Капитан Юнкер, будь он проклят
Шрифт:
Единственная красивая площадь в китайском квартале окружена каменными домами, принадлежащими английским, китайским и персидским купцам. В середине ее разведен маленький садик.
Везде мастерские, где с утра до вечера идет работа, везде лавки. По временам раздаются частые удары гонга, возвещающие продажу с публичного торга, и множество народа толпится около места продажи, и жажда прибыли отражается одинаково в узких блестящих глазах китайца, в спокойной физиономии величавого индийца и в медном взоре хладнокровного англичанина.
На самом взморье находится новый, еще не достроенный китайский
Стоя на Сингапурском рейде, мы имели случай видеть образцы того, как формируются коралловые острова. На нашем цепном канате и подводной части гребных судов образовалась мало-помалу толстая кора из бесчисленного множества ракушек, а между ними, из звеньев цепи, начинали вырастать маленькие кустики черных кораллов. Дней через пять, как соскабливали эти наросты, они наседали снова. К медной обшивке ракушки не пристают, иначе они бы значительно задерживали ход судов.
Другое замечательное явление здешних вод - множество водяных змей. Однажды, окачивая борт снаружи, матрос нечаянно зачерпнул змею и выбросил ее на палубу; спинка ее была иззелена-черная, а брюшко голубовато-серебристого цвета. Я сохранил этот экземпляр в спирте.
Такая же змея ужалила нашего парусника*, когда он купался около взморья, где китайские и малайские ребятишки плещутся с утра до вечера. Купаясь, он вдруг почувствовал, что его что-то кольнуло в ногу; он тотчас вышел на берег и начал рассматривать то место, в котором чувствовалась боль.
* П а р у с н и к - матроc, работающий по шитью и починке парусов.
Какой-то индиец, проходя мимо, заметил это и, сделав ему знак, привел в свой дом. Там он велел ему лечь, а сам, взяв кокосовую скорлупу, накалил ее докрасна и около четверти часа выжигал укушенное место; потом он натолок серы, смешал ее с золою и затер ранку. Через двадцать минут парусник наш пошел на шлюпку и приехал на транспорт как ни в чем не бывало.
Английские обитатели Сингапура - почти исключительно купцы или служащие в колониальной админиcтрации, а потому они целый день проводят в конторах и возвращаются в недра своих семейств незадолго до заката солнца.
Перед обедом, то есть от 6 до 7.30, можно видеть все сингапурское общество катающимся по эспланаде, которая представляет собою что-то среднее между длинной площадью и широкой улицей. Дамы разряжены, затянуты и сидят в своих паланкинах, как куклы, а мужчины, судя по их длинным неподвижным физиономиям, вероятно, еще заняты расчетом барышей или убытков протекшего дня.
После катания все разъезжаются по домам обедать, Здесь, как и в Англии, обед есть дело важное, церемонное, куда дамы наряжаются, как на бал, а мужчины переменяют платье.
В Сингапуре, как и во всех английских и американских колониях, аристократические подразделения основаны на цвете кожи: люди чистой европейской крови смотрят свысока на креолов, креолы - на метисов, а те - на туземцев".
7
Шторм переворачивает душу, штиль вытягивает жилы. Шторм и штиль - два лика Януса, ведающего, как известно, путями сообщений. В Тихом океане, в южных широтах, Янус сонно глядел на "Або".
Был штиль, тот бесконечный и муторный штиль, который клянут на чем свет стоит. А свет стоит - и это тоже известно - на трех китах. Киты дремали.
Гигантская зыбь, безветрие. Океан - как выпуклое стекло, по стеклу течет расплавленное солнце. При любой температуре штилевать не радость. А уж коли зной под сорок, отвесный, сплошной, без продыха зной, а вода за бортом - под тридцать, то и вовсе пытка, И не сон, и не бодрствование, и не дело, и не безделие, а какое-то мутное существование: пересохшая глотка, дряблые мышцы, чугунная голова, зудящая красная сыпь по всему телу. И ей-же-ей, Алексей Иваныч истину молвил: "Коли в аду есть наказание особенного рода для осужденных на вечную муку моряков, то вряд ли найдется что-нибудь тягостнее скуки и утомления, от которых мы страдали во время плавания в Тихом океане до широты 25 градусов северной и долготы 143 градуса восточной от Гринвича".
Но вот мало-помалу потянул ветер.
"Або" полз вверх, к норду, а ртутный столбик термометра, тускло поблескивая, сползал вниз. Команда ободрилась, задышала вольнее. Скоро камчатский роздых Ну а потом? Потом, конечно, безмерная дорога. Дорога, уходящая к мысу Горн, в Атлантический. Но на той дороге благодатные Сандвичевы острова, богатые припасами гавани Южной Америки. Да и вообще "потом" - это "потом", и нечего загадывать.
В середине сентября транспорт достиг Петропавловска. От Кронштадта (если сушей) было тысяч тринадцать верст. Но Камчатка - это отечество, это берега родины. Иные, не похожие на балтийские, плоские - нет, в сопках и вулканах, мглистые, важно-суровые,- но берега отечества.
И первым приветом - вода. Ключевая! Чистейшая! Свежая! Господи, живая вода после вонючей жижи в судовых бочках Петропавловск напоил водою, угостил зеленью, рыбой, молоком - всем, чем богат, тем и был рад.
Камчатские недели, как Масленица, как Пасха, как Святки, - праздник. Понятно, моряки работали корабельные работы, и опять возились с парусами, рангоутом, бегучим такелажем, и опоражнивали трюмы, и везли в порт поклажу, грузы, припасы. И однако - праздник. Потому что кронштадтцев принимали в каждом доме и в каждом доме потчевали домашним. Потому что улыбались им дружески, родственно. Потому что слышалась родная речь. Потому что вновь окружало то, что почти не примечаешь дома и что нежит после долгой, тяжелой разлуки.
Капитан Юнкер распустил павлиний хвост. Не блистал в морях, блистал на балах, по-камчатски сказать - вечерах.
Андрей Логгиныч вольготно расположился у старинного приятеля и сослуживца, теперешнего начальника Камчатки Страннолюбского. Андрей Логгиныч сладко ел, горько пил и волочился за местной красавицей, некоей Е. Ф. Кокетка водила за нос господина Юнкера, а господин Юнкер, в свою очередь, водил за нос господина Страннолюбского.
Бедняга каждый день наведывался на "Або": когда ж извлекут из трюма его собственность - рояль, вино, сундуки с гардеробом? Черт побери, нет и нет. А ведь любезный друг Андрей Логгиныч деньги вперед получил и уверяет, что все исполнил, все купил.