Капитан разведки
Шрифт:
Смерив его долгим взглядом, Истомин отвел свои очки в сторону.
– Дело хозяйское, – буркнул он. – Будем считать, что разговор не состоялся. Что касается твоей сестры, то у меня есть ее резюме, и если она понадобится, то с ней свяжутся. Но это вряд ли. От желающих устроиться на работу отбоя нет, вот их сколько, выше крыши! – Судя по взмаху ладони, критический уровень проходил над самой макушкой Истомина. – Давай на этом и остановимся.
– Тут вы совершенно правы, господин бизнесмен, – раздался голос, – самое время остановиться, а то как бы чего не вышло.
– А? – Истомин резко, до хруста шейных позвонков, повернулся к человеку, столь бесцеремонно вмешавшемуся
Расположившись за соседним столом, тот с удовольствием слизывал мороженое с ложечки и безмятежно продолжал:
– Я говорю, поосторожней на поворотах, Алексей Петрович. Конкурентов нынче заказывать опасно стало, хоть и в третьем тысячелетии от рождества Христова живем, как вы изволили выразиться. Сговор с целью покушения на убийство – это вам не числящийся в угоне итальянский автомобиль с перебитыми номерами. За него и к ответу привлечь могут.
Перехватив ироничный взгляд, брошенный незнакомцем на брелок с эмблемой «Alfa-Romeo», Истомин моментально завелся. С пол-оборота, как мотор его чудесной машины.
– Что за хамство такое! – вскричал он, призывая Хвата разделить свое негодование. – Кажется, мы никого не просили вмешиваться в наш разговор!
Несмотря на высокомерный тон, он чувствовал себя не в своей тарелке. Откуда этому подозрительному типу известно его имя-отчество? Когда он успел изучить двигатель его иномарки? Почему ухмыляется так, словно знает об Истомине значительно больше, чем может быть известно человеку постороннему и совершенно незнакомому? Комитетчик? Чересчур ушлый борзописец из какой-нибудь бульварной газетенки? Или же это лишь прелюдия к тому опасному процессу, при упоминании о котором сердце любого российского бизнесмена невольно уходит в пятки… Неужели наезд?
– Я Реутов, – представился мужчина, как бы прочитав тревожные мысли, проносящиеся в истоминской голове. – Полковник спецназа Главного разведывательного управления Генштаба России. Любить и жаловать не прошу, поскольку вы, Алексей Петрович, никого, кроме себя самого, не любите и не жалуете. Даже тех, кто имел глупость спасти вам жизнь.
– Так вы знакомы? – догадался слегка смутившийся Истомин, переводя взгляд с загадочного полковника на своего ухмыляющегося визави.
– Сейчас проверим… Узнаешь меня, сугубо штатский человек? – С этими словами полковник подмигнул Хвату, пересел к нему поближе и отправил в рот очередную порцию мороженого.
– На склероз пока что не жалуюсь, – откликнулся Хват, уже не просто ухмыляясь, а радостно скалясь.
Внешне они были совершенно разными, но тем не менее оба казались слепленными из одного и того же теста – одинаково обожженные солнцем, обдутые одними и теми же ветрами, повидавшие похожие виды, вынесшие сходные испытания. Зато сам Истомин внезапно почувствовал себя обрюзгшим, неуклюжим и нелепым, чего с ним до сих пор не случалось. Он резко встал. Скрежет отодвинутого стула привлек внимание официанта. Парень, уже давно бросавший неодобрительные взгляды на компанию мужчин, засидевшихся за своими четырьмя бокалами пива, приблизился к ним, чтобы без особой почтительности осведомиться:
– Желаете рассчитаться?
– Еще пива желаем, – безмятежно заявил Хват.
– Что к пиву? – осведомился официант, нетерпеливо гарцующий на месте. В своей полосатой жилетке он чем-то напоминал зебру, готовую припуститься вскачь.
– Что велят, то им и принесешь, уважаемый, – вмешался Истомин, выкладывая на стол две пятисотрублевые купюры. – Угости моих товарищей на славу.
