Капитан Сорви-голова
Шрифт:
– Вперед!
Через десять минут этот арьергард армии Бота уже занимал позицию. Она господствовала одновременно над бродом и над степью и представляла собою нечто вроде извилистого ущелья среди скал шириною в шестьдесят метров. Неприступная на своих флангах, она была открыта для нападения со стороны степи.
Следовало бы, собственно, возвести земляные укрепления, чтобы затруднить подходы к ущелью, но для этого не хватало ни времени, ни инструментов. И все же Сорвиголова нашел способ укрыть насколько возможно стрелков, оборонявших подступы к позиции.
Он снова прибегнул к динамиту. Перед самой горловиной ущелья наскоро закопали штук пятьдесят патронов. Одна треть людского состава отряда заняла правый, дру-гая треть-левый фланг позиции. Остальные должны были защищать подступы к ней со стороны равнины.
Вскоре показалась голова английского авангарда – несколько отрядов улан и драгун. Они мчались во весь опор Буры, засевшие среди скал, устроили им достойную встречу, которая заметно охладила пыл врага. До тридцати всадников вместе с конями остались на поле битвы. Это само по себе неплохое начало дало, кроме того, защитникам выигрыш в две минуты.
Внезапно дрогнула земля, взвились густые клубы белого дыма, красного песка и камней. Взрывы следовали один за другим, и мгновенно под их действием между ущельем и равниной образовался ров.
От края до края горного прохода вытянулась глубокая траншея, представлявшая собой цепь ямок со своеобразными брустверами из кучек осыпавшихся камней и земли. Эти ямки вполне могли служить укрытием для юных храбрецов, решивших стоять насмерть.
Сорви-голова поспешил занять их с отрядом в шестьдесят стрелков, среди которых были Фанфан, Поль Поттер, доктор Тромп, Папаша-переводчик, Элиас, Иохем и другие Молокососы, неразлучные его товарищи с первых же дней войны. Они прикорнули, съежились, тесно прижались к земле, словно вросли в нее, выставив наружу лишь дула своих маузеров.
Командующий английским авангардом решил одним сильным натиском захватить позицию, защищаемую столь малочисленным отрядом У англичан проиграли атаку. Грянуло солдатское «ура». Вихрем помчались драгуны.
– Залп! – скомандовал Сорви-голова, когда всадни-ки были на расстоянии четырехсот метров.
Буры выполнили приказ с удивительной четкостью: в одно и то же мгновение справа, слева, в центре раздался сухой треск выстрелов.
Секунда затишья – и снова:
– Залп!
Действие огня буров было ужасно. На земле копошились, корчились в предсмертных судорогах и катались от боли сраженные на полном скаку люди и кони.
– Forward!! Forward.. – командовали английские офицеры.
Оглушительно ревели горны, солдаты орали, подбадривая себя криками.
– Беглый огонь! – громким голосом приказал Сорвиголова.
Последовала ошеломляющая пальба, которая в один миг уложила половину вражеского полка.
Подход к ущелью был буквально завален телами убитых и раненых и трупами лошадей. Трудно даже представить себе, какое огромное уничтожение способна произвести горстка решительных, смелых и дисциплинированных солдат. Но сильно поредевший, расстроенный, обагренный кровью драгунский полк все же домчался до траншеи, занятой непоколебимыми, как скала Молокососами.
О, храбрые ребята!
Кони их топтали, в них с ходу стреляли кавалеристы, а они стойко держались, не отступая ни на шаг. Выстрелами в упор они валили первые ряды неприятеля, в то время как перекрестный огонь засевших на флангах буров буквально уничтожал последние его ряды.
Но все же одному английскому взводу удалось ворваться в ущелье. Десятка два каким-то чудом уцелевших всадников под водительством молодого офицера на великолепном коне прорвались сквозь строй засевших в окопе Молокососов.
Но они тотчас же оказались отрезанными от своих. Сорви-голова и Поль Поттер одновременно узнали врезавшиеся им в память черты молодого лейтенанта, хотя на нем и не было теперь живописной шотландской формы.
– Патрик Ленокс! – вскричал Жан.
– Сын убийцы! – проворчал Поль, ненависть которого осталась все такой же неукротимой.
Вспыхнули выстрелы, и взвод, точно скошенный, повалился на землю. Конь Патрика был убит наповал.
Молодой офицер повернулся лицом к неприятелю и заметил Поля, который целился в него на расстоянии десяти шагов. С молниеносной быстротой Патрик навел свой револьвер и выстрелил в Поля в тот самый момент, когда и Поль спустил курок ружья.
Два выстрела слились в один Уронив ружье, Поль прижал руку к груди.
– Умираю… – прошептал он. – Я это знал…
В то же мгновение захрипел и зашатался Патрик. Оба смертельно раненных юноши смерили друг друга вызывающим взглядом. В их уже затуманенных близкой смертью глазах горело пламя ненависти. Оба они умирали, и оба из последних сил старались сблизиться для последней схватки.
Сквозь пелену дыма и огня Сорви-голова заметил эту полную трагизма сцену, но, поглощенный борьбой, он был лишен возможности стать между врагами, непримиримыми даже в объятиях смерти.
С их губ, покрытых розовой пеной, срывались проклятья, а из простреленной навылет груди била фонтаном алая кровь.
Наконец они сблизились, схватились, стали душить друг друга, стараясь похитить один у другого жалкий остаток и без того покидавшей их жизни. Зашатавшись, они упали, но продолжали драться, катаясь по земле.
– Будь ты проклят, английский пес! – хрипел один.
– Бандит!.. Убийца!.. – едва шептал другой. Этих двух умирающих людей все еще разделяла бездна беспощадной и кровавой ненависти, вырытой войной между двумя народами.
Борьба отняла у них последние силы. Их руки стали коченеть, но устремленные друг на друга глаза все так же пылали. Оба судорожным усилием приподняли голову.
– Да здравствует королева!.. Да здравствует Англия с ее новой колонией!.. – произнес Патрик слабеющим голосом.
– Да здравствует независимость!. Да здравствуют наши свободные республики! – одновременно с ним воскликнул юный бур.
И оба упали мертвыми.
В сражении между тем наступило временное затишье. Огонь затихал. Потери буров были невелики, но весьма чувствительны для их слабого по численности состава.