Капитан Сорвиголова
Шрифт:
И молока у друзей оказалось более чем достаточно. Его несли горшками, кувшинами, ведрами, — тут было чем утолить жажду целой роты!
Фанфан пил, рискуя лопнуть, Сорвиголова — более умеренно. Закончив трапезу, оба, несмотря на самые настойчивые уговоры задержаться, вскочили на велосипеды и покатили дальше.
Путь из Эммуаса до ближайшего селения, где остановились юнцы, прошел без приключений. Они переночевали в одной бурской семье, оказавшей им братское и самое великодушное гостеприимство.
Молокососы заснули сном праведников, но, как истые воины, проснулись с зарей, наскоро поели — и снова в путь.
До Блумфонтейна оставалось еще восемьдесят четыре километра. На полдороге пришлось перейти вброд Крааль, приток Моддера, то есть, проще говоря, искупаться. Этот более чем трудный переход был проделан за восемь часов, включая три получасовые остановки.
В Блумфонтейн прибыли в четыре часа. Не позволив себе даже осмотреть город, они отправились прямо на вокзал. Впрочем, этот маленький городок был лишен каких бы то ни было достопримечательностей. Десять тысяч жителей, слишком новые и слишком претенциозные дома, которые к тому же совершенно терялись на непомерно широких улицах.
Пропуск Кронье и на вокзале открыл перед молокососами все двери. Но оказалось, отсюда нет ни одного поезда на Винбург. Связь поддерживалась лишь с Преторией. Так что друзьям предстояло доехать по железной дороге только до Кронстада, а оттуда до Бетлехема добираться на велосипедах. Особой беды, в сущности, не было, потому что дорога из Винбурга в Бетлехем — одна из самых скверных в Оранжевой Республике.
От Блумфонтейна до Кронстада — сто двадцать миль, или сто девяносто три километра. Поезда шли со скоростью не более двадцати пяти, а порой и пятнадцати — шестнадцати километров в час. Приняв во внимание возможные задержки, молокососы рассчитали, что этот путь займет у них около пятнадцати часов. Они были в восторге. Подумать только: спать и в то же время двигаться вперед!
— Ведь не быки же мы, в самом деле, — рассуждал Фанфан.
В шесть вечера отходил товарный состав в Преторию. В одном из его вагонов комфортабельно устроили уже начавших уставать посланцев Кронье. Получив по две охапки соломы, они соорудили себе постели, от которых успели отвыкнуть, и заснули богатырским сном.
Поезд медленно тронулся и покатил. Время от времени он останавливался, свистел, пыхтел, снова трогался, и так — час за часом.
Прошла ночь, наступил день. Молокососы проснулись, поели, попили и снова завалились спать. Им теперь не оставалось ничего другого, как философски относиться к бегу времени.
Поезд полз все медленнее и медленнее: в Трансваале пути были загромождены так же сильно, как и в Оранжевой Республике.
Кронстад. Наконец-то! Путешествие длилось целые сутки.
Сорвиголова и Фанфан, совсем одеревенев от неподвижности, рады были снова помчаться по проселкам и отмахали без остановки тридцать километров. На ночь пришлось сделать привал на берегу маленького притока Вельша, который, в свою очередь, впадал в реку Вааль. Перед сном — по сухарю и яблоку.
Встали с зарей. На завтрак опять по сухарю и яблоку. До Бетлехема еще сто километров. Что ж, они их одолеют! И действительно, в шесть часов вечера оба молокососа, измученные, вспотевшие, покрытые красноватой пылью, были уже в этом городе. Кронье мог гордиться своими посланцами.
Скорей на вокзал!
Там им надавали в дорогу еды и питья и усадили в поезд, отошедший через час. Утолив голод и жажду, друзья заснули под мерный стук колес с чувством людей, хорошо исполнивших свой долг.
От Бетлехема до последнего пункта под Ледисмитом, куда доходили поезда буров, всего восемьдесят миль, то есть около ста двадцати девяти километров. Составы шли здесь быстрее, чем на других линиях. Начальник станции уверил молокососов, что в три часа утра они проскочат через ущелье Ван-Реннен, и самая трудная часть пути будет пройдена.
Поезд уверенно пожирал пространство, как вдруг раздался сильный взрыв, от которого содрогнулся и остановился на полном ходу весь состав. Все его сцепления разорвались.
Оглушенные и контуженные, Сорвиголова и Фанфан, шатаясь, поднялись на ноги. Светало.
— Вот так штука! — вырвалось у маленького парижанина любимое словечко.
На сей раз «штука» оказалась миной, с великой отвагой и ловкостью подложенной англичанами.
— Нас подорвали! — вне себя от гнева вскричал Сорвиголова. — Пастух откликнулся на песню пастушки [102] , а, Фанфан?
102
Приводя эту французскую поговорку, Сорвиголова имел в виду, что бурский поезд подорван англичанами в отместку за захват бурами бронепоезда.
Ущелье Ван-Реннен было давно пройдено. Состав находился между Бестерсом и Уолкерс-Геком, далеко от позиций буров, в совершенно безлюдном месте, где трудно было рассчитывать на чью-либо помощь. Правда, вагоны были обиты стальными листами, однако недостаточно толстыми, чтобы служить надежной защитой, хотя, в известной мере, и заслоняли от пуль. Охрана поезда состояла из пятидесяти решительных людей, которые не собирались дешево отдать свои жизни.
Впереди локомотива буры поместили порожний товарный вагон и тендер [103] с углем. Эта мудрая предосторожность вполне оправдала себя: искалеченный взрывом вагон полетел под откос с высоты четырех метров, тендер же свалился набок и загородил путь паровозу, который, видимо, не пострадал. Шедший за локомотивом вагон не упал, но правые колеса соскочили с рельсов и по самые оси врезались в землю, так что паровоз не мог дать и задний ход.
103
Тендер — здесь: прицепляемый непосредственно к паровозу особой конструкции вагон для топлива и воды, а также смазочных и обтирочных материалов и инструментов.
Положение осложнялось еще тем, что англичане, устроившие засаду по обе стороны от железнодорожного полотна, открыли пальбу.
Под прикрытием ответного огня буров машинист полез под состав, чтобы исследовать путь. Авария оказалась значительной. Несколько рельсов были вырваны и скрючены. Впрочем, эта беда была поправимой, так как в хвостовом вагоне их достаточно имелось в запасе. Самое трудное — это сбросить с пути тендер.
Одна группа добровольцев вызвалась заняться ремонтом пути, другая с тем же самоотвержением, что и первая, полезла, рискуя жизнью, под сошедший с рельсов поврежденный вагон и, выкапывая землю из-под увязших колес, старалась свалить его с насыпи.
Все эти работы отняли много времени и стоили немало крови. Были тяжело ранены два бура, но они решительно отказались от помощи:
— Нет, нет! Спасайте оружие. А нами займетесь потом.
Фанфан и особенно Сорвиголова не находили себе места от бешенства.
Наконец, после нескольких часов упорного труда и потери двух человек, бурам удалось уложить и закрепить перед локомотивом новые рельсы. Теперь все зависело от того, сможет ли он отойти немного назад. Тогда можно было бы пустить его с разгону, как таран, на тендер и сбросить эту преграду под откос.