– Убери это, – тихо потребовал Хват. – Мы привыкли пить за свой счет.
– И жить, – добавил полковник.
Губы Истомина сами собой скривились в жалкой улыбке. Вместо того чтобы смерить сидящих высокомерным взглядом, он зачем-то спросил:
– Тогда я пошел?
– Пошел-пошел, – подтвердил Хват. – Мелкими шагами. Я уже давно хотел тебя об этом попросить, да мне все казалось, что передо мной боевой летчик сидит, а не денежный мешок.
В голове Истомина промелькнула мысль о том, что ему ужасно не хочется покидать кафе, а хочется как раз вновь занять свое место под парусиновым тентом, рядом с выжидательно глядящими на него мужчинами. Осушить одним духом бокал пива, можно даже два. А еще лучше тяпнуть водочки, поговорить в хорошей компании о том о сем, предложить Хвату свою бескорыстную помощь, может быть, даже денег дать взаймы, хотя об этом вроде разговора не было… Если бы в ответ на его сбивчивое прощание позвучало предложение остаться, он так бы и поступил, но никто его не задержал, и Истомин пошел к своей дорогой машине, которая впервые в жизни показалась ему не таким уж ценным приобретением. Во всяком случае, гораздо менее ценным, чем та мужская дружба, которой он так и не обзавелся.
Глава третья
Три фактора создали базу для распространения фашистской идеологии в молодежной среде России: экономический кризис, развал системы образования и психологический шок. За годы либеральных реформ в стране выросло новое поколение – асоциальное и маргинальное. Как и предполагали наши аналитики, это сопровождалось катастрофическим взлетом подростковой преступности, наркомании, токсикомании, алкоголизма, проституции, эпидемиями венерических заболеваний. По нашим рекомендациям в России была свернута антифашистская пропаганда, тогда как мемуары Гитлера и его соратников по-прежнему издаются массовыми тиражами. Таким образом, развитие национализма продолжается, что особенно заметно в крупных промышленных центрах, где наиболее заметно социальное расслоение. Борьба с так называемыми скинхедами на государственном уровне почти не ведется. Их жертвами ежегодно становятся до 500 выходцев из Кавказа, Средней Азии и стран третьего мира. Отмечается некоторая избирательность по городам. В Москве скинхеды нападают в основном на африканцев и индийцев, в Петербурге – на африканцев, непальцев, китайцев, в Нижнем Новгороде – на беженцев из Таджикистана. Везде милиция относится к подобным инцидентам снисходительно, редко возбуждая уголовные дела.
– Как вы меня нашли, товарищ полковник? – спросил Хват, когда они остались одни.
Он даже и мысли не допускал о том, что эта встреча случайна. Столкнуться в Москве с человеком, которого ты видел лишь однажды где-то у черта на куличках, почти нереально. Тем более после несанкционированного чеченского рейда. Разворошить генеральское гнездо штаба Северо-Кавказского округа – не шутка. Наверняка та эпопея до сих пор аукается в коридорах власти. За ликвидацию командира бандформирования Хвата могут наградить орденом, а могут и под суд отдать, это уж как повезет. Или его вообще решили ликвидировать как нежелательного очевидца событий?
Заметив настороженность в глазах собеседника, Реутов укоризненно покачал головой:
– Зря ты на меня волком глядишь, капитан. ГРУ своих не выдает, не беспокойся. Я говорю о тех, кто действительно свой. Не о тех деятелях, что переквалифицировались в киллеры или антикиллеры, зарабатывая деньги на чужой и собственной крови.
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Хват, контролируя малейшее движение собеседника.
Реутов безмятежно улыбнулся:
– Дурацкий он, твой вопрос. Наша контора, конечно, не та, что прежде, но уж человечка разыскать – раз плюнуть. В особенности если человечек этот не бегает, не прячется, а на съемной квартире прозябает, хотя у него имеется собственная жилплощадь.