Капитан Поль
Шрифт:
— Жизнь ваша в моих руках, сударь, — шепнула маркиза на ухо мужу, повторяя последние слова умирающего Морле, — и я мог бы вас убить…
— Слышишь! Слышишь! — воскликнул маркиз, вздрагивая всем телом, и вскочил с кресла, словно собираясь бежать.
— Отец! Отец! Придите в себя! — закричала Маргарита. — Здесь нет призрака. Это матушка говорит вам.
— …но я оставляю вас в живых, — продолжала маркиза, завершая начатое дело, — чтобы вы простили меня, как я вас прощаю!
— Пощади, Морле! Пощади! — закричал маркиз, падая в кресло; он страшно побледнел, волосы его встали дыбом, холодный пот выступил на лице.
— Отец! Отец!
— Теперь вы видите, что ваш отец сумасшедший! — сказала торжествующая
— О, Господь сотворит чудо, я надеюсь! — ответила Маргарита. — Моя любовь, мои ласки, мои слезы вернут ему рассудок.
— Попробуйте! — холодно сказала маркиза, жестом показывая ей на маркиза, не только лишившегося воли и способности говорить, но и почти теряющего сознание.
— Отец! — окликнула его Маргарита душераздирающим голосом.
Маркиз оставался безучастным.
— Сударь! — повелительно произнесла жена.
— Что? Что такое? — спросил маркиз, вздрагивая.
— Отец! Отец! — кричала Маргарита, ломая в отчаянии руки. — Отец! Выслушайте меня!
— Возьмите это перо и подпишите, — сказала маркиза, вложив ему в руку перо. — Так надо! Я так хочу!
— О, теперь я погибла! — воскликнула Маргарита, измученная борьбой и не имеющая сил продолжать ее.
Но в ту минуту, когда побежденный маркиз собирался подписать договор, когда торжествующая маркиза уже поздравляла себя с победой, а Маргарита в отчаянии готова была бежать из дома, дверь кабинета внезапно отворилась и появился Поль, невидимый свидетель этой сцены.
— Госпожа маркиза д’Оре, — сказал он, — два слова, пока еще договор не подписан.
— Кто это обращается ко мне? — спросила маркиза, стараясь разглядеть того, кто говорил издали и, следовательно, был в тени.
— Я знаю этот голос! — закричал маркиз, вздрагивая всем телом, как будто его коснулось раскаленное железо.
Поль сделал три шага вперед и вошел в круг света, распространяемого люстрой.
— Что это, призрак? — воскликнула маркиза, пораженная удивительным сходством молодого человека с тем, кого она когда-то любила.
— Я знаю это лицо! — бормотал маркиз, принимая Поля за убитого Морле.
— Боже мой! Боже мой, защити меня! — шептала Маргарита, стоя на коленях и простирая к небу руки.
— Морле! Морле! — воскликнул маркиз, поднимаясь и идя прямо к Полю. — Морле! Морле! Прости!.. Пощади меня…
Вдруг, словно споткнувшись, он рухнул без чувств на пол.
— Отец! — закричала Маргарита, бросившись к нему.
В эту минуту перепуганный слуга отворил дверь и обратился к маркизе:
— Сударыня, Ашар требует доктора и священника. Он умирает.
— Скажи ему, — ответила маркиза, указывая на мужа, которого Маргарита тщетно старалась привести в чувство, — скажи ему, что они оба нужны маркизу.
