Капитан Сорвиголова
Шрифт:
Кронье, бесконечно обрадованный успешным завершением операции, превратившей грозный бронепоезд в груду металла, пожелал увидеть того, кому он был обязан славной победой. Когда Сорвиголова явился по его приказу, в палатке уже собралось много народу: знаменитые военачальники, родственники и друзья главнокомандующего, рядовые волонтеры. Чувствовалось полное отсутствие иерархии, чванливости, высокомерия. Здесь были только братья по оружию, с едиными воинскими знаками отличия: винтовкой и патронташем. Они тихо беседовали, попыхивая трубками.
Полководец поднялся навстречу капитану молокососов и, пожимая руку, сказал:
— Вы — храбрец! От имени бурской армии благодарю вас, мой юный друг!
Глаза отважного юноши увлажнились, сильнее забилось сердце.
— Генерал, — ответил он, — вы говорили, что у вас нет возможности наградить меня чипом или орденом. Но, поверьте, честь, которую вы мне оказываете, произнесенные вами слова во сто крат дороже любой нашивки на рукаве или значка на куртке!
Слова Кронье и ответ командира молокососов были встречены громом аплодисментов.
Двенадцать последующих дней протекли относительно спокойно, если не считать обычных на войне инцидентов, являющихся как бы своеобразной разменной монетой военного времени.
А между тем в других областях Оранжевой Республики и Трансвааля происходили серьезные дела. Буры неизменно одерживали победы, но воспользоваться их плодами не умели. Ледисмит энергично защищался, все еще держался Мафекинг, Кронье с его маленькой армией так и не смог сломить сопротивления Кимберли. Высшие бурские военачальники поговаривали о том, чтобы, объединив силы, начать генеральное наступление и, нанеся по английской армии массированный удар, попытаться разгромить ее до прибытия победителя при Кандагаре, лорда Робертса [92] , поставленного во главе английских войск в Южной Африке.
92
Робертс Фредерик Слей — английский фельдмаршал, возглавлял афганский поход 1879–1880 годов (отсюда его эпитет «победитель при Кандагаре»), в 1900–1901 годах командовал английскими войсками в Южной Африке.
Назревали важные события.
Поднявшись однажды с зарей, Сорвиголова, в который уже раз, наслаждался ярким зрелищем бивачной жизни.
Полная живых красок и неожиданностей картина бурского лагеря превосходно описана знаменитым французским полковником Вильбуа де Мареем [93] , бесстрашным солдатом и исключительно благородным человеком, павшим в Трансваале от английской пули. Позвольте же мне, дорогой читатель, воспроизвести здесь его строки, чтобы дать вам возможность насладиться бесценным ароматом, которым обладает только пережитое лично:
93
Речь идет о книге Вильбуа де Марея «Англо-трансваальская война. Записки бурского генерала» (смотрите прилагаемый список литературы).
«Бурский лагерь с его приземистыми палатками, напоминающими по форме военную фуражку, кухнями, расположенными прямо под открытым небом, и говяжьим рагу с приправой из овощей вполне мог бы сойти за французский в Алжире [94] , если бы не огромные фургоны, установленные длинными рядами или в каре [95] , если бы не многочисленные стада, возвращающиеся с пастбища или размещенные позади всей линии фронта, если бы не молчаливое спокойствие буров, так резко отличающееся от шумливой оживленности нашей французской военщины. Вы не услышите здесь трубных сигналов. Ночную службу несут небольшие группы бойцов, добровольно сменяющиеся через определенные интервалы. Шатер генерала, комманданта [96] или фельдкорнета [97] служит клубом, куда может войти каждый желающий. В бурских войсках не применяют наказаний и не дают наград, не принуждают и не судят: все исполняется точно в указанные часы по долгу гражданской и воинской чести.
94
Алжир с 1830 по 1962 год являлся французской колонной.
95
То есть в форме четырехугольника.
96
Коммандант — командир коммандо, воинского подразделения буров численностью до тысячи человек.
