оторвавшись от созерцания носка собственного ботинка, наткнулась на совершенно недетский взгляд Юла.
— Госпожа капитан…
Не удержавшись, я сделала шаг, потрепала его по русым вихрам. Юнга смутился, но не отступил.
— Спасибо. — И, не дав ему ответить, приказала, не только тем, кто уже объявился в рубке. — Всем надеть защитные костюмы. Импульсники на минимум, парализаторы на среднюю мощность. Готовность пять минут. И помните… — Пауза была короткой, только убедить себя, что я должна это сказать: — Мы — представители Службы внешних границ. Не убейте их веру в нас.