XIV
Как мы видели в конце предыдущей главы, Господь с помощью одного из тех необычных соединений своих предначертаний, что слепые люди почти всегда приписывают случаю, призвал к себе в одно и то же время, чтобы они дали ему отчет по одному и тому же делу, благородного маркиза д’Оре и бедняка Ашара. Мы видели, как первый из них, словно пораженный обликом Поля (он, как мы помним, был живым портретом своего отца), упал без чувств к ногам молодого человека; тот сам испугался ужасного впечатления, вызванного его внезапным появлением. Что касается Ашара, то причины, приведшие его к смерти одновременно с маркизом, были совсем иные, но вытекали из той же драмы. Появление Поля произвело пагубное воздействие на обоих и потрясло одного из стариков ужасом, другого — слишком сильной радостью. Накануне того дня, когда положено было подписать брачный договор, Ашар чувствовал себя хуже обычного, но все-таки вечером, как всегда, пошел помолиться к могиле своего господина. Оттуда он с большим благоговением, чем когда-либо прежде, наблюдал вечно новое и вечно великолепное зрелище — заход солнца на море; он следил глазами за исчезновением его пурпурных отблесков и, будто этот светоч мира притягивал к себе его душу, чувствовал, что силы покидают его вместе с последним светом дня. Вечером слуга из замка пришел, по обыкновению, спросить, не нужно ли ему чего-нибудь. Не найдя старика дома и зная, в какую сторону он обычно ходит, лакей направился в глубь парка и вскоре нашел Ашара лежащим без чувств у подножия большого дуба на могиле своего господина: старик до конца остался верен этому благоговению перед ней, ставшему главным чувством последних лет его жизни. Лакей взял его на руки, перенес в дом и затем, испуганный этим неожиданным происшествием, побежал просить маркизу о последних услугах врача и священника. Она ему отказала под тем предлогом, что в данную минуту врач и священник нужны маркизу точно так же, как старому слуге, и что иерархия общественного положения, сохраняющая силу и перед лицом смерти, дает ее супругу в данном случае первенство.
Но эта весть, сообщенная маркизе в то мгновение, когда достигла высшей точки борьба столь различных интересов и страстей действующих лиц семейной драмы, историком которой мы стали, была услышана Полем. Он понял, что из-за состояния маркиза брачный договор подписан не будет, и потому, напомнив Маргарите, что, если он ей будет нужен, она найдет его у Ашара, побежал в парк. Отыскав среди его аллей и чащ дорогу к дому со сноровкой моряка, которому указателем пути служит небо, он, запыхавшись, вбежал в комнату старика, когда тот уже немного пришел в себя, и бросился в его объятия. Радость придала сил старому слуге, уверенному, по крайней мере, в том, что он умирает на руках друга.
— Ах, это ты! Ты! — воскликнул Ашар. — Я уж и не надеялся тебя видеть.
— И ты мог подумать, — воскликнул Поль, — что я, узнав о твоей болезни, не прибегу к тебе в ту же минуту!
— Но где мне было искать тебя и как сообщить, что я хотел бы перед смертью в последний раз с тобой повидаться?
— Я был в замке, отец, услышал, что ты болен, и сразу побежал к тебе.
— Как же ты попал в замок? — удивленно спросил Ашар.
Поль рассказал ему все.
— Провидение Господне! — прошептал старик, выслушав его рассказ. — Сокровенны и неотвратимы твои веления! Ты привело через двадцать лет юношу к его колыбели и одним видом сына лишило жизни убийцу его отца!
— Да, все именно так и произошло, — ответил Поль, — и это же Провидение привело меня сюда, чтобы я тебя спас. Я знаю, тебе отказали во враче и священнике.
— Мы бы, однако, могли и поделиться по справедливости, — ответил Ашар, — маркиз боится смерти, так пусть бы оставил себе доктора, а мне бы прислали священника, потому что мне жизнь уже надоела.
— Я возьму лошадь и через час…
— О нет, через час будет поздно, — сказал Ашар слабеющим голосом. — Священника!.. Только бы священника!.. Я больше ничего не хочу!
— Отец, — ответил Поль, — конечно, я не могу заменить его в исполнении священных обязанностей; но мы с тобой поговорим о Боге, о его величии, о его доброте.
— Да, но покончим сначала с земными делами, чтобы потом уже думать только о небесных. Ты говоришь, что маркиз тоже умирает?
— Да, он был в агонии, когда я ушел.
— Ты знаешь, что после его смерти имеешь право взять документы о твоем рождении, которые лежат в этом ящике?..
— Знаю.
— А если я умру раньше его и без священника, кому их доверить? (Собравшись с силами, старик приподнялся и показал Полю ключ у себя под подушкой.) Тогда возьмешь ключ и отопрешь вот этот ящик: там ты найдешь шкатулку. Ты человек благородный. Поклянись, что не откроешь этой шкатулки, пока маркиз жив.