Капитан
Шрифт:
Два года почти спокойной жизни прошли, а сейчас май 1941 года и на душе тревожно. Через месяц начнётся война! Ирка дома, с детьми. И похоже на фронт она не попадёт, а это уже более чем хорошо. Я старался и добился своего, три месяца назад она родила мне второго сына, взяв академический отпуск в своем меде. После возвращения из того рейса на «Алеуте», куда её загнали почти силком, она сдала по моему настоянию вступительные экзамены в Ленинградский мед институт, и я даже не представляю, что бы было, застань её война в этом героическом городе, а так она дома, и я почти спокоен за свою семью. В годы войны во Владике будет относительно спокойно и насколько я знаю, китобои и дальше будут бить
Уже два года «Шторм» числится в передовиках, мы стабильно перевыполняем план. Хотя прибрежные воды Чукотки, Сахалина и Камчатки не так обильны китами, как открытое море и океан, но я открыл в себе настоящий талант гарпунёра. Мой личный счёт убитых китов приближается к пятой сотне. А ведь когда то, я призирал китобоев, считая их живодёрами и убийцами, и вот теперь я среди них, и не просто среди них, я держу звание лучшего гарпунёра Владивостока уже третий год, уверенно обгоняя конкурентов, среди которых и мой бывший помощник Митка.
Ну а Ашуров с Дедом, пропали из города на следующий же день, после возвращения «Алеута». Я не жаждал с ними встречи, что я им мог сказать? Просто в глаза посмотреть? Долгий рейс по Северному морском пути притупил жажду мести, а когда я встречал Ирку, стоя со всей дружной толпой родственников на пирсе, я даже желал, чтобы они не попались мне на глаза, иначе я мог и не выдержать, сотворив глупостей. Но похоже они сами всё поняли и в тот день я их так и не увидел, хотя почти с каждым членом экипажа «Энтузиаста» встретился.
— Чего задумался кэп? — на мостик поднялся мой старпом, тощий и высокий мужик с лицом, покрытым оспинами — случилось чего?
— Не Иваныч, всё нормально, думаю, когда же нам дизель заменят. Опять чего-то там постукивать начало, как бы не встали — соврал я.
— Ха! Чего, в первый раз что ли? Опять на базу под парусами пойдём — усмехнулся мой помощник — наши орлы уже скоро смогут в регате участвовать, так они к парусам за прошлый год привыкли.
— Иди дерни сюда Ромашку, пусть на вахту заступает — не стал вступать я в спор. Сейчас и правда вахта нашего штурмана по фамилии Ромашов, или просто Ромашки, как все его и в глаза, и за глаза называют в команде. Этот молодой парень с нами уже год, и я считаю, что нам с ним очень повезло. Спокойный и флегматичный здоровяк, парень очень добрый, но при этом штурман «от бога» — я пойду в машину, что-то не спокойно мне.
— Ну смотри, по мне так «дед» прав, ничего серьёзного там нет, просто надо подрегулировать.
— Ну а какого хрена тогда он не «подрегулирует» если всё так просто? — передразнил я старпома — темнит он что-то. Коля! Ну ка быстро в бочку! Работать негры, солнце ещё высоко!
Загнав марсового на его законное место, я спустился в машинное отделение. Кто хоть раз был возле работающего старого дизеля, тот поймёт какие запахи меня тут же окружили. Запах разогретого масла, мазута, где-то подсекает выхлоп, от чего легкий сизый дымок, с которым едва справляется вентиляция тоже присутствует. Добавим к этому температуру, которая редко когда опускается меньше шестидесяти градусов и шум от работающей машины. И в этом аду у меня трудиться пять человек — старший механик, второй механик, третий механик и два моториста.
— Ну чего там старый? — я без приветствия обращаюсь к «деду», а чего здороваться, видимся мы каждые пару часов, если не спим после вахты.
