Капитан
Шрифт:
Полное одобрение вызывали и три лейтенанта, Толбухин, Дитц и Бойко, да и матросы, которые они подобрали, казались толковыми. Замечательно, что у отдела появился проверенный китаец, старик по имени Хао Зиан, знающий несколько языков и люто ненавидящий японцев, убивших двух его внуков в декабре 1894 года. Вдобавок, благодаря все тому же Степану Осиповичу, из Владивостокского Восточного института к ним со дня на день должны были прислать трех студентов лингвистов с четвертого курса. Анатолий Занковский прекрасно знал японский язык, Петр Сивяков — китайский, а Георгий Ящинский — корейский. Более того, их предполагалось привлечь к службе не в качестве вольнонаемных консультантов, а с включением в списки офицеров
Телеграф, телефон и почту взяли под постоянное негласное наблюдение, до определенной степени начав контролировать тот поток информации, что шел через них.
Было прекрасно, что у отдела появилась закрытая карета с кучером, делопроизводитель, пяток толковых наблюдателей и даже один знаток ядов. Ротмистр Яцков из жандармского управления провел немало часов, посвящая Храброва в различные тонкости оперативно-розыскного дела. Служба потихоньку вставала на ноги, обрастала людьми, связями и возможностями. Более того, они уже провели несколько вербовок и акций. И вот с последними-то и получился чуть ли не полнейший провал.
Храбров никого из подчиненных не ругал, взяв всю вину на себя. Он просто не предполагал, как непросто все окажется. Часть японских шпионов вычислить удалось достаточно легко. Они чувствовали себя в безопасности и не особо конспирировались, но на моменте задержания начались проблемы.
Один из шпионов по фамилии Шань, на которого обратили внимание, трудился простым ассенизатором. Невзрачная старая кляча повсюду таскала бочку с нечистотами, которые по два раза на дню он вывозил далеко за город. Смердел японец жутко. По этой причине никто в его сторону косо не смотрел, и ни в чем подобном не подозревал. Офицеру, а тем более рядовому обывателю даже в голову не могло прийти, что уважающий себя разведчик согласится опуститься до подобного уровня. Именно так думала армейская разведка и жандармы. Но человек этот оказался преданным патриотом Японии и был готов вынести и не такие унижения. При его задержании вышел конфуз, Шань убил одного из матросов, а потом проглотил яд, отрезав все концы. Ни документов, ни контактов при нем не обнаружили, лишь записка с какими-то каракулями, скорее всего являющаяся результатов последних наблюдений.
Вторая операция была направлена против корейца Сонга, держащего фотомастерскую в Новом городе. Ходили к нему все, от генеральских жен и их любовников, до матросиков и рядовых с артиллерийских батарей. Сонг прекрасно говорил по-русски, а работал чуть ли не в убыток, так что к нему, как говорится, не зарастала «народная тропа». Вежливый, обходительный, мягкий и услужливый, он так ловко разговаривал клиентов, что те с преспокойной совестью делились огромным количеством секретов. Сонг знай лишь цокал языком, проклинал начавших войну японцев, угощал чаем да улыбался.
Взять его оказалось непросто. Он был знаком с каратэ и оказал неожиданное сопротивление, сломав нос и вывихнув руку схватившему его матросу. Тот полагался лишь на силу, о всяких коварных уловках не имел ни малейшего понятия, а потому к такому сопротивлению оказался не готов. Сонг вырвался, убежал вглубь мастерской и успел забаррикадироваться в своем кабинете, начав отстреливаться из револьвера. Попутно он постарался поджечь всю фотомастерскую, но хоть тут матросы и лично руководившей операцией Толбухин не оплошали. Сонг ранил троих, а последнюю пулю пустил себе в рот, поняв, что никуда ему не деться.
В его архивах нашлось множество прелюбопытных документов, наметились интересные ниточки, но тот шум, что наделала операция, частично перечеркивал все ее плюсы.
Еще один выдающий себя за китайца японец работал прислугой у полковника Богатенко. Задержали его качественно, хорошо, но он категорически отказался
И лишь с одним разведчиком, японцем по имени Моку Кудо удалось наладить крепкие контакты и перевербовать, налегая на то, что дома его ждут жена и детки. Именно через Моку, да ряд шпионов, которых установили, но брать пока посчитали нецелесообразным, Особый отдел начал свою первую игру по снабжению противника дезинформацией.
Первые три недели службы Особого отдела дали невероятное количество новой, зачастую непонятной информации и показали, как плохо они представляют истинный масштаб деятельности японских шпионов.
Храбров еще раз перечитал рапорта сотрудников и принялся формулировать общие положения доклада, предназначенного для адмирала Моласа. Исполняя должность начальника Штаба, он стал той фигурой, которая не могла не знать о деятельности Особого отдела. Прятать секреты от Моласа было просто глупо и непрофессионально.
Храбров взял чистый лист бумаги, обмакнул перо и начал писать.
Первое: зная о неизбежности войны, начиная с начала 1903 года японская разведка принялась активно внедрять своих агентов в большинство сфер жизнедеятельности Порт-Артура и, весьма вероятно, Владивостока. Второе: большая часть агентов прекрасно подготовлена и работает за идею, а не за деньги, при этом в качестве прикрытия с радостью готова выполнять самые унизительные и низкооплачиваемые работы. Третье: вражеские агенты полностью изолированы от так называемых «горизонтальных» связей и ничего не знают про своих коллег. Четвертое: связь они держат через систему тайников, закладок и пересылок, используя шифры, псевдонимы, агентурные прозвища и качественно проработанную структуру завуалированных названий и аллегорий. Пятое: будучи задержанными, часть из них выбирает смерть, а не сотрудничество с Особым отделом контрразведки флота.
Храбров озвучил еще ряд более-менее ясных положений, а затем вздохнул и начал излагать идеи по поводу того, как со всем этим можно бороться. Он знал, что адмирал Молас, а вместе с ним и Макаров обязательно захотят знать, как Особый отдел намерен действовать, простая оценка ситуации их совершенно не устраивала.
Работы было непочатый край. Макаров в секретном приказе назначил дату выхода эскадры в море и теперь все лихорадочно готовились. Хорошо, что Харитонов взял на себя львиную долю забот, касающихся крейсера и экипажа, да и сам «Наследник» находился в образцовом состоянии.
Храбров пока справлялся, но здраво предчувствовал, что шквал различных сведений скоро может смести его, как щепку в океане. Требовалось искать надежного заместителя, того, кто возьмет на себя заботы Особого отдела и сможет подменить в случае необходимости.
Хокку* — жанр традиционной японской лирической поэзии вака, известный с XIV века.
Глава 11
Глава 11
Двадцатидевятилетний лейтенант Александр Колчак, среднего роста, стройный и худощавый брюнет с орлиным носом, прибыл в Порт-Артур, горя желанием добиться места на крейсерах «Наследник», «Аскольд» или «Новик». Если же судьба заупрямится и не пойдет навстречу, то подойти мог и любой броненосец. Моряк мечтал о боевой должности, рейдерских операциях, стремительных крейсерских маневрах, минных постановках, всем сердцем желая находиться в гуще самых опасных событий. Ученый, океанограф и полярный исследователь, он понимал, что на время начавшейся войны стоит позабыть о мирных занятиях и сосредоточиться на той пользе, что можно принести Родине. И для этого нет места лучше, чем палуба военного корабля.