97
Фельдкорнет — первое офицерское звание в бурских войсках.
Подобно всем современным армиям, этот лагерь имеет в своем распоряжении почту, телеграф, электрические прожекторы, хорошо оборудованные госпитали. Самое любопытное в нем — высокий религиозный дух, которым весь он пронизан. Все тут приписывается «Божьему промыслу»: судьба Трансвааля, защита свободы и прав угнетаемого народа. Когда генерала поздравляют с победой, он отвечает: «На то была воля Божья».
Человек, которому привелось видеть, как буры ежедневно отправляются на ночные посты, — кто пешком, кто на лошади, всегда ровно в определенное время и при любой погоде, — не может не склониться перед высшей силой, превращающей этих вольных, как ветер, людей в строго дисциплинированных воинов.
Сплошь и рядом они идут на свои посты, согнувшись в три погибели под дождевым потоком. Легкая одежда едва защищает их, кругом беспросветная тьма, ливень хлещет как из ведра, а бюргеры, наперекор стихии, стоически продолжают свой путь. И так — изо дня в день. Прильнув к склону холма, утопая в грязи или хлюпая по лужам, они бодрствуют до зари и спят под открытым небом, каждую секунду готовые отдать жизнь за свое трансваальское отечество».
Но вернемся к нашему герою. Сорвиголова прогуливался по лагерю, присматриваясь ко всему, восхищаясь виденным или отмечая недостатки. Он дышал полной грудью в этой атмосфере боевого горения и снова и снова поздравлял себя с тем, что принял участие в суровой, полной трагизма борьбе, от исхода которой зависела судьба целого народа.
Случайно ли или в силу предчувствия, но только забрел он в то место, где стоял шатер генерала. Непринужденно войдя внутрь, Жан застал там Кронье, писавшего что-то. Оторвавшись от своего занятия, командующий дружески улыбнулся:
— Добрый день, Сорвиголова!
— Добрый день, генерал!
— А я как раз собирался послать за вами. Вы мне нужны.
— Рад вам служить, генерал! Я уж и так почти две недели веду праздную жизнь.
— И скучаете?
— Еще бы! Ведь после взрыва моста у меня ни разу не было случая поколотить англичан.
— А если я предоставлю вам такой случай?
— Чудесно, генерал! Эх, если бы со мной по-прежнему была рота молокососов! Но, увы, она почти вся рассеялась. Остались каких-нибудь человек тридцать.
— По возвращении вы сможете восстановить ее в полном составе.
— Значит, мне придется уехать?
— Да, и довольно далеко, под Ледисмит. Вы повезете Жуберу [98] секретные документы чрезвычайной важности. Дело в том, что на телеграф положиться нельзя: вражеские разведчики проникают всюду, — почта же идет слишком медленно. Надо будет мчаться без остановки дни и ночи, избегая засад, ускользая от шпионов, превозмогая сон и усталость, с тем чтобы выполнить задание как можно скорее и любой ценой. Вы обладаете всеми необходимыми для этого качествами: храбры, выносливы, предприимчивы, находчивы, никогда не теряетесь и находите выход из любого положения. И я имею полное основание надеяться, что вы справитесь с обязанностью курьера.
98
Жубер Петрус Якобус (1834–1900) — генерал, с 1898 года — вице-президент Трансвааля, в период англо-бурской войны (до апреля 1900 г.) — главнокомандующий войсками Южно-Африканской Республики.
— Буду стараться, генерал! Когда прикажете отправляться?
— Через полчаса.
— Одному?
— Так, пожалуй, было бы лучше. И все же, поскольку нельзя исключать и самого худшего, возьмите с собой надежного товарища, который при необходимости заменил бы вас. Если вас обоих ранят или захватят в плен, документы должны быть уничтожены.
— В таком случае я возьму своего лейтенанта, Фанфана.
— Ну что ж, Фанфан так Фанфан. А теперь давайте обсудим маршрут, конечно, без учета возможных изменений. От нас до Ледисмита по прямой триста миль.