Капитан Сорвиголова
Шрифт:
Хаки стал также символом теперешнего правительства и останется им и у правительства завтрашнего дня, ибо выборы будут проходить под знаменем хаки. У Йорка была белая роза, у Ланкастера — алая [74] , у Чемберлена — цвета хаки.
Для упрочения славы Великобритании хороши все средства! Нельзя, однако же, сказать, чтобы дебют нового национального цвета под Кимберли был слишком славен.
Генеральное сражение еще не началось, но прелюдия, предшествовавшая ему, оказалась поистине величественной. Откуда-то издалека, из-за линии горизонта, английские пушки, со стволами и лафетами цвета хаки, выплюнули несколько лиддитовых снарядов.
74
Речь идет о войне Алой и Белой Розы (1455–1485), разгоревшейся между двумя ветвями английской королевской династии Плантагенетов — Ланкастерами (в гербе — алая роза) и Йорками (в гербе — белая роза).
Буры не отвечали: безмолвствовали «Длинный Том» и другие пушки из Крезо [75] , «максимы» [76] и даже обычно говорливые винтовки. Но неожиданно над их окопами зазвучал хор низких мужских голосов и поплыла плавная, торжественная мелодия. Постепенно присоединялись все новые голоса. Пение крепло, ширилось и, разливаясь все дальше и дальше, донеслось до английских линий.
Стоя прямо, со шляпой в правой руке и ружьем — в левой, буры, не обращая внимания на град снарядов, исполняли псалом своих предков-гугенотов [77] , взывая о помощи к богу-воителю.
75
Крезо — центр металлургической и оружейной промышленности Франции. Расположенная в этом городе фирма «Шнейдер и Кo» обслуживала и бурское и английское правительства, но симпатии французского пролетариата были на стороне сражавшегося за свою независимость народа. Показательна в этом отношении заметка, появившаяся осенью 1899 года в йоганнесбургской газете «Стар»: «Забастовка рабочих во Франции отложена в связи с выполнением поступившего от буров заказа на артиллерийское снаряжение». Указанной выше фирмой был изготовлен, в частности, и «Длинный Том» — крупнокалиберное (155-миллиметровое) дальнобойное орудие. Всего к началу военных действий бурские войска имели десять крупнокалиберных орудий производства Круппа и Шнейдера.
76
«Максим» — первый станковый пулемет, изобретен американским конструктором Хайремом Максимом (1840–1916); к началу военных действий в бурских войсках насчитывалось около сорока пулеметов этой системы.
77
Гугеноты — приверженцы кальвинизма, одного из протестантских учений во Франции. Многие герои англо-бурской войны 1899–1902 годов, и в их числе описанные в романе прославленные полководцы-буры П. Жубер и П. Кронье, являлись потомками гугенотов, которые, спасаясь от религиозных преследований, эмигрировали из Франции в Южную Африку.
Со стороны противника раздалась в ответ столь же торжественная и протяжная мелодия, величавостью своей напоминавшая религиозное песнопение. То был государственный гимн в честь британской владычицы, от слишком частого и громкого воспроизведения которого со времени воцарения в Англии хаки охрипли все глотки в Соединенном Королевстве. Выводившееся пятнадцатью тысячами военнослужащих лорда Метуэна «Боже, храни королеву» производило ошеломляющее впечатление. Даже самые обыкновенные слова приобретали в устах солдат-агрессоров угрожающий характер.
Но буры, спокойно нахлобучив на головы шляпы, уже затаились в боевых укрытиях. Наступил роковой миг: сейчас произойдет столкновение.
Лорд Метуэн со свойственным ему высокомерным презрением вельможи и вояки решил атаковать буров с фронта, не сомневаясь в том, что его отлично вымуштрованные и закаленные в боях войска в два счета вышибут с позиций темное мужичье, весь этот недисциплинированный, необученный сброд, лишенный опытных командиров.
— Вперед! Ша-a-гом марш!
Взмахнув саблями, офицеры повторили приказ. Горнисты протрубили атаку, а волынщики, прижав к губам мундштук своего инструмента, заиграли народный напев. Сегодня еще раз, и более чем когда-либо, противник оказался вынужденным бросить на первую линию огня шотландскую пехоту.