— Надо «дергать» два поршня — буднично извещает меня старший механик. То, что он сказал, по автомобильному переводиться как — капиталить движок. Разница в том, что автомобильный двигатель капиталится сразу весь. А судовой дизель капиталится по одному поршню — поршневые кольца поменять, выпускной клапан на другой, обмер втулки сделать, всю резину поменять…
— Ну ежкин кот! Ну вот какого хрена! — невольно вырвались у меня ругательства. Я едва мог справиться с досадой и не вспылить — опять сутки простоя! Ты же неделю назад все клапана «дёргал»!
— Так на чего меняли то?! На хрен знает от чего переделанный клапан? А я старый притёр, он полутуше станет, всё же родной! Да и вообще, когда нормальные запчасти дадут?! Ты думаешь если мы из говна и палок собрали во время последнего ремонта движок, он нормально работать будет?! А вот хрен!
— Обещали заменить дизель зимой, а пока делай что хочешь, но что бы мы сезон нормально отходили! Ты меня своими проблемами не грузи, у меня своих выше крыши! Из говна и палок он двигатель собрал… а ты знаешь сколько мне нервов стоило эти палки тебе найти?! Сдохнет движок, все впятером на вёслах за китами гоняться будете! Раздолбаи. Самая большая служба на судне, а толку от вас ноль! — я конечно погорячился, механики у меня хорошие, но и мне мозг сверлить не надо, я тут сам кому хочешь его чайной ложкой до донышка выхлебаю.
— Обещают, они, ага… Который год уже обещают! Ладно. Не переживай Витя, всё будет путём, по ночам будем «дергать», за две ночи справимся — пошёл на попетую «дед».
— Фонтан на горизонте! — наш содержательный разговор с механиком прервал крик марсового, и я тут же поднялся на палубу.
— Чё там Коля? — подбегая к пушке спросил я бочкоря.
— Полярный похоже, фонтан двойной.
Не прошло и пяти минут, как я сам заметили несколько фонтанов чуть левее нашего курса. Рулевой и команды не ожидает — сам направил туда бег нашего корабля. Я только одобрительно оглянулся на него. Киты выпускают фонтаны мощные и двуструйные. Вот еще и еще. Это крупные киты. Вслух считаем фонтаны — пять-восемь… и вот две громадные бабочки мелькнули в воздухе и скрылись. Застопорили машину, стоим выжидаем, вертя головами во все стороны. Проходит шесть минут, семь, и совсем близко от нас «прошипели» два фонтана. Те же самые, двуструйные. Но теперь совсем близко. Вот видна огромная круглая спина, — мы совсем рядом, и судно чуть скользит параллельно крупному гладкому киту.
Я готов стрелять. Повинуясь моей команде, китобоец быстро повернулся и пошел на сближение, но киты, словно почувствовав опасность, стали уходить. Скорость их была миль восемь и поэтому мы легко нагнали их. Время от времени они ныряли, но снова появлялись у поверхности и шли по одному курсу.
Вот мы идем уже рядом с ними, а затем чуть поворачиваемся и я стреляю. Видно было, как гарпун целиком вонзился в бок. Кит сильно рванулся в сторону и пошел на глубину. Все, как обычно: лебедка на холостом ходу чуть звенела, блоки амортизаторов крутились и линь быстро уходил за борт. Кит тяжело ранен, хотя он с большой быстротой для такого неуклюжего существа уходит от судна, оставляя за собой кроваво-жировой след. Я даю команду и не дожидаясь натяжки линя наш китобоец полным ходом пошли за недобитком, а я с помощью боцмана на ходу заряжаю пушку.
Не прошло и пяти минут, как кит остановился, медленно повернулся на бок и не шевелится. Убитого подтягивают к форштевню китобойца и, чтобы придать ему большую плавучесть, а это важно при буксировке, надувают его воздухом. Вообще же эти киты после смерти не тонут — слишком жирные. Всё пространство вокруг китобойца становиться красным. Привыкли мы и к крови — при нашей охоте мы ее видим излишне много, и сейчас на это никто не обращает внимание. Обычная рутина, закрепив кита мы разворачиваемся к берегу, нас ждет очередное стойбище.