Но неужели это те самые воины, которые еще недавно красовались в своей живописной форме? Куда девались их красные кители? А кильты, эти знаменитые шотландские юбки в разноцветную клетку? А чулки с отворотами? А белые гетры и башмаки с пряжками? Все заменил хаки. Славный сын гор превратился в невзрачного солдата, одетого в мундир, брюки и гетры цвета дикого каштана. На смену яркому пледу пришло одеяло цвета лошадиного помета. Единственным воспоминанием о костюме, которым он так гордился, служил большой, окаймленный мехом кожаный кошель, висевший, словно сума нищего, у него на животе.
Но не одежда красит человека, и не красный китель и кильт придавали гордонцам отвагу. И под формой хаки шотландский воин сохранил всю храбрость и стойкость горцев. Прикрывшись цепью стрелков, их бригада выступила парадным маршем, в то время как артиллерия, заняв позиции на флангах, осыпала буров градом снарядов и шрапнели [78] .
Последние отвечали им тем же, и не без успеха. Артиллеристы-буры, демонстрируя изумительную точность, вносили жестокое опустошение в ряды противника. Время от времени, оглушая всех вокруг громоподобным грохотом, посылал англичанам чудовищный снаряд и «Длинный Том».
78
Шрапнель — разрывной артиллерийский снаряд, начиненный круглыми пулями.
Сорвиголова прижал к глазам полевой бинокль, как бы следя за полетом очередного ядра, и, увидев, что оно опрокинуло вражескую пушку вместе с ее прислугой и конями, радостно воскликнул:
— В самую точку!.. Браво, господин Леон, браво!
Леон — француз на службе у южноафриканских республик. Один из тех, кто вместе с Галопо, Грюнсбургом, графом Вильбуа де Марей [79] и многими другими храбрецами примчался сюда, готовый пролить свою кровь за священное дело свободы. Выдающийся инженер, он взялся исполнять обязанности артиллериста: руководил передвижением и установкой смертоносных орудий, находил точный прицел и, как выразился Сорвиголова, бил в самую точку. Англичане, терпя от артиллерийского огня огромный урон, с яростью произносили его имя.
79
Вильбуа де Марей (1847–1900) — полковник французской армии, бурский генерал, командовавший интернациональным легионом, погиб в марте 1900 года; его имя носит одна из улиц Парижа.
Молокососы, заняв отведенную им позицию, оживленно болтали. Точнее, молокососы-иностранцы. Ибо у молодых буров проявлялась отличительная черта их национального характера — молчаливость.
Поль Поттер заряжал свое ружье. Работа не из быстрых: надо засыпать порох в дуло, опустить туда с помощью шомпола пулю, обернутую в пропитанный жиром пыж, потом надеть на затравочный стержень медный пистон. На это уходило полминуты, тогда как маузеровская винтовка успевала за то же время отправить противнику с десяток пуль. Но юный бур дорожил не столько количеством, сколько качеством выстрелов.
— Вот и все, — спокойно произнес он. — Ружье к вашим услугам, господа «белые шарфы»!
Нетрудно было сообразить, к кому адресовались грозные слова юного бура, поскольку белые шелковые шарфы носило как отличительный знак своего положения только английское командование — от младшего офицера до генерала.
— А разве хорошая винтовка хуже услужила бы им? — спросил Сорвиголова.
— Ах, не говори ты мне о современном оружии! — возразил Поль Поттер голосом, в котором так и звучало злопамятство. — Оно, видишь ли, не обязательно убивает! Вспомни госпиталь под Ледисмитом… Гуманная пуля!.. Ну нет, пуля моего «роера» не знает пощады! Тот, в кого она попадает, обречен. Да вот, можешь сам убедиться… Видишь того офицера, налево от нас?.. Да, да, того самого, что взмахнул саблей.
Англичанин, о котором говорил Поль, находился на расстоянии не менее пятисот метров. Несмотря на это, острое зрение молодого бура уловило даже движение его руки.
Поль слегка приподнял дуло старинного ружья, секунды три прицеливался и спустил курок. Раздался громкий выстрел, и, когда густой дым рассеялся, Сорвиголова, не отрывавший глаз от бинокля, увидел, как офицер судорожно схватился рукой за грудь, замер на секунду и грохнулся, растянувшись ничком.
— Ужасно! — невольно вырвалось у командира молокососов.